На горах (Книга 2, часть 4) - Павел Мельников-Печерский

- Слушаю, ваше высокоблагородие,- сказал Чапурин.- Тут в том главное дело, что уеду я скоро, покойникова дочка останется одна только с женским полом. Мало ль от таких людей что может приключиться.

- В обиду не дадим. Это уж наше дело,- ответил городничий.- Когда хоронить?

- А вот как управимся,- молвил Патап Максимыч.- Держать не будем.

- Попа, чать, своего привезете? - с усмешкой спросил городничий.

- Какие, ваше высокоблагородие, у нас попы по нынешним временам!.. Сами изволите знать. На всю-то Россию, может, двое либо трое осталось,- сказал Чапурин.- Кто-нибудь из домашних прочитает молитву над покойником, и дело с концом.

- То-то, смотрите. У меня на этот счет строго.

Высшее начальство обратило внимание на вашего брата. А то и в самом деле очень много уж воли вы забрали,- проговорил, нахмурясь, городничий.- Так подайте объявление, а в день похорон я побываю у вас вот с господином стряпчим да еще, может быть, кое с кем из чиновных. А что дочь покойника?

- Лежит, больше все в забытьи,- молвил Патап Максимыч.

- Понятно. До кого не доведись,- сказал городничий.- Ну, покамест до свиданья, прощайте,- прибавил он и из дома пошел со стряпчим.

Патап Максимыч до самых ворот проводил незваных гостей.

Меж тем похоронным делом спешили. Хотелось Патапу Максимычу на третий же день опустить в землю приятеля, чтоб он живым "рук не вязал", но вышло затрудненье, некому было чин погребения справить, некому над покойником последнюю молитву прочесть. Беглых попов ближе Москвы нет, да рогожский поп и не поедет в такую даль. За Волгу в скиты послать за канонницей некогда - она не поспеет ко времени; наставник спасова согласия, что проживал в городе, сам на смертном одре лежал. Как быть, как извернуться? Нельзя ж такого богача, как Марко Данилыч, просто в землю зарыть. Не зная ни города, ни его окрестностей, Патап Максимыч спросил Дарью Сергевну, кому бы отправить чин погребения.

Не придумала вдруг Дарья Сергевна, на кого указать. Приходилось либо ей самой "читать погребение", либо просить Аграфену Петровну взять на себя такой труд. Она грамотная, в скитах обучалась, пригляделась там к порядкам и не откажется в останный раз послужить Марку Данилычу и тем хоть сколько-нибудь утешить совсем убитую Дуню.

- Разве вот кого попросить,- сказала, наконец, Дарья Сергевна.- Живет недалеко отсюдова, всего четыре версты, да и тех, пожалуй, не будет, человек книжный и постоянный. Старинщик он, старыми книгами торгует да иконы меняет. Только вот беда, не уехал ли куда. То и дело в отлучках бывает.

- Кто такой? - спросил Патап Максимыч.

- Чубалов, Герасим Силыч,- ответила Дарья Сергевна.- В деревне Сосновке он живет. Прежде частенько бывал у Марка Данилыча, и обедывал, и ночевывал, а иной раз и по два и по три дня у него гостил. Да вот уж с год, как ни разу не бывал. Болтал Василий Фадеев, что какие-то у него расчеты были с покойником, и Герасим Силыч остался им недоволен. А другое дело, может, все это и вздор. Ведь Фадеев что ни слово, то соврет.

- Не поедет, пожалуй,- сказал Патап Максимыч.

- Человек он добрый и по всему хороший, опять же нарочито благочестивый,ответила Дарья Сергевна.- Ежели только не в отлучке, непременно приедет. А ежели отъехал, можно племянника его позвать, Ивана Абрамыча. Парень хоша и молодой, а вкруг дяди во всем божественном шибко наторел. А оно и пристойней бы и лучше бы было, ежель бы чин погребения мужчина исправил. Женщине ведь это можно разве при крайней нужде.

- Так посылайте к нему. Записочку, что ли, напишите,- сказал Патап Максимыч.- А насчет расчетов я сам спрошу у него по совести, сколько считает он за покойным, и заплачу с процентами. Авдотья Марковна, конечно, против того не будет... А плачеи у вас в заведении, вопленицы по-нашему, по-лесному?

- Как же, бывают, без них что за погребение,- сказала Дарья Сергевна.

Позвать надо,- молвил Чапурин.

- Сами придут, столько наберется, что сквозь их и не протолкаешься,отвечала Дарья Сергевна.- То же воронье - как прослышат покойника, особливо достаточного, стаями налетят.

- А домовину кому нести? - продолжал расспросы Патап Максимыч.

- А работники-то на что? - сказала Дарья Сергевна.- Они со всяким удовольствием. Конечно, надо будет их похоронным обедом угостить, вином обнести, ну и по рукам по сколько-нибудь на помин души раздать.

- Окроме того, надо вам, Дарья Сергеевна, озаботиться, чтоб в день похорон изготовлен был самолучший обед,- молвил Патап Максимыч.- Сейчас были городничий со стряпчим - сами назвались. И другого чиновного люда в городе тоже ведь достаточно - надо всех подмаслить, чтобы вам с Авдотьей Марковной было без меня беспечально, да и никаких нападок от начальства тоже не было. Надо замасливать, беспременно надобно, особливо в сиротском деле.

- Это точно,- согласилась Дарья Сергевна.- Только вот что я скажу вам, благодетель,- не вскроете ли сундука-то? Денег ведь много понадобится.

- Без Авдотьи Марковны ни за что на свете не вскрою,- повысив голос, промолвил Патап Максимыч.- Вскроем после похорон. А об деньгах не заботьтесь. У меня их достаточно, а расчесться успеем, времени много впереди. Пишите же записку да посылайте скорей за этим старинщиком.

Дарья Сергевна вышла, и Патап Максимыч остался один.

Вошел он в комнату, где лежал Марко Данилыч. Там ни души не было. Покойник, совсем уж одетый, лежал под простыней. Подошел к нему Патап Максимыч и раздумался сам с собою.

"Эх, Марко Данилыч, Марко Данилыч! - думал он.- Много ты на свете жил, а, надо правду говорить, жить не гораздо умел. В каком положенье семью оставил!.. Положим, капиталов достаточно, да разве в одних деньгах счастье? Изжил ты, приятель, свой век в этом городе, а друзей не нажил ни одного. Все на тебя глядели, да и теперь глядят, как на мешок, и одно норовят, как бы что-нибудь стащить из него... Бедная Авдотья Марковна, куда-то денется она, как-то пристроится!.. Горькая участь!.. Хоть бы какой хороший человек поскорей взял ее за себя. Надо с Груней об этом посоветоваться".

Вдруг тихими, неспешными шагами вошла Анисья Терентьевна Красноглазиха, в обычном темно-синем сарафане, в черной душегрейке, повязанная по голове белым платком в знак похоронной печали, и с толстой книгой под мышкой. Помолилась она перед стоявшею в головах покойника иконой, поклонилась в землю Марку Данилычу, потом отвесила низкий поклон Патапу Максимычу.

- Что угодно? - мрачно, но вежливо спросил он у заплакавшей Красноглазихи.

- Здешняя обывательница буду, Анисья Терентьевна, по прозванью Красноглазова,- отвечала она.- Сызмальства знала сердечного покойничка, много его милостями пользовалась. Добрейший был человек, истинно ангельская душенька. Всех бедных, неимущих оделял от своих благ со щедротою. Никого не оставлял без помощи.- Так что же нужно-то? Поклониться, что ли, пришла? - с нетерпеньем спросил Красноглазиху Патап Максимыч.

- Для того больше пришла я, ваше степенство, что вот лежит теперь милостивый покойничек без молитвы, без чтения. А я бы, по своему усердию и поминаючи его благодеяния, почитала над ним. Вот и псалтырь нарочно захватила,- унылым голосом проговорила Анисья Терентьевна.

- Я, матушка, человек не здешний,- сказал Патап Максимыч.- Никого из здешних обывателей не знаю, приехал сюда по давнему приятельству с Марком Данилычем единственно для того, чтоб его дела устроить. А насчет похоронного поговорите с Дарьей Сергевной. Это все на ее руках,- как решит, так и быть тому.

В одни двери вышла Красноглазиха, в другие вошла Ольга Панфиловна, вся в черном. Помолившись и поклонясь до земли покойнику, и она обратилась к Патапу Максимычу с предложением услуг - присмотреть за похоронным столом и за чаем, потому что Дарье Сергевне будет не до того.

- Я здесь по всем домам заправляю столами и по купечеству и у дворян, потому что сама из благородных и все порядки сызмальства до тонкости знаю,вкрадчиво говорила Ольга Панфиловна.

И ей тоже сказал Патап Максимыч, чтоб повидалась она с Дарьей Сергевной.

Через какую-нибудь четверть часа Анисья Терентьевна, став за налой, протяжно и уныло стала псалтырь читать, а Ольга Панфиловна, бегая по комнатам, принялась хлопотать по хозяйству. Первым делом у ней было кутью сварить много ведь ее потребуется, человек на сто надобно припасти. Кисель сварила и сыту сделала в первый же день своего прихода.

К вечеру и Чубалов приехал. На всякий случай привез он и племянника, чтобы тот помогал ему.

Как скоро Чубалов из письма Дарьи Сергевны узнал о смерти Марка Данилыча, сейчас же стал в путь сбираться. Брат Абрам стал его отговаривать.

- Забыл, что ли, как он в прошлом году два раза обидел тебя - здесь да у Макарья в ярманке? - говорил Абрам Силыч.- Не сам ли ты говорил, что твоей ноги у него в дому никогда не будет? А теперь вдруг ехать туда.

- Смерть все покрывает,- сказал брату Герасим Силыч.- На мертвых зла не держат, а кто станет держать, того господь накажет. Марко Данилыч теперь перед божьим судом стоит, а не перед нашим земным, человеческим.