Контрадикс по пятницам - Светлана Тулина

Раза три обломавшись подобным образом, Милка полезность прогулок босиком по снегу для гомо сапиенсов усвоила накрепко.

Вежливый сапиенсом был. Да и достаточно гомоподобным, чтобы и на него могла подействовать народная земная медицина.

Тут главное в оптимальном выборе температуры… При минус ста стоит раз десять подумать, прежде чем разуваться. В то же время, если температура снега держится где-то в районе плюс пятнадцати, то затруднительно рассчитывать на должный эффект.

Ладно, рискнём…

Выудила из-под стола чайник, потрогала пальцем воду — градусов семьдесят. Поставила чайник на стол поближе к темпоризатору, тут же отдёрнула руку и сунула пальцы в рот. Одеваться не стала — долгая возня…

Как же на улице холодно!

С трудом удержалась от желания вылить ведро на себя и ограничилась тем, что сунула в него голову. Очень хотелось постоять немного на холодном ветру, но время…

Поставив ведро на пол у стола, взяла закипающий чайник. Кипяток ты пьёшь, как воду из-под крана, причём крутой кипяток. Стало быть, серьёзно обжечь тебя это не должно…

Вода в ведре ледяной не была — просто холодной. Подумав, Милка добавила пару стаканов кипятка. Всё-таки наш горячий финский парень — слишком горячий финский парень. Во второй комнате, где, по контрасту, было почти холодно, сдёрнула с дивана старое покрывало, протёршееся по сгибам до длинных дыр. По ним и разорвала. Вернула чайник на стол — пусть кипит пока.

С дальнейшим вышла проблема…

Запихать его ноги в ведро не удалось. Даже по отдельности. Слишком крупная особь для скромного ведёрка. Плюнув, Милка просто окатила нестандартные лапы чуть тёплой водой. Слишком быстро, конечно, но будем надеяться, что всё же сработает. Потом вылила в пустое ведро кипяток из чайника и спирт из бутыли, и запихнула в получившуюся обжигающую смесь обе покрывальных половинки. Вытащила, шипя сквозь зубы, и принялась за сооружения импровизированного компресса. Полиэтилен никак не хотел держаться, соскальзывая с мокрых тряпок, но Милка не сдавалась, и в конце концов ей удалось навертеть что-то вроде многослойного кокона из покрывала, пакетов, спальника и колючего пальто.

К этому времени она так устала и надышалась горячими спиртовыми парами, что долго не могла найти дверь наружу. А когда нашла, добраться до неё смогла лишь на четвереньках, хихикая и зачем-то волоча за собой ведро. Ведро постоянно норовило потеряться, коленки разъезжались, голова гудела, как огромная пустая бочка. Всё это вместе казалось настолько смешным, что на веранде Милка дважды падала на бок и хихикала, подёргивая ногами, а на ступеньках сразу же поскользнулась и звучно шлёпнулась о мокрые доски голой попой, что вызвало только новый приступ хохота…

В ручье было хорошо.

Она лежала вдоль мелкого русла, вяло переворачиваясь с боку на бок, попеременно подставляя холодному ветру разные части тела и наблюдая, как быстро высыхает горячая кожа. Жар постепенно уходил, уносимый водой и ветром, дышать становилось легче.

Пора.

Следующее ведро она вылила ему на голову.

Осторожно, стараясь ни в коем случае не намочить костюмчик — мало ли что в нём ещё замкнуть может?

Он дёрнулся, закашлялся, открыл глаза. Фасетки были тёмными.

— Где твоя тарелка?

Он смотрел непонимающе.

— Корабль твой где?.. Шлюпка, челнок, посадочный модуль… Та хренотень, в которой ты сюда попал!.. Где она?

Он моргнул. Пропел что-то. И попытался закрыть глаза.

Милка ударила его по щеке. Хлёстко, с оттяжкой. Так, что рука заныла.

— Как связаться с твоими? Ну?! И говори по-русски, чёрт бы тебе побрал!..

— Не надо биг звук… — он морщился, слова еле угадывались. — Капсула… Она… в давно…

Милка взвыла.

— Я же не врач! А на твоём корабле должна быть какая-то медицинская фигня… Кибер-хирург… медотсек… хотя бы аптечка, или что там у вас… И — рация. Тебя должны искать!

Он поморщился. Сказал тихо, не открывая глаз, но очень чётко и внятно:

— Капсула. Она не предназначена… Только при аварии… она далеко. В прошлом. Три-четыре сотни… сезонов. Лет. Может — больше. Я шёл к началу. Будут искать. Там, не здесь… Рикошет… не скользнул — спружинил, понима-ешь? Не дальше — обратно… Не бу-дут… здесь.

Опять начинала кружиться голова. Ладно, лежи пока, мы тут небольшую экспертизу…

Милка вышла на веранду, захватив по пути драный инопланетный сапог. Села на верхнюю ступеньку, положила голенище на коленки. Отогнула край полуживой подкладки — та всё время норовила нащупать длинными ворсинками кожу — завернула её чулком и слегка стащила вниз, словно кожу с рыбы, обнажая гибкую сеточку и сложную паутину перепутанных проводов. В паре мест провода искрили.

Внутренне сжавшись, сунула между ними мокрый палец. Его слегка кольнуло. И больше ничего. Тогда, осмелев, эту самую сетку лизнула.

Оп-па…

Язык онемел, а во рту остался кислый привкус… Где-то на уровне двух-трех плоских свежеподзаряженных аккумуляторов. Наводит на размышления…

А ну-ка, девушки…

Металлические усики вытащенного из фонарика аккумулятора были со всей возможной осторожностью сначала приложены к его руке (что не дало видимых результатов), а потом с не меньшей же осторожностью просунуты между стиснутыми зубами (что дало-таки видимые результаты в виде непроизвольной гримасы и подёргивания отдельных мышц лица). Понятненько…

А ну, красавицы…

От лампы был отрезан шнур, проводочки зачищены и прижаты к его груди, под лейкопластырь. Поближе к тому месту, где, по идее, могло бы находиться сердце. Или другое что, его заменяющее. Во всяком случае, что-то там постукивало, Милка проверяла, прижимаясь ухом к горячей коже в разных местах. Сеанс кардиостимуляции… Вообще-то, по-умному следовало бы прилепить к вискам. Но к вискам как-то совсем уж страшно. Мозг — штука тонкая, мало ли… Сердце, оно попроще будет.

Прежде, чем воткнуть штепсель в розетку, Милка подумала, что в таких случаях обычно крестятся. Так, на всякий случай…

И пусть поёт о нас страна!

— Оми, это Кес. Ты где сейчас?

— На трансляции. Но можешь не отсвечивать, я за диспетчера.

— Оми, я вчера был в Башне..

Они помолчали.

— И — что?..

— И — ничего! Они не будут продолжать поиск!

— Тикес, эээ… надеюсь ты там не очень…

— Не надейся. Да и не Тикес уже.

— О-о… Мое сочувствие. Это за то, что вы тогда устроили с Сирени?

— Нет. Это за то, что я вчера устроил в Башне…

— Ты скандалил в Башне?!

— А что мне оставалось? Эта кортанка намекнула, что всё дело в моей капсуле…