Сказки ночного города - Александр-Эл. Полефф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, меню были отпечатаны, посуда закуплена, скрипачка Нелли услаждала мой слух творчеством Вивальди, мои девочки были проинструктированы и сверкали, как серебряный доллар, а я торопился в аэропорт…
Инночка летала по городу, персонально разнося приглашения, потрясая гламурное быдло своим новым колье за пятнадцать тысяч. Мугинштейн сгорал от нетерпения, ибо Инна персонально должна была провести его к новому заведению, чтобы тот мог перерезать алую ленту…
– I’m sorry, mister, you are Baron Samedy? Anton Boroday?
Двое ментов британского разлива воцарились перед моим столиком в баре аэропорта, где я дожидался своего рейса…
Меня попросили следовать за ними, поскольку мою персону желает видеть капитан полиции Лондона, внезапно осведомленный о моем визите. Это был крах всех надежд. Отсидеть в тюрьме? Ерунда. Гораздо хуже было то, что три миллиона нужно будет возвращать Мугинштейну… А уж его жлобы, я уверен, умеют выбивать деньги из должников!
В достаточно респектабельном кабинете начальника аэропорта меня ждал капитан полиции Лондона и переводчик.
– Вы, наверное, устали во время перелета? – участливо поинтересовался начальник, – Может вы хотите выпить?
Я не отказался, и уже через минуту передо мной стоял бокал виски. Я недоумевающе вытаращился на присутствующих, а капитан, представившийся Джорджем Пристом, торжественно заявил:
– С нами связалась госпожа Хуппалоу…
– Гупало.. – обреченно поправил я
– Да, простите, именно Гупалоу. Она убедительно просила вас созвониться с нею. Чем скорее – тем лучше. Однако, прежде чем передать вам ее телефонограмму, а также от господина Моугунштейн, позвольте от лица королевы Великобритании поздравить вас с тем небывалым успехом, которого вы добились в своей отрасли!
«Все пропало, шеф!» – вспомнилась мне цитата из Капитана Врунгеля, когда на стол передо мной положили лист мелованной бумаги содержащий следующий текст:
«Антош, пельмени заканчиваются! Что делать? Инна.
«Барон, вы гений! Всего семь часов работы ресторана – а два с половиной миллиона уже в кассе! Альберт Мугинштейн».
К стыду своему, я запрыгал по комнате, как беременная самка дикого тушкана. Это был триумф!
6. Epi [c] Loh
(«Русская нирвана» Б. Гребенщиков)
– Это и есть ваша история успеха, господин Самеди?
– Да. Благодаря сети ресторанов НКВД я и живу сейчас в Цюрихе с любимой женой и состоянием в четыре миллиарда евро.
– Ваши рестораны популярны во всем мире. Скажите, неужели вы действительно не подозревали о том, что станете настолько известным законодателем ресторанного бизнеса?
– Идите нахер. Я устал.
– Последний вопрос! Ваша жена, Инна, до сих пор владеет 40 процентами бизнеса?
– Инна? Моя жена? Не смешите! Ирочка!
Да, я женился на дочери тети Маши. Невысокого роста девушке, обладательнице небесно-голубых глаз и длинных, белых волос ниже попы. Инна же сошлась с евреем Мугинштейном, который искренне верил в то, что она знает секрет моего успеха. Секрет, до которого никогда не дойдет ни одна «пустышка». Секрет, который мои коллеги-медики именуют «эффект плацебо»…
Лучший Друг
0.
В те дни, когда Они молчали, молчал и он… Они становились манекенами, что горели жизнью не более него. Кроме того, они были одиноки…
1.
Очередной вечер зажигал огни на арене городского цирка, очередной посетитель со своей напомаженной женой проникал в святилище Бога Смеха. И бог улыбался ему сквозь мертвенную бледность грима, что становилась невыносимой при близком рассмотрении. Зычный голос слегка выпившего конферансье будил призраков огромного зала, что, зачастую, напоминал ночному сторожу анатомический театр. Разноцветными пятнами крови леди Кентервиль вспыхивали прожектора, выхватывая вурдалачьи лица тех, кто субботним вечером явились на свалку самоубийц, мучеников-мазохистов и прочей нечисти. Пройдет не более полуминуты, и нестерпимо белая манишка конферансье ослепит и без того подслеповатые глаза, а голос провозгласит:
– Внимание! Только сегодня и только сейчас, на ваших глазах…
2.
– Ну что, Маша, сколько нам еще до выхода?, – спросил седой, уставший клоун у своей подруги, что стояла около него справа. Она не ответила. Впрочем, она никогда не отвечала на его вопросы, за что он ее и любил. Вот и сейчас она молчала… Молодая, стройная, всегда чистая, одетая в до блеска начищенную одежду, она не уставала поражать воображение старика клоуна. Самым главным для нее было то время, когда, отработав положенное унижение на арене, он прикасался к ее телу своими чувственными пальцами, поглаживал ее шею, приближал свое лицо, щекоча ее длинными, густыми ресницами… Пальцы другой его руки в это время опускались все ниже и ниже, приспуская книзу легко декольтированный верх ее платья, спустя секунду возвращая его на место… В тот момент, когда он дотрагивался до ее самого чувствительного места, она просто взрывалась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Primus inter pares (лат.) – Первый среди равных
