ГКЧП против Горбачева. Последний бой за СССР - Геннадий Янаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для М. Горбачева определяющим был принцип «разделяй и властвуй», а я бы добавил «продавай и предавай», ибо только он давал ему возможность удержаться у власти. В самом начале я считал, что Горбачев, начав перестройку, не имеет четких планов ее осуществления. И ошибался. Он имел эти планы, но не со знаком «плюс», т. е. в интересах великой страны и ее народа, а со знаком «минус», в интересах мировой «закулисы» и отечественной «пятой колонны»…
Основой стратегии Горбачева стало использование противостояния коммунистов и националистов. Республики, будучи завязанными своими производственными, управленческими решениями на центр и Россию, не могли объединиться против них, но и центр в лице Горбачева не хотел здравого урегулирования отношений с республиками…
(Г. Янаев. Август 1991: мифы и реальность)
В той нетерпимой для всякого нормального государственного руководства обстановке необходимость чрезвычайных мер не только назрела, но, увы, перезрела. Но если бы мы не выступили против той вакханалии, нас– по справедливости– следовало бы судить за преступную халатность, за невыполнение Присяги и Конституции.
Некогда в кругах наших политологов-«конспирологов» была расхожей и такая версия событий, предварявших Август-91. Состав членов ГКЧП, их возможные действия, а также «незавидная участь» были якобы заранее предопределены теми, кто двигал всеми более или менее важными фигурами на мировой шахматной доске. Дескать, многие кадровые назначения будущий Президент СССР Горбачев делал исключительно ради того, чтобы после неминуемого распада Советского Союза было на кого свалить вину за эту катастрофу. Такая версия при всей ее надуманности не лишена некоторых логических обоснований и даже… косвенных фактических подтверждений. Никогда не ощущал и сейчас не ощущаю себя в роли шахматной фигуры (будь то ферзь, ладья, слон или пешка), хитроумно пожертвованной в результате многоходовой комбинации. И все же некоторые так или иначе связанные с «конспирологической темой» обстоятельства и по сей день представляются весьма любопытными. И в какой-то мере загадочными.
Первыми «просигнализировали» о назревавшем в советском руководстве «заговоре» американцы – госсекретарь Бейкер и посол в СССР Мэтлок. Они еще в июне 1991-го довели до Горбачева имевшиеся у них агентурные сведения, причем назвали даже фамилии потенциальных «заговорщиков». Реакция генсека была неестественно эмоциональной и «по-детски непосредственной». Прокричав что-то наподобие: «Ах негодяи, ну я им покажу!» – Горбачев невероятно быстро об этом «забыл» и в беседах с каждым из нас, будущих членов ГКЧП, ни словом о «заговоре» не обмолвился. Впрочем, если вдуматься, тут самое интересное, самое показательное– не какой-то шпионско-детективный подтекст, а дополнительные штрихи к образу «главного прораба перестройки»…
14 сентября 1991 г. следователь А. Фролов задает М. Горбачеву вопрос: «Явилась ли для Вас неожиданностью ситуация, возникшая 19 августа 1991 г.?» На что Горбачев немедленно ответил: «Полной неожиданностью». Лжесвидетельствует т. н. свидетель. В материалах «уголовного дела» ГКЧП есть показания бывшего министра иностранных дел СССР А. Бессмертных. Один из фрагментов этих показаний есть смысл прокомментировать.
20 июня 1991 г., находясь в Берлине, Бессмертных вернулся в советское посольство после встречи с американским госсекретарем Д. Бейкером. Совершенно неожиданно Бейкер ему позвонил и попросил подъехать для обсуждения очень сложного вопроса… Состоялась конфиденциальная встреча. По словам А. Бессмертных, Бейкер сказал: «Я только что получил из Вашингтона информацию… о том, что может быть попытка смещения Горбачева… Понятно, это дело деликатное, и нам нужно как-то такую информацию передать… Это вопрос срочный, и его нужно сейчас довести до сведения Горбачева». Договорились, что посол США Мэтлок срочно попросит о встрече с Горбачевым, а Бессмертных предупредит помощника Президента СССР Черняева о необходимости провести эту встречу незамедлительно…
(Г. Янаев. Август 1997: мифы и реальность)
Анализируя основные предпосылки гибели СССР, нельзя не учесть и фактор взаимоотношений Горбачева с Ельциным, которые я бы определил как эдакую обоюдную «зоологическую» ненависть. И это при том, что они выполняли, по сути, одну задачу– расшатывали, разрушали Советский Союз. Но, как говорили в то время, двум медведям в одной берлоге было слишком тесно.
Считаю, что Лигачев в свое время совершил колоссальную ошибку, пригласив Ельцина, работавшего первым секретарем Свердловского обкома партии, в Москву – сначала на должность заведующего отделом строительства, а потом и секретаря ЦК. Когда Ельцина избрали первым секретарем Московского горкома партии, он повел себя в полном соответствии с духом того времени и первым делом стал завоевывать «любовь масс». Об этих ельцинских фокусах (поездках в общественном транспорте и прочих «явлениях народу») писали много, и подробно рассказывать о них здесь вряд ли есть смысл. Гораздо важнее другое – тема соперничества Ельцина с Горбачевым. Ведь это соперничество, вылившееся в непримиримую борьбу за власть, в конечном счете было оплачено уничтожением Советской державы.
Горбачев не мог противопоставить сопернику свою внутреннюю силу, мощную энергетику, подобных достоинств у генсека-президента отродясь не водилось. Ельцин же способен был, как танк или бульдозер, переть напролом. И это качество, как видно, в значительной мере компенсировало все его недостатки как руководителя и как человека. То есть о какой-то объективной, полезной для всего государства компенсации, конечно, речи идти не может, но на многих тогдашних партийных функционеров ельцинский напор-натиск действовал чуть ли не магически. Даже будучи изгнанным (в 1987 году) с поста первого секретаря МГК КПСС, Ельцин не ушел в политическое небытие, а стал ни много ни мало первым заместителем председателя Госстроя СССР.
Ничем особо выдающимся на должности провинциального секретаря, кроме, пожалуй, уничтожения Ипатьевского дома (в Свердловске. – Ред.) – приюта последнего российского императора, Ельцин не отличился. Типичный партийный функционер с умеренным интеллектом. В целях искоренения наследия В.Гришина в партийной организации Москвы, Горбачев рекомендовал первым секретарем МГК КПСС Ельцина. На партийном учете в Москве состояли партийные организации всех центральных органов власти. За два года «ельцинского правления» московская партийная организация была почти разрушена. Во главе большинства московских райкомов и крупных парторганизаций остались люди Ельцина. Предав своего покровителя Лигачева, Ельцин развернул в Москве кампанию по его дискредитации. Естественно, с благословения Горбачева как главного заказчика. Пленум ЦК КПСС, обвинив Ельцина в раскольнической деятельности, рекомендовал освободить его от должности московского партийного «воеводы». М.Горбачев обеспечил Ельцину министерский пост в Госстрое СССР. Все привилегии и блага, против которых активно и громко боролся будущий Президент России, погрязший в роскоши, у него тогда сохранились. При минимальной загрузке на служебной работе, он активно использовал время для организационно-политической деятельности в своих интересах. М.Горбачев, считая, что контролирует через А.Яковлева формирование либеральной оппозиции, недооценил потенциальной опасности Б.Ельцина.
Борьба за власть в эти годы сконцентрировалась вокруг проблем, связанных с реформированием экономики. М.Горбачев и Б.Ельцин никогда не были крупными специалистами в экономике. Не понимали они и рыночных отношений, трудностей и проблем, связанных с переходом к ним. Они не понимали, что переход к рынку непосредственно затронет всех граждан, что рынок – вещь жесткая, а на первом этапе – и жестокая. Чтобы «смягчить» эту жестокость, было необходимо «встроить» в эти отношения социальные амортизаторы, которые смикшировали бы негативные последствия переходного периода. Противоречия М.Горбачева и Б.Ельцина по этому вопросу были не разногласиями в подходах и принципах, а лишь следствием столкновений интересов в процессе их борьбы за единоличную власть. Экономика страны стала заложницей политической борьбы за власть, что выражалось в требованиях «демократических реформ против разрушения командно-административной системы», где каждый называл себя демократом-рыночником, а противника – консерватором, партократом, бюрократом…
(Г. Янаев. Август 1991: мифы и реальность)
В марте 1991 года прошел всесоюзный референдум. Власть спрашивала у многонационального народа, желает ли он и дальше жить в единой-неделимой Советской стране. И хотя пресловутые «центробежные тенденции» уже заявили о себе во весь голос, ни один здравомыслящий политик в СССР вслух не задавался вопросом: «Нужен нам этот Союз или не нужен?». Даже в тех республиках, в которых власти исподволь (а порой и вполне открыто) поощряли националистические настроения, политически активные люди выступали в основном за конституционные реформы, но– в рамках единого союзного государства.
