Что удивительного в благодати? - Янси Филип

Благодать повсюду. Она — как очки, которые перестаешь замечать, ибо смотришь не на них, а сквозь них. Наконец–то Бог даровал мне зрение, и я увидел окружавшую меня со всех сторон благодать. Я и писателем стал ради того, чтобы вернуть смысл словам, которые затрепали отпавшие от благодати христиане. На первой моей работе, в христианском журнале, у меня был добрый и мудрый начальник Гарольд Майра. Он позволил мне трудиться над своей верой не спеша, не забегая вперед и не лицемеря.

Одну из первых своих книг я подготовил в сотрудничестве с доктором Полом Брэндом. Он много лет провел в жаркой, засушливой области Южной Индии, где лечил прокаженных, в том числе из касты неприкасаемых. И там — в столь, казалось бы, неподходящих условиях, — он принимал и передавал другим Божью благодать. Такие люди, как Пол Брэнд, своим примером учили меня быть источником благодати.

Однако мне пришлось преодолеть еще один барьер на пути к благодати: мне предстояло понять, сколь несовершенен был тот образ Бога, с которым я вырос. Теперь я узнал Бога, воспетого в Псалме: «Ты, Господи, Боже щедрый и благосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный» (85:15).

Благодать дается даром человеку, который отнюдь ее не заслуживает. Я — именно такой человек. Вспоминаю себя в юности — ожесточенного, завязанного в тугой узел гнева, еще одно звено в длинной цепи безблагодатности, тянущейся от семьи и церкви.

Теперь я, как могу, пытаюсь сыграть свою ноту в песне благодарения. Ибо теперь я знаю — и это знание прочнее любого другого, — что все хорошее в моей жизни — исцеление, прощение, любовь — исходило единственно из благодати Божьей. И я хочу, чтобы Церковь стала питательной почвой, на которой произрастет благодать.

4. Истомившийся отец

Блудных сыновей… преследует воспоминание о доме Отца.

Если бы сын не расточил наследство, он бы и не задумался о возвращении.

На Британской конференции по сравнительному религиоведению специалисты из разных стран мира заспорили, существует ли некое убеждение, свойственное исключительно христианству. Варианты отвергались один за другим. Воплощение? В других верованиях боги также принимали обличие человека. Воскресение? Опять же — существуют различные предания о возвращении с того света. Дискуссия продолжалась, пока в зал не вошел Клайв Льюис. «О чем шумим?» — спросил он. Услыхав, что коллеги пытаются отыскать Уникальные отличия христианства, ответил: «Ясное дело, это — благодать».

Поспорив еще немного, участники конференции согласились с ним. Сама идея, что любовь Бога изливается на нас даром, безо всяких условий и обязательств, противоречит «естественному инстинкту». Восьмиступенчатый путь буддистов, индуистское учение о карме, иудейский завет, мусульманский закон — все направлено на то, чтобы так или иначе заслужить одобрение свыше. Только христианство осмеливается говорить о безусловной Божьей любви.

Иисус часто говорил о благодати, ибо знал, что мы от природы ей противимся. Он развернул перед нашими глазами картину пронизанного благодатью мира, где солнце светит добрым и злым, где птицы даром получают свой корм, а не пашут землю и не сеют, чтобы получить урожай, где полевые цветы без забот расцветают на каменистых склонах. Словно чужеземец, впервые открывающий то, что туземцы давно перестали замечать, Иисус повсюду видел благодать. И все же Он не дал определения этому понятию, не анализировал его, да и само слово «благодать» произносил редко. Он говорил о благодати притчами, и я беру на себя смелость пересказать Его сюжеты в новых реалиях.

Бродяга поселился возле рыбного рынка на восточной окраине Манхеттена. Его преследует тошнотворный запах отбросов и рыбьих внутренностей. Он с ненавистью глядит вслед грузовикам, которые еще затемно подвозят новый товар. Однако в городе слишком многолюдно, и там его останавливают копы. А тут, неподалеку от гавани, никому и дела нет до одинокого оборванца, который держится особняком и спит на причале у помойки.

Утро. Рабочие разгружают ящики с угрем и палтусом, окликая друг друга по–итальянски. Бродяга встает и идет копаться в мусорных ящиках за ресторанчиками. Придешь пораньше — найдешь что–нибудь стоящее: недоеденные чесночные хлебцы, картофель–фри, начатую пиццу, а то и кусочек торта. Что влезет, то он и съест. Остальное упакует в коричневый бумажный пакет. Бутылки и консервные банки бродяга складывает в пластиковые мешки в своей ржавой тележке, чтобы потом сдать.

Наконец бледное утреннее солнышко осветило здания верфи. Его лучи с трудом пробиваются сквозь повисший над морем туман. Бродяга видит: в связке увядшего латука застрял лотерейный билет. Бродяга едва не выбросил его! Но, по привычке, подобрал и сунул в карман. В прежние, более счастливые времена он каждую неделю покупал лотерейный билет — по билету в неделю, не жадничая. Позже, в середине дня, он вспомнил про билет, подошел к стенду с газетой и сверил номера. Три цифры совпали, четыре, пять… семь! Невероятно! Разве возможно такое чудо? Бомжи не выигрывают главный приз Нью–Йоркской лотереи.

Однако это правда. Ближе к вечеру бродяга уже щурился от яркого света софитов, а телекорреспондент представлял публике нового любимца фортуны — небритого, опустившегося мужчину в обтерханных штанах, который в ближайшие двадцать лет будет ежегодно получать 243 000 долларов. Шикарная дамочка в кожаной мини–юбке сует ему под нос микрофон: «Что вы сейчас чувствуете?» Бродяга невольно отшатнулся, вдохнув аромат французских духов. Как давно никто не спрашивал его, что он чувствует!

Он чувствует себя, как человек, умиравший с голоду и вдруг узнавший: никогда больше ему не доведется испытать нужду.

Один предприниматель из Лос–Анджелеса решил предложить клиентам новую услугу — экзотический туризм. Не всем американцам хочется ночевать за границей в дешевых гостиницах и обедать в «Макдональдсе» — многие мечтают сойти с избитого пути. И вот наш предприниматель решил проложить маршрут через все Семь Чудес света.

От большинства этих чудес не осталось и следа. Но как раз в это время появился план восстановить висячие сады Семирамиды. Потрудившись хорошенько, этот человек забронировал чартерный рейс, автобус, гостиницу и нанял гида, пообещавшего водить туристов на место археологических раскопок. Настоящее приключение, столь желанное для американцев! Предприниматель разместил дорогостоящую рекламу на телевидении, купив время в перерывах матчей по гольфу, которые обычно смотрят богатые и любящие путешествовать люди.

Затем наш предприниматель получил у инвестора заем в миллион долларов. Он рассчитывал покрыть все издержки после четвертой экскурсии.

Лишь одно он не мог предвидеть заранее: за две недели до начала первого тура Саддам Хусейн оккупировал Кувейт. Госдепартамент США прекратил выдавать визы в Ирак, на территории которого располагался Древний Вавилон, где когда–то были висячие сады Семирамиды.

Три недели предприниматель мучительно размышлял, как сообщить печальную весть своему инвестору. Он обивал пороги банков — тщетно. Заложив ценные бумаги, он сумел бы выручить лишь двести тысяч — пятую часть истраченной им суммы. Наконец, он составил план: он будет до конца жизни ежемесячно выплачивать по пять тысяч долларов. Он набросал соответствующий контракт, сам сознавая нелепость этой затеи: пять тысяч в месяц не покроют даже проценты по миллионному займу. Да и откуда их взять? А если признать себя банкротом, то никто и никогда больше не даст ему кредит. И вот наш предприниматель приходит к инвестору на бульвар Сансет. Заикаясь, он бормочет извинения и вытаскивает подготовленный им контракт со смехотворным планом выплат. В офисе работает кондиционер, но несчастного предпринимателя бросает в пот. Инвестор движением руки прерывает его речь: — Погодите! Что за чушь? Выплата долга? — Он весело смеется. — Глупости! Я — авантюрист. На одном выиграю, на другом погорю. Я знал, что ваша затея сопряжена с риском. Идея была хороша, и не ваша вина, что дело сорвалось. Забудем об этом. — Он забирает контракт, рвет его и бросает в мусорную корзину.