Бананы и Лимоны - Владимир Арро

— Это старый Алисин дом, — сказал Петя. — Его все равно должны снести.

— Да, но зачем все это? — воскликнул Леша Копейкин. — Уж не хочешь ли ты сказать, что пожар устроили нарочно?

— Как, вы не знаете? — удивился Петя. — Разве Василий вам не сказал? Это же новый пенообразующий состав! Пожарная часть испытания организовала. И ученья у них заодно для команды, чтоб не дремали. Да вот они уже едут! Слышите?…

По окрестным улицам и в самом деле разносился разноголосый рев сирен. Одна кричала басом, другая баритоном, а третья визжала, как пойманный поросенок, да еще колокол какой-то звенел.

— Эх, повезло нам! — крикнул Савва, выбирая получше позицию. — А страху-то натерпелись!

И тут на площадке появился Василий.

— А-а, вы уже здесь! — крикнул он.

За ним как-то боком двигался очень маленький человечек в пальто с поднятым воротником. Казалось, что это идет одно пальто, а не человек.

— Вот познакомьтесь, — сказал Василий. — Дедков, автор пенообразователя.

Человечек поклонился каждому. Судя по его виду, ему было очень приятно присутствие зрителей, но, несмотря на это, он уделил им немного внимания и сразу же прошел к стене. Там он положил друг на друга несколько кирпичей, встал на них, потом расстегнул верхнюю пуговицу пальто и из внутреннего кармана достал бинокль.

— Итак, все в сборе, — сказал Василий. — Очень рад вас видеть, Савва и Леша Копейкин! Извини, что я ел, разговаривая с тобой по телефону, но ты сам видишь — дела!

Они устроились все впятером у стены и продолжали наблюдение за пожаром.

А дом уже горел по-настоящему, огненные клинья, то уменьшаясь, то увеличиваясь, лезли из окон. Валил дым. И вдруг затрещала и как-то вся сразу вспыхнула дощатая обшивка. Вместе с дымом к небу взметнулись тучи искр. Стало светло, как днем.

— Ах ты, хорошо горит! — радовался Дедков и даже подпрыгивал от удовольствия. — Вот это как раз нужная стадия, а Василий?…

Во двор тем временем въезжали машины с пожарниками — одна за другой.

— Вот сейчас увидим! Вот увидим!.. — волновался Дедков и часто прикладывал к глазам бинокль.

— А чего увидим? — откликнулся Василий. — Гореть бы ему и гореть, так нет, тушить выдумали. У меня этот дом вот где висит!

Дедков строго посмотрел на него.

— Ну, это вы бросьте!..

А внизу пожарники действовали быстро и слаженно. Были немедленно размотаны шланги с барабанов, и сильные струи воды, смешанные с пенообразователем Дедкова, ударили в окна. Дым повалил еще гуще, но пламя скоро было сбито.

Петю переполняло чувство гордости за пожарников, как всегда бывает при виде сильных, хладнокровных и знающих свое дело людей. И понятно, Петя был счастлив оттого, что он теперь вместе с ними.

Через пять минут обуглившийся дом сочился тонкими голубыми струйками, как опущенная в воду головешка.

— А?… Видели?… Все видели? — оглядываясь, торжествовал Дедков. — Обшивка сгорела, а бревна целы! Пенообразователь — это, брат, такая штука!.. А, Василий?

— Уродина какая, — глядя на обезображенный дом, сказал Петя.

— Ну, это вы бросьте!.. В нем еще жить можно, побелить если. Мебель поставить… Детей воспитывать можно. Вот что такое пенообразователь!

«Все теперь кончено, — думал Петя с грустью. — Прощай, старый дом».

— Василий, — сказал Петя, — а как же быть с Матадором?

— Матадора найдем! — твердо сказал Василий. — На днях приступаем к обследованию противопожарной безопасности в окрестных домах. Будем искать со всей настойчивостью. — И он обратился к Савве и Леше Копейкину: — Могу я рассчитывать также и на вашу помощь?

— Можешь, можешь! — крикнул Петя. — Это очень надежные люди. Я за них ручаюсь.

Новая жизнь

Как все круто переменилось теперь в жизни Пети! Да и не могло быть иначе: появилось настоящее дело и даже больше того — цель.

И понемногу все, что до этого мучало или занимало его, стало принимать неясные очертания, бледнеть; забываться. Он уже не носил постоянно в Душе свою вину перед Алисой или перед неграми — все это утихло и притупилось, как утихает зубная боль.

«Началась новая жизнь, — думал он. — Буду другим. А каким — никого не касается».

И ему было приятно сознавать, что ни родители, ни Алиса, ни Варвара Петровна не догадываются пока, что он стал совершенно другим.

Как-то после уроков к нему подбежали Мышки.

— Петя, Петя, а ты почему не приходишь, ведь мы тебя ждем!

— Знаю, что ждете, — хладнокровно ответил он. — А зачем я вам нужен?

— Что-то мы заданий давно не получали!

— И не ходили никуда!

— И дверь до сих пор не открыли!

— Петя, а Бесценный опять замечание получил!

Петя глядел на них с легкой усмешкой, думая о том, до чего же они наивные. И мысленно он как бы прощался с ними.

— Вот что, Мышки, — сказал он. — У меня появилась куча важнейших дел. У меня уйма забот, таких, что…

— Каких, Петя?

— Вот доживете до моих лет, узнаете.

— Ну, когда мы еще доживем! Ты сейчас скажи, а то ждать очень долго!

— Нет, Мышки, — сказал Петя, — ничего я вам не скажу, потому что это не вашего ума дело. А только теперь я с вами не смогу заниматься.

— А что, у нас будет другой шеф?

— Не знаю.

— Ну-у…

Мышки растерянно замолчали.

— Пошли от него, — сказал Бесценный. — Мы себе другого найдем.

На какой-то миг Петю пронзила жалость к Мышкам, и он подумал: «Как же они без меня?…»

Но тут же он твердо сказал себе: «Это и есть новая жизнь».

Последние известия

Утром, едва только утихли удары курантов, радио разнесло по всей Земле весть: «Внимание, люди Земли, маленькую африканскую республику снова душит империализм! При поддержке отряда белых парашютистов реакционные силы учинили мятеж. Власть народа в опасности! Будьте бдительны!»

В такой ранний час Петя, разумеется, спал и ничего не слышал. Но сообщение передавали и позже, когда он и его родители пили утренний чай.

Едва смолк голос диктора, папа и мама оставили чашки и посмотрели на Петю, а Петя на них.

— Что же это? — спросил он в недоумении. — Как же это случилось? И что теперь будет?

Но что ему могли ответить родители? Они молчали, и Петя молчал.

— Что-то нужно делать, папа, ну, придумай что-нибудь!..

— Да, — сказал папа и вышел из-за стола, — положение серьезное. Вечером нужно сходить к ним.

— Я сейчас пойду! — сказал Петя.

— Но они в институте.

— Пойду в институт.

— Иди! Пусть идет, — сказала мама. — Я позвоню Акиму Макарычу, он простит.

Петя оделся потеплее, взял портфель и пошел.

Чуть не случился эксперимент

Институт встретил Петю прохладными пустыми коридорами, запахом старых книг и эфира. Сверху, чуть наклонившись, как будто бы для того, чтобы лучше его видеть, на Петю взирали бородатые строгие люди с портретов. Одни смотрели через очки, другие сквозь пенсне, третьи просто так — они имели хорошее зрение.

По одну сторону коридора были высокие окна, по другую — высокие двери. Петя не знал, что там, за этими дверьми, но вот на одной из них он прочитал слово «аудитория».

Едва он приоткрыл дверь, как сразу услышал, как кто-то один говорит густым красивым голосом:

— Эти воздействия вызывают возникновение в рецепторах импульсов, которые по афферентным волокнам передаются в центральную нервную систему… И это… зрачки сужаются.

«Наверное, профессор», — подумал Петя. Он просунул голову в дверь и действительно увидел человека в белом халате, с бородой и в пенсне, как будто бы сошедшего с одного из портретов.

Петя хотел тотчас же закрыть дверь, потому что знал, что заглядывать во время урока или лекции неприлично. Но тут он вспомнил, что именно этот человек выходил из трамвая вместе с Мишелем и Андерсом! Поэтому он не сразу убрал свою голову из приоткрытой двери. Тем временем профессор его заметил. Не переставая говорить, он поманил Петю рукой. «Это еще зачем?» — подумал Петя и показал ему на руках, что нет, он подождет, что ему не к спеху. Но профессор снова сделал какие-то знаки руками и показал вверх. Петя поглядел туда. Аудитория была в виде амфитеатра: ряды кресел уходили высоко вверх. Всюду, даже на ступеньках лестниц сидели студенты в белых халатах и в шапочках и что-то писали.

Петя, естественно, испугался еще больше, но профессор все делал ему какие-то знаки и даже ребром ладони по горлу провел, из чего выходило, что Петя ему позарез нужен.

И тогда он вошел.

— Идите, идите сюда ближе!.. — сказал профессор.

В рядах прошло шевеление, студенты между собой зашептались. Петя старался разглядеть среди них Мишеля и Андерса, но профессор подошел к какому-то пульту, и в аудитории сразу потух свет. Только два ослепительных луча — слева и справа — как острые шпаги пронизывали Петю. Он стоял и смотрел в темноту. Иногда он чувствовал себя на арене цирка, и это казалось забавным и веселым приключением, но вдруг ему делалось страшно — и тогда представлялось, что он на операционном столе.