Дельфания - Владимир Лермонтов

Через неделю она все-таки решила, что наступило время сказать Константину, что у них будет ребенок, в тайной надежде, что это подстегнет его к тому, чтобы быстрее вернуться домой. Ведь все чаще приходилось слышать то там, то здесь страшное слово «война».

Константин был на седьмом небе от счастья и долго кружил Марию на руках.

— Ой, отпусти, безумный, голова закружилась, — восклицала, смеясь, Мария.

— У нас будет дочь! — кричал Константин. — Я чувствую и знаю это.

— Мне тоже так кажется, — вторила ему Мария. — Я знаю точно! — возглашал Константин.

Мы назовем ее Анна!

А потом он еще несколько раз кричал: А-а-н-н-а-а!", и горное эхо вторило: «А-а-у-у-а-а!».

Константин все-таки согласился немедля уехать на родину, однако напоследок хотел попасть на экскурсию в афонские пещеры, о которых много слышал, но прежде не мог в них побывать в силу того, что они были закрыты для посещений из-за затопления водой.

В тот день они были почти одни. Осмотрев удивительные природные подземелья, они направились втроем к выходу. Константин задержался внутри, а Мария пошла наружу, сказав, что ей не хватает воздуха и хочется подышать.

— Я подожду тебя у входа, — сказала Мария.

— Хорошо, — кивнул Константин. — Я через пять минут выйду.

Разве могли они знать, что эти пять минут будут для них роковыми? Как так получилось, что Мария подумала, что сын будет с отцом, а Константин был уверен, что он вышел с матерью, не известно. Только до конца своей жизни они будут вновь и вновь возвращаться к этому эпизоду, чтобы понять, как такое могло произойти.

Мальчик пропал!

Они обыскали всю близлежащую местность, исходили многие километры, каждого встречного дотошно расспрашивали о малыше, но все было безрезультатно. Миновал уже месяц, как у Константина закончился отпуск, но ни о каком возвращении в Казахстан, естественно, не могло быть и речи. Нет слов описать горе родителей! Константин как-то в одно мгновение постарел, осунулся, глаза впали, а под ними темнела синева. Мария плакала только по ночам, а днем держалась, все-таки нужно было думать и о том малыше, который растет под ее сердцем. К тому времени они покинули санаторий, да и денег оставалось совсем мало, и поселились в частном домике вблизи пещер. Здесь же неподалеку находился мужской Ново-Афонский монастырь, и в том ужасе, в каком пребывали Константин и Мария, монастырь был утешительной соломинкой. Они часто ходили туда, беседовали с монахами. Монастырь недавно отдали в ведение церкви, и там только начиналась монашеская жизнь. Храмы и здания требовали ремонта и восстановления. Но служба уже здесь велась, и это было для Марии и Константина очень важным.

Наступила осень, а ничего о малыше не было слышно. По ночам стали раздаваться выстрелы, и слово «война» уже стало реальностью, которая вот-вот проявится во всю силу. И Константин уговорил Марию уехать домой. Она вначале ни за что не соглашалась оставлять мужа, а самое главное, то место, где исчез их сын. Ведь каждый рассвет они встречали с одной-единственной надеждой, что их сын найдется. Но потом Мария согласилась, потому как действительно нужно было подумать о рождении нового малыша, а здесь, в Абхазии, не только не было минимальных условий для роженицы, но и существовала опасность для жизни любого человека.

Они стояли, обнявшись, на перроне. Мария плакала.

— Береги себя и Аннушку, — сказал Константин на прощанье.

— А ты найди обязательно сына! — сквозь слезы промолвила Мария.

— Найду, обязательно найду, Машенька! — бежал и кричал вслед уходящему поезду Константин.

Глава 2. СТРАСТНЫЕ ДНИ НОВОГО АФОНА

Константин остался один и теперь, не связанный ни с кем и ни с чем, решился двинуться в горы. Он уже давно решил отправиться на поиски старцев, живущих где-то в тайных горных пещерах, но не делал этого из— за Марии, которую он не мог оставить одну. Тянуть же в горы беременную женщину было безрассудством. Хотя сама Мария, узнай намерения своего супруга, непременно бы последовала за ним.

А в горы решил отправиться Константин после того как узнал, что там еще живут прозорливые старцы, которые во времена гонений Советской власти ушли из монастыря. К ним-то и намеревался пойти Константин со своим горем. Может быть, всевидящие старцы подскажут, где искать сына, и объяснят, что с ним стряслось. Это была последняя надежда, но она все-таки была, а это очень важно — иметь последнюю зацепку.

Но прежде Константин решил подработать на уборке мандаринов, чтобы можно было собраться в дальний путь. Платили десять рублей за день работы, плюс кормили обедом. Это Константина устраивало, кроме того ему необходимо было время, чтобы поподробнее узнать, где искать таинственных старцев. Потому что хотя и ходили слухи о том, что они живут там, в горах, но никто, даже насельники монастыря не знали, где скрываются новоафонские прозорливцы. Вот что удалось узнать Константину.

Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь был основан в 1875 году недалеко от Сухуми, рядом с пещерой, где жил, проповедовал и был обезглавлен ученик Иисуса Христа Апостол Симон Кананит.

С 1924 года для монастыря начались «страстные дни», когда всю братию изгнали из обители и они ушли в горы. В начале 30-х годов по приказу о ликвидации из Москвы начались облавы на пустынников. Отряд из милиционеров, комсомольцев и добровольцев захватил многих монахов, а их келии были преданы огню. Один иеромонах Дорофей по старости и болезни не мог подняться на высокий Сухумский перевал, упал на землю, и его прикладами добили и бросили. Из Сухумской тюрьмы монахов отправили морем в Новороссийск. Говорили, что одну партию утопили в бухте Новороссийска, где впоследствии на том же самом месте произошла трагедия: столкновение корабля «Адмирал Нахимов» (прежнее называние «Адольф Гитлер») с другим судном. Вторую партию, 140 человек, привезли в новороссийскую тюрьму. Монахов расстреливали партиями ночью на полосе земли, уходящей в море, которую местные жители называют Косой. Тела убитых затем отвозили к горе Колдун, что в семи километрах от Новороссийска, и там, у подножия горы, сбрасывали в одну яму и засыпали землей. До сих пор точно не известно место их захоронения.

И все-таки Константин прознал у одного глубоко верующего старика Мефодия, с которым случайно встретился в монастыре на ночной службе, как тот однажды натолкнулся в горах Абхазии на старца Нектария. Пустынник Нектарий жил в одной из пещер и обладал, по словам старика, высоким духом, прозревая и прошлое, и будущее насквозь.

— Для старца Нектария нет преград — все видит насквозь! — таинственным и возбужденным, но при— глушенным голосом повествовал Мефодий Константину. — Он поможет твоему горю. Верь, Константин, и иди к Нектарию. Старец подскажет тебе, где сын твой и что с ним, — сделал заключение старик.

Конечно, за давностью происшедшего Мефодий не помнил подробного маршрута, но все-таки Константину удалось составить примерное направление поисков, отметить те детали, относительно которых можно будет ориентироваться в пути.

А тем временем в Абхазии началась война. Били пушки, рвались снаряды, раздавались автоматные очереди. Но Константин будто не замечал происходящего, он собирался в дорогу. Раздобыл старый, рваный вещевой мешок, залатал его. Сложил туда заранее приготовленные консервы, крупу, сухари, колотый сахар, чай, топорик, веревки, брезент и котелок.

С этой поклажей отец, потерявший сына, отправлялся в горы на поиски старца Нектария. А за спиной его вовсю свирепствовала война, лилась человеческая кровь, люди убивали друг друга, как тысячи лет назад, будто история ничему так и не научила род человеческий.

Глава 3. ОТШЕЛЬНИК

Отшельник лежал на гальке на берегу моря и стеклянными глазами смотрел на белоснежный прибой. Солнышко приятно пригревало, а шум пенящихся волн убаюкивал и уносил его мысли в прошлое, в то прошлое, которое ушло навсегда.

Отшельник — так звали большого лохматого пса кавказской породы. Пришел, а вернее приплелся, потому что хромал на заднюю лапу, в эти приморские края он всего полгода назад. Местные собаки сразу дали ему бой, но он отвоевал себе место под солнцем на берегу моря возле полуразвалившегося рыбацкого причала. Теперь они его не трогали, и никто не посягал на его территорию.

Вот и сейчас Отшельник глядел вроде бы на море, а на самом деле вспоминал свою прежнюю жизнь, когда он был нужен, когда его ценили за работу и когда у него был хозяин. Оши, как называл коротко хозяин, сторожил отары овец высоко в горах. Он знал свое дело на «отлично», и не раз хозяин поощрял пса тем, что по вечерам у костра разрешал прилечь у его ног. В эти моменты хозяин гладил Отшельника за ушами и приговаривал: «Молодец, Оши, умница».

Сейчас пес вспоминал запах хозяина и ощущение от прикосновения его твердых, почти железных ладоней, испещренных глубокими трещинами. Наверное, это были самые лучшие и самые счастливые моменты в его собачьей жизни. Сейчас ему не хватало тех запахов, которые были в его прошлой жизни: ароматов лугов, кустов черники выше человеческого роста, зарослей рододендрона, запаха табака, который курил хозяин, и дыма костра, смешанного с парами аппетитной похлебки, булькающей в котелке. Тогда Отшельник еще не знал, что вечным счастье не бывает, и думал, что так будет всегда. Всегда он будет носиться по бескрайним лугам, управляя отарой, всегда будет этот ночной отдых у костра и всегда рядом с ним будет его хозяин. Кроме Отшельника в охране было несколько собак, которыми он ловко и умело управлял.