Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

В Константинополе находилось много монастырей, церквей и святынь, привлекавших паломников и святых людей со всех концов христианского мира. В V в. сирийский монах Даниил забрался на столп в окрестностях Константинополя и оттуда давал советы даже императорам. Такие аскеты пользовались глубочайшим уважением ведущих епископов церкви. Патриарх Константинопольский руководил религиозным образованием и собрал большую библиотеку теологических текстов. В то же время существовали серьезные традиции светского образования, уходившие корнями в далекое прошлое. В 425 г. Феодосий II укрепил их, создав 31 место для преподавателей латинской и греческой грамматики, риторики, философии и права в специально выделенной части Капитолия. Обладая твердым имперским патронажем, Константинополь оставался центром юридического образования, а также математической науки и философии всего региона. А тем временем старшая сестра Феодосия Пульхерия всячески поощряла культ Богоматери специальными всенощными литургиями.

При поддержке императрицы Верины, супруги Льва I (457–474), этот культ особенно укоренился в двух местах Константинополя – Влахерны, что у северо-восточного угла стен, и в квартале медников Халкопрития – у Большого дворца. Помимо известных и почитаемых реликвий – ризы, пояса и покрова Богородицы, – специальные иконы, изображавшие Святую Деву с Младенцем, а также литургический цикл Ее праздников, упомянутых в проповедях и молитвах, усиливали народную преданность Ей. Утверждали, что некоторые изображения принадлежали кисти св. Луки и были выполнены при жизни Богородицы. Все императоры пополняли имперскую коллекцию святых реликвий. В начале X в. Лев VI установил две чудотворные иконы по обе стороны от главного входа в кафедральную церковь Св. Софии (см. гл. 5). Западные гости после окончания Четвертого крестового похода поражались богатству коллекции реликвий и икон, равно как и числу придворных евнухов (см. гл. 15).

Мусульманские посетители тоже оставили комментарии о Константинополе и Византии. В XI в. дипломат и историк аль-Марвази записал: «Ромеи – великая нация. Они обладают обширными землями, где изобилуют хорошие вещи. Они талантливы в ремеслах и умеют изготавливать разные предметы, текстиль, ковры и сосуды».[6]

«Ромеи» приблизительно соответствуют римлянам. Так византийцы называли себя сами. По мнению аль-Марвази, только китайцы превосходили их в прикладных искусствах, а поскольку он побывал при дворе Великого хана, то имел полное право судить об этом. Он также объяснил богатство Византии, сообщив, что империя получала доходы от таможенных сборов, которые она собирала с купцов и кораблей из всех регионов, как и с караванов, добиравшихся туда по суше из Сирии, от славян, русов и других народов. Для многих гостей с Запада богатство горожан Константинополя, которые одевались в шелка и ели икру, казалось сказочным. Для образованных жителей, таких как Никита Хониат, написавший историю Византии 1118–1206 гг., Константинополь был воистину «царем царей» городов. Его величие шло не столько от богатства, сколько от красоты, которой способствовало наличие прекрасных памятников и произведений искусства. Такое положение у Запада вызывало зависть, которую усилила неспособность Алексея IV заплатить участникам Четвертого крестового похода, что повлекло за собой разграбление города в апреле 1204 г.

Хотя после численность населения Константинополя так и не восстановилась до уровня предшествовавшего периода, он сохранил положение интеллектуального лидера до своего падения перед турками, продолжая привлекать купцов, художников и ученых, которые покровительствовали новому строительству и украшению церквей. Феодор Метохит (1270–1332), государственный деятель и ученый, восстановил древний фундамент монастыря Хора (Кахрие Джами) в северо-западном районе города, украсил церковь великолепными новыми мозаиками и фресками. Труд архитекторов и ремесленников привносил новые формы в византийскую цивилизацию. К примеру, появились погребальные часовни с гробницами (для своих хозяев), которые пристраивались ко многим церквам. Вердикт арабских гостей был вполне благоприятным. В XIII в. аль-Харави написал, что «Константинополь – город еще более великий, чем его репутация». Далее он добавил: «Пусть Бог в своем милосердии и щедрости сделает его столицей ислама». Позже аль-Казвини (1203–1283) заметил: «Ничто подобное не было построено ни до него, ни после». А великий историк и социолог Ибн Хальдун (1332–1406) назвал его «изумительным городом, резиденцией цезарей, полным работ, известных своим великолепием».[7]

Эта оценка усилила желание оттоманских турок сделать Константинополь своей столицей. После осады и захвата города в 1453 г. султан Мехмед II отдал его на разграбление на три дня, а потом много лет восстанавливал и всячески старался заселить его. Увенчанные куполами храмы Константинополя вдохновили Мехмеда на создание в городе Мечети завоевателя (Фатих Джами), возведенной на месте церкви Св. Апостолов, к которой был пристроен императорский мавзолей. Даже после завоевания турками Константинополь остался столицей Оттоманской империи. Пять сотен лет он был известен как Высокая Порта – центр международной дипломатии и ближневосточной политики. Константинополь воплощал стимулирующую комбинацию заморской торговли, местной торговой активности, бюрократии и ритуалов.

Сегодня он больше не является столицей Турции, и его древние стены окружены новыми автомобильными дорогами и обширными окрестностями. Бульвар Ататюрка проходит под и между арками главного акведука. Башня, построенная генуэзцами в Галате, северном пригороде, на другой стороне Золотого Рога (также называется Пера), выделяется среди современных зданий, теперь окружающих ее. А купола собора Св. Софии и Голубой мечети соперничают за внимание туристов в Старом городе. И все же город Константина до сих пор узнаваем своими великолепными видами, площадями и памятниками, которые пробуждают воспоминания о величии его истории. Ведь ему уже 17 сотен лет.

Глава 3

Восточная Римская империя

Бросайте в них свои дротики и стрелы… чтобы они знали, что сражаются… с потомками греков и римлян.

Экспансия Римской империи и распространение римской культуры в Британию, Северную Африку, Египет, Центральную Европу, на Балканы и Ближний Восток по сей день представляется удивительным явлением. Обладая несомненной способностью собирать налоги во всех провинциях, чтобы финансировать следующие военные кампании и поддерживать центральный имперский бюрократический аппарат, римская администрация достигла ранее невиданного уровня контроля над самыми разными территориями. Сила империи уходила корнями в систему, которая позволяла интегрировать покоренные регионы таким образом, чтобы они добавляли ей сил. Империя мастерски владела искусством использовать местные таланты всех провинций на пользу своему делу, низводя регионы до подчиненного статуса.

Латынь использовалась на всей территории запада, а греческий оставался lingua franca всех восточных регионов. До VI в. Византийская империя использовала оба древних языка. Администраторы, которых посылали с Запада в восточную половину империи, часто снабжались своеобразными словарями, показывавшими греческий эквивалент латинских слов и объяснявшими местную терминологию. Перевод с греческого языка на латынь был в основном работой христианских ученых, которые хотели сделать Священное Писание и теологические труды доступными для жителей Запада. Намного меньше латинской литературы переводилось на греческий язык. К примеру, большая часть трудов Цицерона, Овидия, Вергилия и Горация оставались неизвестными для одноязычных греков. Однако большинство образованных людей говорили на двух языках. Аммиан Марцеллин (ок. 330–392 или позже), уроженец Антиохии, называвший себя греком и солдатом, написал историю своего времени на латыни, изложив ход военной кампании императора Юлиана. Он также блестяще передал красоту древних достопримечательностей, не сохранившихся до наших дней, таких как храм Сераписа (Серапеум) в Александрии, разрушенный христианами в 391 г., или форум Траяна в Риме.

Императоры старались поддерживать единство обширной империи, но признавали трудности, связанные с управлением ею из одного центра. Решение предложил Диоклетиан (284–305), разделивший империю на две половины, каждой из которых правил император и его помощник – «младший» император. Два старших императора должны были действовать сообща, издавая законы, обязательные для выполнения в обеих половинах римского мира, и защищая свои территории. Такая тетрархия была призвана стабилизировать гражданское управление и военную оборону. Она функционировала достаточно эффективно, чтобы позволить Диоклетиану и его коллеге уйти на покой после двадцати лет службы, оставив императорами своих младших коллег. Но, как мы видели в главе 1, Константин разрушил эту систему, желая стать единоличным правителем империи. Это реставрировало монархию.