Тайна Шерлока Холмса - Джерард Келли

Наконец мы добрались до «Золотого петушка», и ресторатор пропустил нас внутрь. Быстро оглянувшись по сторонам, он зашёл сам и запер за собой дверь. После этого Фонтэн подвёл нас к дверям в обеденный зал и замер, жестом пригласив нас заглянуть туда.

Зал, выдержанный в синих и золотых тонах, оказался небольшим, однако, несмотря на скромные размеры, был роскошно оформлен. Окна украшали тяжёлые узорчатые занавески, а с потолка, покрытого орнаментальной лепниной, свисали две хрустальные люстры. В зале имелось семь столиков. Один из них, с белой накрахмаленной скатертью, расшитой изображениями золотых и синих петухов, стоял у дальней стены и был накрыт на двоих. В центре его возвышался серебряный подсвечник на три свечи, которые полностью догорели, закапав расплавленным воском скатерть. На стуле, обращённом к нам, откинув голову назад, сидел Иеремия Брентвуд. Его рот был открыт, а взгляд невидящих глаз устремлён на люстры.

Я врач и, уж поверьте, насмотрелся на смерть. И, будь то гибель солдата на поле боя в Афганистане или спокойная кончина пожилой дамы, отошедшей в мир иной во сне, я никогда не мог привыкнуть к этому зрелищу. По идее за долгие годы работы я должен был закалиться и стать равнодушным к жатве, что собирает мерзкая старуха с косой. Однако, должен признаться, со мной этого не произошло, и смерть Брентвуда не явилась исключением. Он показался мне очень молодым, не старше двадцати пяти лет. Перед посещением ресторана Иеремия тщательно побрился и нарядился в чёрный вечерний костюм и белую рубашку. Его каштановые волосы были слегка напомажены и зачёсаны назад.

Заставив себя забыть о чувствах, я принялся за осмотр тела. Чтобы прийти к заключению, мне потребовалось не так уж и много времени.

— Я считаю, — заявил я Холмсу, — что причиной смерти Брентвуда стал сердечный приступ.

— Вы в этом уверены, доктор? — внимательно посмотрел на меня Холмс.

— Настолько, насколько в этом можно быть уверенным без вскрытия, — пожал я плечами. — Вся классическая симптоматика налицо. Судя по степени трупного окоченения, он умер от четырёх до восьми часов назад.

Холмс подошёл поближе и принялся осматривать тело. Мой друг делал это очень тщательно: он даже обследовал руки молодого человека и заглянул ему в рот. Наконец, повернувшись ко мне, он произнёс:

— Хочу сразу предупредить, доктор, что своим вопросом я ни на йоту не ставлю под сомнение ваши профессиональные качества и опыт, однако не кажется ли вам, что покойный слишком молод, чтобы умереть от сердечного приступа?

Другого врача вопрос Холмса возмутил бы, но я уже успел свыкнуться с прямотой моего друга, поэтому спокойно ответил:

— Многие считают, что сердечные приступы случаются лишь у людей пожилых. Это достаточно распространённое заблуждение. Смерть от сердечного приступа в молодом возрасте, безусловно, редкость, но подобное, пусть нечасто, но всё же случается. Не исключено, что у Брентвуда был наследственный порок сердца или же он когда-то перенёс суставный полиартрит, который, как известно, даёт осложнение на сердце.

— Благодарю вас, доктор, — кивнул Холмс. — Как всегда, я преклоняюсь перед вашим опытом.

Теперь мой друг сосредоточил своё внимание на столе, не упуская ничего: ни многочисленных блюд с остатками трапезы, ни окурка сигары в пепельнице, ни бокалов, ни початых бутылок вина.

— Я хотел бы спросить вас об ужине, — повернулся Холмс к месье Фонтэну. — Кто выбирал блюда, вы или заказчик?

— Месье Брентвуд. Хочу сказать, что он очень детально говорил о каждой перемене блюд.

— Вина тоже выбирал он?

— Нет, в вопросе вин он решил положиться на мои суждения и только отметил, что напитки должны быть самыми лучшими.

Холмс искусно выудил кожаный бумажник из кармана жилетки молодого человека и показал мне тиснённые на нём золотом инициалы «И. Б.».

— Будьте любезны, перечислите мне, пожалуйста, все блюда, которые были поданы за ужином, — снова повернулся к ресторатору Холмс.

— Извольте. На первое были поданы консоме из говядины без гренок и паштет фуа-гра со свежими булочками. На второе было заказано наше фирменное блюдо омлет-супрем, а на десерт — фруктовый меланж из слив, черники, земляники и сливок.

Холмс как раз изучал бумажник молодого человека. Заметив, что ресторатор замолчал, он оторвался от своего занятия и поднял взгляд на месье Фонтэна:

— Это всё? Вы уверены?

— Oui. Эти блюда заказал покойный. Их я и приготовил.

Холмс сунул содержимое бумажника обратно, после чего вернул бумажник в карман жилетки Иеремии.

— Уотсон, — промолвил мой друг, — я чувствую неприятный запах. Будто стухшее мясо… Вы не думаете?.. — Он показал на труп.

— Конечно же нет, Холмс, — покачал я головой. — Трупное разложение ни при чём: во-первых, с момента смерти прошло не так уж много времени, а, во-вторых, сейчас прохладно.

— А вы не замечаете запаха?

Разумеется, я уже давно его заметил, однако, из уважения к месье Фонтэну, в ресторане которого мы находились, я предпочёл не заострять внимания на странном аромате.

— Нет, — покачал я головой, исподтишка кивнув Холмсу, — наверное, вам кажется.

Он тоже едва заметно кивнул в знак того, что всё понял, и повернулся к ресторатору.

— Позвольте выразить вам признательность, месье Фонтэн. Благодаря вашим ясным, подробным, исчерпывающим показаниям, надеюсь, нам удастся достаточно быстро раскрыть это преступление.

— Так, значит, речь всё-таки идёт о преступлении? — ахнул я.

— Совершенно верно, Уотсон. Предчувствие меня не обмануло. Я это понял уже через несколько минут после того, как вошёл в обеденный зал.

— Ну не томите, Холмс! — взмолился я. — Расскажите, к каким выводам вы пришли.

Холмс опустился на свободный стул, стоявший напротив трупа, и сложил ладони замком.

— В письме, полученном месье Фонтэном, шла речь об ужине, в ходе которого Иеремия Брентвуд собирался встретиться тет-а-тет с уважаемой замужней дамой.

— Да, именно так, — подтвердил я.

— В том-то и дело, Уотсон, что не так, — отрезал Холмс. Показав рукой на стол, он продолжил: — Прошлой ночью Иеремия Брентвуд встретился за ужином не с женщиной, а с мужчиной. Насколько я могу судить, речь идёт о беззубом нервном американце средних лет, курящем кубинские сигары. — Холмс повернулся к ресторатору и добавил: — Именно он, этот американец, заказал у вас ужин и расплатился за него. Он, а не Брентвуд.

Месье Фонтэн раскрыл от изумления рот. Надо сказать, я уже привык к выдающимся дедуктивным способностям Холмса, поэтому мне удалось держать себя в руках, однако, признаться, я был поражён не меньше француза.

— Но откуда вы это узнали? — всплеснул руками ресторатор.

— Все улики на столе. Чего здесь непонятного?

— Но как вы догадались, что Брентвуд ужинал с мужчиной, а не с женщиной? — продолжал изумляться месье Фонтэн.

— Вряд ли покойный молодой человек согласился бы на полночное свидание с беззубой женщиной, которая курит сигары, — улыбнулся великий сыщик.

— Может, сигару курил сам Брентвуд, — возразил я.

— Сильно сомневаюсь, — покачал головой Холмс. — Посмотрите на положение окурка в пепельнице: он направлен обугленным концом к Брентвуду. Я никогда не видел, чтобы курильщик клал сигару в пепельницу зажжённым концом к себе. В подобном случае он сильно рисковал бы обжечь себе пальцы, автоматически схватившись за него, всякий раз, когда решит сделать очередную затяжку. Кроме того, я не замечаю на пальцах покойника следов никотина.

— А если он пользовался мундштуком?

— И где вы его видите? — полюбопытствовал Холмс. — Кроме того, мундштук оставляет на сигаре характерный след, а в нашем случае он отсутствует. Равно как и другие следы.

— Ага, теперь мне понятно, как вы догадались, что у курильщика недостаёт зубов! — воскликнул я.

— Великолепно, Уотсон, вы делаете успехи. У Брентвуда великолепные зубы, поэтому напрашивается вывод, что у его собеседника зубов нет. О его проблемах с зубами свидетельствует и выбор блюд: суп без гренок, мягкие булочки с паштетом… А что было заказано на второе? Омлет! Где же мясо, где дичь, где хотя бы рыба? И наконец, десерт — из ягод и мягких слив. Согласитесь, меню весьма красноречивое!

— Разумеется, — кивнул я. — Но почему вы решили, что ужин заказал именно неизвестный, а вовсе не Брентвуд?

— С одной стороны, об этом говорит выбор кушаний, — ответил Холмс. — Но есть и другие косвенные улики. Например, вам должно быть известно, что письма, пусть даже отпечатанные на машинке, люди подписывают сами. В нашем случае напечатана была даже подпись. Кроме того, автор письма предложил по завершении ужина кинуть ключ от ресторана в почтовый ящик, где его и нашёл месье Фонтэн. Брентвуд не мог этого проделать, поскольку на тот момент был уже мёртв. Соответственно, напрашивается вывод, что это сделал кто-то другой — тот, кто на самом деле послал письмо.