Ярость - Уилбур Смит

– Придешь? – настаивала Молли. – Шасе лучше не знать об этом, понимаешь?

– Когда?

– В субботу, в восемь вечера.

– Шаса улетает, а я буду, – сказала Тара. – Ни за что на свете не пропустила бы.

Шон Кортни был основным игроком команды младших школьников Западной провинции – «Мокрых щенят», как их прозвали. Рослый и сильный, он смог создать в игре с юниорами Рондбоша четыре сложные ситуации и сам их реализовал, а отец и младшие братья стояли в это время на боковой линии и одобрительно кричали.

После финального свистка Шаса задержался лишь для того, чтобы поздравить сына, и с трудом подавлял желание обнять потного, улыбающегося подростка с травяными пятнами на белых шортах и содранным коленом. Нечто подобное на глазах у сверстников смертельно обидело бы Шона. Вместо этого они обменялись рукопожатием.

– Отличная игра, парень. Я тобой горжусь, – сказал Шаса. – Прости за уик-энд. Буду должен.

И хотя его сожаление было искренним, Шаса подъезжал к взлетному полю в Йонгфилде в состоянии душевного подъема. Дики, его механик, уже вывел самолет из ангара и поставил на предстартовую стоянку.

Шаса выбрался из «ягуара» и постоял с сигаретой в углу рта, с восторгом оглядывал стройную машину.

Это был бомбардировщик «Москит DH-98». Шаса купил его на одной из распродаж техники Королевских военно-воздушных сил в Биггин-Хилл [10], и специалисты из «Де Хэвиленд» [11]разобрали самолет и полностью собрали заново. Шаса даже попросил переклеить деревянные конструкции новым удивительным клеем «аралдайт» [12]. Клей «родакс», использовавшийся в оригинальной конструкции машины, в тропических условиях оказался ненадежным. Когда сняли вооружение и военное оборудование, летные качества «москита», и без того превосходные, еще улучшились. Даже «Горно-финансовая компания Кортни» не могла позволить себе содержать новейший пассажирский реактивный самолет, так что «москит» был лучшим из возможных вариантов.

Прекрасная машина стояла в ожидании, как готовый взлететь сокол, два мощных двигателя «роллс-ройс» готовы были ожить и унести самолет в голубизну неба. Голубой – вот ее цвет, голубой и серебряный. Машина сверкала на ярком капском солнце, на ее фюзеляже на месте опознавательного знака Королевских военно-воздушных сил теперь красовался герб «Компании Кортни» – стилизованный серебристый алмаз с инициалами компании на гранях.

– Как второе правое магнето? – спросил Шаса у Дики, подошедшего в промасленном комбинезоне. Маленький механик ощетинился.

– Работает, как часы, – ответил Дики.

Механик любил самолет даже больше, чем Шаса, и любое несовершенство, каким бы незначительным оно ни было, глубоко ранило его. Когда Шаса сообщал о чем-нибудь таком, Дики очень расстраивался. Он помог Шасе погрузить в бомбовый отсек, переоборудованный в багажный, дипломат, спальный мешок и ящик с оружием.

– Баки полные, – сказал он, отошел и стал глядеть, как Шаса осматривает баки, а потом обходит самолет.

– Годится, – сказал наконец Шаса и не удержался – погладил крыло, как руку красивой женщины.

На высоте одиннадцать тысяч футов Шаса включил подачу кислорода и выровнял машину на «ангельской двадцатке», улыбаясь под кислородной маской использованию старого летного жаргона. Лег на курс, старательно проверил температуру выхлопных газов и обороты двигателей и приготовился к наслаждению полетом.

Наслаждение – слишком мягко сказано. Полет – это подъем духа и лихорадка в крови. Под Шасой медленно проплывал огромный материк цвета львиной шкуры, миллионы раз опаленный солнцем и обожженный ветрами Карру [13], горячими, пахнущими травами; его древняя поверхность была сморщена и изрезана донгами, каньонами и сухими руслами рек. Только здесь, высоко над поверхностью, Шаса сознавал, насколько он часть этой земли и как ее любит. Но это суровая и жестокая земля, и она рождает суровых людей, белых и черных, и Шаса знал, что он один из них. Здесь нет места слюнтяям, думал он, здесь процветают только сильные.

Возможно, действовали кислород, которым он дышал, и экстаз полета, но Шасе казалось, что здесь его мозг работает четче. Непонятное становилось понятным, нерешенное решалось, и часы проносились так же стремительно, как неслась по небу прекрасная машина; садясь в Йоханнесбурге, Шаса уже точно знал, что нужно сделать. Его ждал Дэвид Абрахамс, все такой же долговязый и тощий, но постепенно лысевший и носивший теперь очки в золотой оправе, которые придавали его лицу выражение постоянного удивления. Шаса спрыгнул с крыла «москита», и они радостно обнялись. Они были друг другу ближе братьев. Дэвид похлопал самолет по крылу.

– Когда же я смогу полететь? – печально спросил он.

Дэвид получил в западной пустыне орден «Крест за летные заслуги», а в Италии в дополнение к нему нашивку. Он сбил девять вражеских самолетов и закончил войну командиром авиакрыла, в то время как Шаса потерял в Абиссинии глаз, был отправлен домой и дослужился только до командира эскадрильи.

– Он для тебя слишком хорош, – сказал Шаса и бросил свой багаж в заднее отделение кадиллака Дэвида.

Пока Дэвид ехал к воротам аэродрома, они обменивались семейными новостями. Дэвид был женат на Матильде Джанин, младшей сестре Тары, так что они с Шасой были свояками. Шаса похвастал Шоном и Изабеллой, не упоминая двух других сыновей, потом они перешли к истинным причинам встречи.

В порядке значимости это были, во-первых, вопрос, браться ли за осуществление нового проекта строительства шахт в районе реки Серебряной в Свободной Оранжевой республике, и, во-вторых, неприятности с химическим заводом компании на побережье Наталя. Здесь образовалась группа активистов, которая подняла шум из-за отравления морского дна и рифов на побережье: компания сливала отходы прямо в море. И, наконец, бзик Дэвида, бороться с которым Шасе было трудно: Дэвид считал, что они должны истратить около четверти миллиона фунтов на покупку новых гигантских электронных счетных устройств.

– На такой счетной машине янки сделали все расчеты для атомной бомбы, – доказывал Дэвид. – И они называют их компьютерами, а не счетными машинами, – поправил он Шасу.

– Послушай, Дэви, а что мы собираемся взрывать? – возражал Шаса. – Я не разрабатываю атомную бомбу.

– Англо-американцы ее уже создали. Это тенденция будущего, Шаса. Нам лучше обзавестись такой.

– Тенденция стоимостью в четверть миллиона фунтов, старина, – заметил Шаса. – А нам сейчас нужен каждый пенни для Серебряной реки.