Последнее прибежище негодяя - Галина Романова

Данилов написал крупно: «Воронцова». И поставил знак вопроса.

– Где она теперь? – спросил он, запахивая блокнотик.

– Дома.

– Вы ее уволили?

– Нет, пока отправила в отпуск.

– Гм, стало быть, поверили ей?

– Я никому не верю! – презрительно фыркнула Соседова, брызнув слюной на полированный стол, не заваленный сегодня бумагами, и уточнила: – Кроме самой себя! Очевидно было, что Воронцову подставили. К тому же, после того как я ее отправила в отпуск, случилась еще одна утечка информации.

– Тоже «утка»?

– Да нет, знаете ли. Более чем серьезная информация.

– Кто имел к ней доступ?

– О господи! Да немногие! – Она закатила глаза, сделавшись похожа на покойницу. – Главбух, начфин. Покойный Савельев, н-да…

– А ваша секретарша?

– Что – моя секретарша? – Соседова выгнула мощную спину, насколько это вообще было возможно при ее размерах. – Если хотите, она знала чуть меньше меня! Но ни разу, слышите? Ни разу не была уличена в чем-то! Она была честным, хорошим человеком, н-да…

Данилов снова распахнул блокнотик и сделал запись: «Савельев, Софья – носители информации». И поставил еще один знак вопроса. Тут же нахлынула такая тоска, что его едва не вывернуло.

Какой теперь, к чертям, отпуск на Азовском море?! Какая рыбалка?! Барахтаться теперь ему в этих чертовых секретах, как мухе в варенье.

– Итак, – встрепенулся он. – Вы остро поставили вопрос на совещании о шпионаже. И?

– Более того. – Соседова хитро подмигнула и рассказала, как разыграла всех, демонстрируя черную кожаную папку с якобы имеющейся в ней информацией на предателя.

– Видели бы вы их! – с восторгом закончила она. – От их суеты и подобострастия меня аж замутило!

Они еще с полчаса поговорили с ней, уточнили детали, имена сотрудников, расписание. Потом пообещали, что еще не раз встретятся, и пошли с опросом по отделам.

Данилова порадовала Голубева Нонна Васильевна, оказавшаяся веселой, молодой и беспечной. Она трещала без умолку, рассказывая даже о том, о чем ее не спрашивали. Она-то и поведала, что Соня ни с кем не встречалась, а безнадежно сохла по Сашке Горячеву, который, в свою очередь, собирался жениться на Воронцовой.

– Но после этой истории с ней, сами понимаете, – сделала Нонна Голубева страшные глаза.

– Он ее бросил?

– Не знаю, бросил или нет, но отстранился. Ушел на дно, я бы сказала.

Софья безнадежно пыталась минувшие три недели его с этого дна выловить. Даже досаждала ему, но Горячев ее знаки внимания оставлял без ответа.

– А как он обрадовался, когда Соседова заикнулась о непричастности Сашки Воронцовой к скандалу с диском! – Голубева мечтательно закатила глаза, сцепила пальчики замочком, прижала к груди. – Его эта новость просто к жизни вернула! Он так стремился с Соседовой остаться с глазу на глаз, но…

– Но?

– Но ее облепили эти двое – Савельев и наш главбух Заломов. И даже близко подойти не дали. Но, думаю, у них теперь все будет хорошо. Воронцову реабилитировали. Так романтично, господи…

Смерть секретарши Сонечки и заместителя Соседовой, Савельева Геннадия Степановича, ее, казалось, не тревожила вовсе. Говорить она об этом не хотела. У нее никаких предположений не было на предмет того, кто мог пожелать им смерти.

– Ну ладно, Савельев все-таки значимая фигура, хоть и противная. – Нонна сморщила аккуратный носик. – Но Соня… Кому она нужна? Ляпсус какой-то!

– Что, простите? – Бедный Игорек, не успевающий записывать ее трескотню, вытаращил глаза. – Ляпсус?

– Ну да! А что? – Она глянула на Игорька с пренебрежением: – Вам не нравится это слово?

Нонна тщательно обходила вниманием помощника Данилова, сосредоточившись исключительно на нем. Ей импонировал смуглый черноволосый следователь. И она даже бы с ним… Если бы он захотел, конечно…

– Ничуть. Просто хотелось бы знать, какой смысл вы в это слово вкладываете?

– Ошибка, молодой человек. Мне все это кажется какой-то чудовищной ошибкой. – Последние слова свои она договаривала, уже глядя в глаза Данилову. – Мне кажется, что отравить хотели Савельева. А Сонечка попалась за компанию.

Данилов сердечно поблагодарил девушку, сунул ей свою визитку на случай, если она вдруг вспомнит какие-нибудь щемящие душу подробности, способные пролить свет. И вышел с Игорьком в коридор.

– Знаешь, в ее словах есть доля истины, – проговорил он задумчиво, рассматривая длинный широкий офисный коридор. – У меня тоже сложилось впечатление, что бедная девушка попалась по ошибке. Что-то съела, выпила за компанию и умерла.

– А как мы узнаем, что именно? Наши эксперты ничего не нашли! Ни в машинах у них, ни дома, ни в кабинете Савельева, ни в приемной. Уборщица утверждает, что ничего такого не было, ничего такого она не выбрасывала. Ничего! Ни упаковок, ни коробок, ни бутылок, ни чашек.

– Стоп! Игорек, да ты молодец!

Широко шагая, Данилов за пару минут преодолел длинный коридор, взлетел вверх по лестнице, ворвался в приемную и едва не свалил с ног высокого мужчину, стоявшего в задумчивости перед высокой стойкой секретаря. Длинные тонкие пальцы его маршировали по полированной поверхности стойки. Глаза внимательно за этим маршем наблюдали.

– Что это вы, юноша, носитесь, как по стадиону! – неодобрительно покосился он на Данилова. – Здесь все же офис.

– Кто вы? – просто спросил Данилов, демонстрируя удостоверение.

– Главный бухгалтер Заломов Василий Васильевич.

Глубоко посаженные глазки главбуха хищно вцепились в лицо Данилову, расчленяя его на фрагменты. Сначала они прошлись по его открытому лбу, пощупали высокие скулы, обошли вниманием прямой правильной формы нос, неприлично сосредоточившись на полных губах, и тут же нырнули в черные даниловские глаза, как скальпелем в них пырнули.

– К вашим услугам.

– Что вы здесь делаете? – Данилов кивнул на стойку, а потом на дверь Соседовой. – Там и тут никого нет. Алла Юрьевна уехала, насколько мне известно.

– Мне тоже это известно, юноша, – неприятным голосом ответил Заломов. Обвел взглядом приемную. – А здесь я… Здесь я рассуждаю, юноша. Размышляю и сопоставляю.

– И о чем же вы размышляете?

Данилов обошел его, зашел за стойку, потом за шкаф, внимательно осмотрел раковину. Для чего-то понюхал сток. Пахло моющим средством. Ясно, поработала уборщица. Она всегда убирала по вечерам, он уже это знал. После того, как все уходили. Потом влез в шкаф и принялся осматривать посуду на полке. Дорогой чайный и кофейный сервизы. Несколько серебряных подносов, столовые приборы. Он достал перевернутый вверх дном кофейник, который стоял с самого края, осмотрел его, снова зачем-то понюхал.

– Вы движетесь в правильном направлении, юноша! – вдруг воскликнул Заломов, хищно оскалившись, и хлопнул в ладоши. – Я бы сказал – «горячо»!

– В смысле? – Данилов потряс кофейником. – Вы хотите сказать, что яд вчерашним вечером был тут?!

– Думаю, что да. – Заломов обошел стойку, подошел к Данилову вплотную. Взял из его рук кофейник, осмотрел его. И тоже для чего-то понюхал. – Бедный Савельев, бедная Сонечка. Они выпили яд, который предназначался Соседовой.

– Та-ак… – Данилов остолбенел. Вытащил аккуратно кофейник из цепких жестких пальцев Заломова. Вернул его на полку. – Давайте-ка с этого места поподробнее. Идет?

– Как прикажете, – Заломов развел руками и вдруг пригласил всех в свой кабинет. – Там мне как-то сподручнее и рассуждается лучше.

Прошли в его кабинет – это была следующая за приемной дверь по коридору. Игорек застыл у входа. Данилов по привычке сел у окна, вытянул ноги, сцепил руки на животе, полуприкрыл глаза. Заломов какое-то мгновение неодобрительно его рассматривал, потом со вздохом прошел на свое место за громадный, как торговый прилавок, стол.

– Итак, вы считаете, что яд был в кофейнике? – нарушил тишину Данилов.

– Я не считаю, юноша. Я в этом уверен, – проскрипел Заломов и забарабанил сухими, как ветки погибшего дерева, пальцами по столешнице. – Я много думал эти часы. Все по минутам вспоминал. И пришел к выводу, что… что Гена и София попались случайно. Отравить хотели не их.

– А кого? – Данилов уже догадался, уже знал ответ, но услышать все же хотел.

– Соседову! Конечно, ей предназначался яд. И она сама, дура, виновата! – Левая щека главбуха нервно дернулась, губы сжались тонкой полосой. – Устроила шоу, понимаешь!

– Давайте по порядку. – попросил Данилов. – Яд, по вашим предположениям, находился в кофейнике, так?

– Так.

– Кофе предназначался Соседовой?

– Совершенно верно. Был, был у нее такой ритуал – выпивать кофе перед совещанием, в момент совещания и после. София готовила ей кофе ровно на четыре чашки. Вот Алка пила две до совещания. Одну – пока мотала нам нервы. И одну – уже после того, как все уходили. Отходила, так сказать.

– Так бывало всегда? – уточнил Данилов, нехотя достал блокнот и сделал там несколько пометок.