Фабрика здоровья - Алексей Смирнов

Начало

Это было короткое и трогательное время. И не первое, конечно, начало. Начал было много, и это - простите за избитую шутку - скорее, стало кончалом, но вспомнить всегда приятно. Вечная память.

Когда я обеими ногами наступил в полномочие при моей последней больнице, я там ничего и никого не знал.

Решили дать мне поводыря. Точнее, проводника, и назначили Вергилием одного опытного доктора.

Он немного поводил меня по низам. Потом мы с ним подружились, но тогда осторожно присматривались друг к другу. Он-то знал, что в больнице работает много непоправимых маргиналов; опасался, что прибыл еще один - и не ошибся. Отвечал сдержанно. А я хотел показать себя с грамотной стороны. Задавал ему умные вопросы: а есть у вас это? а есть у вас то? а где тут пунктируют?

"Да здесь", - обводил он рукой.

(Кстати сказать, свою первую пункцию я исполнил там прямо на полу в приемнике, не снимая зимних сапог).

Походили мы так, в первом этаже освоились. Мне пора было наверх.

"Дальше мне пока нельзя", - сказал мой Вергилий.

Он дежурил. И поплелся назад, в Приемное Аидделение. А я начал возноситься в лифте. Меня ждала Беатриче. И не одна.

Производственная гимнастика

Врач, конечно, обязан умирать с каждым больным. Но он не обязан разделять его (или ее, как пишут в современной литературе) чувства при осмотре, скажем, влагалища. Особенно если врач мужского пола.

И во многих других случаях сочувствуешь, но не вполне сопереживаешь.

Но некоторые воспринимают так остро, что вынуждены гасить остроту разными жестами и словами.

Один, например, дублировал рассказ больной, жестикулируя на манер диктора для глухонемых. Так, чтобы сама больная не видела.

Та сидит, историю болезни рассказывает. Про кольца, которые ей ставили для укрепления внутреннего гинекологического строения и невыпадения органов.

- На кольца ходила, да, - вспоминает. - На кольца.

Рассказывает об этом доктору, который за столом.

А другой доктор стоит у нее за спиной. Брови насупил и руками активно работает, подтягиваясь на воображаемых гимнастических кольцах.

Иначе не выжить, граждане моралисты. Производственная гимнастика.

Узловатая память

Некоторые больничные помещения специально выделены для отправления функций, до которых обывательское мышление никогда не додумается. Я не стану, конечно, перечислять их все: плазмаферез, допплерография, и так далее. Это непонятно. Психотерапевтический зал для общения с космическим сознанием - тоже диковина, хотя и не такая редкая.

Я о другом. Вот где еще найдешь такую конурку, на которой табличка: Узельная?

И делают там вовсе не УЗИ. И даже не приборы для УЗИ. Там делают что-то такое, в чем я не до конца разобрался. Там - Узлы. Бельевые и не только, по-моему. И среди них - что особенно страшно - кипит какая-то работа.

Спросишь сестру-хозяйку, а тебе отвечают: она в Узельной!

Идешь в Узельную и видишь - правда: вот же она, не соврали, распаренная вся от трудов, кубышечной формы и роста; сама, как узел. Глаза горят, запыхалась, а вокруг - узлы, узлы.

Чем занималась?

Сортировала? По какому принципу?

Считала?

Пинала?

Шшшупала?

Смотрела на свет?

Вязала на память?

Смотрела на свет, я уверен. В итоге - полная осведомленность в дневных и ночных делах. Плюс домыслено кое-что.

И вязала на память, каждый день. Бельевые узлы. Идет и вдруг улыбнется.

Аппетит приходит во время еды

Есть такие кисты. Между прочим, презанятные штуки. То есть болеть ими, конечно, нисколько не интересно - болят, рвутся, перекручиваются, и так далее. Интересно внутри.

Маменька моя, гинеколог, вырезала не одну такую, и не десять, а очень много. Все больше кисты яичников. Или яиШников, как выражалась наша лекторша, за что мы ее с удовольствием звали ЯиШницей и ЯиШней, и даже рисовали приготовление таких яиШниц, и поедание их, но это уже другой разговор.

Так вот: внутри кисты часто находятся всякие вещи, странные тем, что они, хоть и совсем обычные, расположились не по адресу. Располовинят ее, а там - клок волос, или косточка, или зубы. Зубы очень часто попадаются. Все это происходит потому, что в кисте сохранилась эмбриональная ткань, из которой этим зубам, да волосам расти бы и расти, жить и жить. Светлые горизонты состоявшегося бытия, наполеоновские планы. Но извольте: облом. Не привелось. Довольствуйтесь малой родиной в малом тазу.

А внешне по даме и незаметно, что там у нее чего-то не выросло.

Однажды в такой кисте даже маленькую лопатку нашли. И это при том, что у хозяйки уже две были, положенные по людской разнарядке. Чья же третья? Загадка.

Как-то раз маменька после кровавого дежурства выходит на кухню, а там соседка наша переваливается утицей, Мария Васильевна, добрая бабулька, покойная. Тряпкой помахивает.

И маменька ей, сооружая завтрак, рассказывает: вот, дескать, Мария Васильевна, что бывает! Разрезали в животе кисту, а там - зубы! волосы! кости!

Мария Васильевна мгновенно согласилась:

- А что - так и проглотила!

Обогревательный контур

Новых наших капиталистов чуточку поскрести, пошкурить - и обнаружится свой человек. И корни обнажатся, и годовые кольца.

Мне кажется, что если наш олигарх угодит в общую камеру, он очень быстро, генетическим задним умом вспомнит, как положено входить в хату, как обращаться к Смотрящему и к которой шконке рулить. Шкандыбать к ней на полусогнутых.

Несколько лет назад лежал у нас один богатый человек. Ну, назовем его новым русским, хотя это уже надоело. Специально для него уютную ординаторскую с частным туалетом переделали в отдельную палату. И он там замечательно поселился. И достался он, разумеется, мне.

Захожу я однажды к этому оккупанту и слышу, как в докторском нашем сортире расточительно журчит вода. Первый порыв какой? Рачительно-хозяйственный: войти и завернуть кран. Государственное мышление. Сознательность.

- Не выключайте, не выключайте! - закричал капиталист, быстро садясь в постели.

- Но почему?

Он объяснил мне. Улыбка у него при этом была чертовски хитрая, он просто лучился, довольный своей находчивостью, унаследованной от предков.

Оказывается, если пустить в сортирном умывальнике горячую воду, то труба, которая тянется через ординаторскую, начинает нагреваться. И тогда да, тогда уже наконец можно сушить на ней носки.

Лепрозорий

Когда-то в Разливе стоял Лепрозорий.

Мое болезненное восприятие усматривало в нем символ, ибо он вырастал за окном как раз на подъезде к моей нестерпимой больнице. Он означал для меня некий водораздел. Окончание хорошего и начало нехорошего.

Это было мрачное здание, чуть скрытое редким лесом. Полуразвалившееся, в пять или шесть этажей безнадежного бежевого цвета. Немного готическое, с безрукими и безносыми привидениями. Ночные завывания: "На укол!" Окна зияют, проступает деревянный скелет.

Лепрозорий процветал, если я правильно разбираюсь, до наступления социалистической революции.

Потом, вероятно, в нем отпала надобность. Постояльцы либо естественным образом вымерли, либо разбрелись по народному строительству. Почему бы и нет? В эпоху всеобщего равенства неуместно гнушаться товарищами прокаженными.

Новая власть, мудро заботясь о населении, устроила в осиротевшем здании действительно нужную вещь: роддом. Потом его почему-то закрыли. Растоптали славное начинание. Нашли в земле какие-то неполадки в виде мужественных семян проказы. Они там, оказалось, спали. Они специально задуманы, чтобы переживать революцию и укрепление справедливости.

Наверное, это все неправда, я это с чужих слов передаю. И со своих глаз.

Может быть, на самом деле, именно там, а вовсе не в разливном шалаше, прятался Ленин. А шалаш сделали фикцией для романтической легенды. Я не знаю. Зато знаю точно, что Лепрозорий замечательно подошел Невзорову на съемках фильма про Чистилище. Его превратили в террористическую чеченскую больницу и долго взрывали, да бомбили, но прежний упадок был столь велик, что боевые действия нисколько на Лепрозории не отразились. Странно, что я не слышал, сидя в своей ординаторской, ни канонады, ни танковых залпов. Равнодушие - вот причина. Так всегда и бывает: идет война, она уж под боком, а ты сидишь себе и не дуешь в ус.

Я давно там не был. Может быть, Лепрозорий отремонтировали? И сделали, наконец, баню. Или, допустим, ясли. Или нет, вот же: Даун-Хаус! По телевизору постоянно показывают рекламу: строительство Даун-Хаусов в Разливе. А я-то гадал - где это будет? Места-то знакомые! Великолепная мысль.

Даун-Хаусы и целые Даун-Тауны. Но я бы пошел дальше. Я бы построил там филиал морской резиденции Президента. Море близко, Константиновского дворца - мало. Стоит резиденция, а вокруг - Даун-Хаусы.

Противостояние

Жадность, по-моему, вполне уважаемое и естественное чувство. Оно свидетельствует о любви к жизни, о желании вцепиться в эту жизнь и не разжимать челюстей. В ту, какая есть, потому что с другой будем разбираться в другое время и в другом месте.