Кольцо и радуга - Дианна Тэлкот

— Молчи. Я сказала то, что должна была. Я так чувствую. Возможно, именно твой отъезд дал мне шанс добиться чего-то в этой жизни. И после того, как все сказано, я переворачиваю страницу. Сегодня первая ночь, которая знаменует начало нового этапа моей жизни. Мы оба наконец четко определились, как далеко разошлись наши пути и как глупо даже предполагать возможность дружеских или доверительных отношений. У нас было общее прошлое, но сейчас… сейчас мы лишь два посторонних человека, волею обстоятельств оказавшиеся под одной крышей. Не более того. Ты навязал мне свое общество на ближайшие несколько дней, я согласилась.

— Я очень благодарен тебе за гостеприимство, — холодно сказал Хантер.

Клер осеклась.

— И еще одно, Хантер, — произнесла она гораздо тише, — я выражаю искренние соболезнования по поводу кончины твоей мамы. — В интонации была неподдельная печаль и душевная боль. — Но я очень жалею, что это горькое событие заставило меня еще раз встретиться и говорить с тобой. Если честно, мы оба оказались в двусмысленном и неудобном положении, но, думаю, некоторое время сумеем держаться в рамках вежливости. Потому что, после того, как ты отдашь свой последний сыновний долг, наши пути снова разойдутся. Теперь уже навсегда.

Собрав все имеющееся у нее в наличии чувство собственного достоинства, Клер с высоко поднятой головой прошествовала в свою комнату. Там она несколько секунд постояла, прислонившись спиной к закрытой двери, осмысливая случившееся. Потом решительно вытащила из шкафа новую розовую ночнушку. Бог с ним со всем. Как получилось, так и получилось. Она облачилась в скользящий шелк и некоторое время придирчиво рассматривала себя в зеркало. Оттуда на нее смотрела молодая, интересная и, безусловно, совершенно свободная в своем праве выбора женщина. Клер нырнула под одеяло, подтянула коленки к подбородку, уткнулась лицом в подушку и горько заплакала. Столько долгих лет она мечтала о том, как выскажет Хантеру в глаза все свои обиды, но, когда это наконец случилось, в душе не осталось ничего, кроме унижения.

Раздражение заставило ее рывком повернуться на другой бок. Она злилась. Прежде всего на себя. И только чуть-чуть на Хантера.

Господи, что заставило ее говорить с ним в таком недопустимом тоне! Неужели даже долгие годы разлуки не притупили прежней острой тоски по нему и достаточно оказалось малейшего повода, чтобы эмоции лавиной хлынули через край! Ей самой было не до конца понятно, чего она добивалась, но явно не того, на чем они расстались несколько минут назад. Вместо того чтобы продемонстрировать спокойствие, силу и независимость своего духа, она устроила глупые разборки и развязала войну, в которой, оба они это прекрасно понимали, победителей нет и быть не может.

Как будто она до этого недостаточно страдала! Так нет же, взяла и заново переворошила все, что давно успокоилось и улеглось на самом донышке души. Как будто всерьез рассчитывала на понимание и справедливость с его стороны. Как будто он мог оценить, насколько лучше она стала, как изменилась!

И вдобавок ко всем напастям, теперь он поселился в ее доме, мало того, разлегся в бывшей детской на кровати, которую она с такой любовью реставрировала. В тех стенах, где она столько ночей провела без сна, бесплодно мечтая о том, как замечательно могла бы сложиться их совместная жизнь.

Десять лет ушло на то, чтобы тщательно, методично, шаг за шагом избавить эту комнату от малейших воспоминаний о нем, стереть все следы пребывания в ее жизни. И вот теперь он вторгся в новенький, только что отремонтированный дом и снова заставил ее страдать!

Теперь ее снова и снова будет преследовать его улыбка и его голос!

Все это заставляло не просто нервничать. Клер чувствовала себя раздавленной и уничтоженной.

Она опять рывком повернулась в кровати, вытерла тыльной стороной руки горячие мокрые щеки и уставилась широко открытыми глазами в смутно белеющий потолок. Ласково урча, на кровать мягко вспрыгнула Зоя и, немного повозившись, устроилась рядышком. Рука Клер привычно скользнула по мягкой теплой шерсти. Боль, тяжким обручем сжимающая сердце, немного отступила.

Все-таки пути Господни неисповедимы! Могла ли она представить, что когда-нибудь окажется с Хантером под одной крышей!

Много лет назад, когда отъезд Хантера превратил душу Клер в кровоточащую рану, Элла была единственным ее утешением в минуты полного отчаяния. Но со временем она все меньше и меньше упоминала об их разрыве, с удивительным тактом избегая неприятной темы. Когда стало окончательно ясно, что Хантер не вернется, его имя навсегда исчезло из лексикона Эллы. Она с удовольствием говорила с Клер о погоде, рассказывала о своих путешествиях, обсуждала предстоящие весенние или осенние работы в саду, судачила о соседях и женском кружке при церкви, живо интересовалась делами агентства по недвижимости. Она с воодушевлением рассказывала о дочерях и их семейных радостях и горестях. Но никогда ни разу за эти годы не заговорила о Хантере.

Сейчас Эллы не стало. Прервалась последняя нить, которая невидимо, но очень крепко связывала Клер с прошлым. Теперь ей не с кем будет молчать о Хантере. Молчать о том, как по-другому могла бы сложиться их общая жизнь.

Сейчас он рядом, в ее доме, их разделяет только тонкая перегородка. Такой близкий и такой невыносимо далекий. И опять, как много лет подряд, она в мучительной тоске мечется по жарким простыням, не в силах найти покой для своей истерзанной души. И ей не к кому обратиться за советом.

Как все запутано. Хантер — часть Эллы. Элла — часть Клер. Теперь ей предстоит научиться жить без них обоих.

Неожиданная смерть Эллы потрясла Клер до глубины души. Неожиданная встреча с Хантером и необходимость общаться с ним несколько ближайших дней причинили ей сильную, почти физическую боль.

Клер вздрогнула всем телом и с трудом сдержалась, чтобы не застонать. Все могло быть по-другому! Все должно было быть по-другому!

Они с Хантером лежали бы сейчас на одной кровати, голова к голове на одной подушке. Ее сочувствие ослабило бы боль его утраты, принесло утешение, облегчило страдания. Она рассказала бы, что именно Элла, а не мать, была для нее самой близкой, нужной, родной по духу. Что именно благодаря Элле Клер стала сильной и достигла чего-то в этой жизни.

Но их разделяла стена. Стена долгой разлуки, прожитых друг без друга лет, стена обид и разочарований. И всего лишь тонкая стенка из оклеенной обоями фанеры.

Она крепко зажмурилась и теснее прижала к себе Зою. Хантер стал другим. Неуловимо поменялась сама манера его поведения. Как аккуратно положил он на тумбочку ключи от машины. В юности он либо швырял их где попало, либо просто забывал вытащить из кармана. Даже перед тем, как бросить джинсы в стиральную машину. Кстати, Клер заметила на брелке эмблему гольф-клуба. Это тоже было что-то новенькое. Он действительно пристрастился к игре или, просто отдавая дань моде, вкушает фантастически дорогие обеды в престижном клубном ресторане? Помнится, в Лост-Фолзе он играл в баскетбол, считая гольф скучным занятием по перебрасыванию белого шарика с места на место, которое годится только для богатых напыщенных снобов. Видимо, он изменил свое мнение.