Мошенник на Поле Чудес - Владимир Сотников

Несколько раз Ларик чуть нос к носу не сталкивался с Колобком, обходя за ним следом вокруг дворца. И каждый раз он то шнурок принимался завязывать, то стремительно отбегал в сторону мальчишек, которые гоняли мяч невдалеке на лужайке. Правда, по возрасту эти мелкие мальчишки совсем не подходили Ларику. Да и что уж ему было так конспирироваться? Ну, гуляет он одновременно с продюсером по парку, что тут особенного?

Вдруг Колобок подошел к знакомым Ларику старушкам, вежливо поклонился и попросил разрешения присесть рядом. Такому галантному обхождению старушенции явно обрадовались. Засюсюкали что-то о погоде, о прекрасном парке – единственном месте, где можно спастись от жары.

Ларик спрятался за ближними густыми кустами. Можжевеловые кусты – лучшие союзники сыщиков! Абсолютно непрозрачные, как живая стена. А слышимость свозь них – стопроцентная.

– Да, бежит время… – протянул Колобок.

Такой фразочкой любую старушку на крючок поймаешь! Бабульки сентиментально закивали головками, как одуванчики под ветром.

– Бежит, бежит, – продолжал вздыхать Колобок, – и сколько хорошего, памятного уносит с собой в пропасть неизвестности… Вот на такие философские мысли натолкнули меня трудности, с которыми мы столкнулись в работе. Ведь мы здесь фильм начали снимать. Надеюсь, вы в курсе событий?

– А из какой жизни фильм? – поинтересовалась самая разговорчивая старушка.

– Из прошлой, конечно, из прошлой, – замахал руками Колобок. – Все эти современные ужасы надоели не только зрителям, но и нам, профессионалам. Мы классику снимаем – «Дубровского». Полезный будет фильм, особенно для детишек: может, книжку захотят почитать.

Конечно, такими нудными рассуждениями он все больше и больше располагал к себе собеседниц.

– А вот живых свидетелей той эпохи, к сожалению, становится все меньше, – тяжело вздохнул продюсер.

Ларик едва удержался от смеха. Каких еще «живых свидетелей эпохи» собирался найти Колобок? Крепостных крестьян, что ли? Но старушки не замечали, что их вежливый собеседник просто запудривает им мозги.

– Рассчитывали мы на свои силы, на своих консультантов – так ведь не помнят ничего! – продолжал Колобок. – Особенно по части этой великолепной усадьбы. Обрыскали мы все музеи, все библиотеки, но накопали самую мизерную информацию. Жаль, жаль, не достигнем мы того уровня достоверности, которого ждет от нас зритель…

– Да что вам надо-то? – спросила разговорчивая старушка, оглянувшись на своих подружек. – Мы, почитай, всю жизнь сызмальства рядом с этим парком и прожили. Когда-то это еще Подмосковье было, село Братцево называлось. Теперь вот – район московский. Братцевская усадьба – она ведь на всю Москву место известное. В выходные и с Чертанова сюда едут, и с Медведкова. Кого отсюда когда-то выселили, тот уж этих мест не забудет. А мы как жили здесь, так и остались. Только из бараков своих в современные квартиры перебрались, прямо через дорогу.

– Неужели? – всплеснул ладошками Колобок. – Вот удача-то! Да вы себе не представляете, какой ценный материал вы собой представляете! Не обижайтесь – так уж принято у людей искусства называть хранителей живой памяти.

Старушки зарделись от такого обращения. Да их живыми мумиями назови, и то – только обрадуются!

– И вы все помните, что происходило в этом районе на вашей долгой памяти? – продолжал играть в поддавки Колобок.

– А как же, на то она и память, чтоб ничего не забывать, – закивала вторая старушка. – Вот, сидим на лавочке и вспоминаем житье-бытье наше довоенное, войну, разруху. Тяжелая жизнь нам выпала, тяжелая. Но грех жаловаться, все от бога, все судьба-матушка спасала…

«И как ему только не надоест все это слушать? – подумал Ларик. – Одно и то же, одно и то же!»

Но, видимо, ради дела Колобок был готов еще не то выслушать.

– Да, жизнь у вас была – летописцам впору сидеть, не разгибаясь, тысячу лет, – покачал он лысой головой. – Или, как сейчас модно говорить, все надо заносить в компьютеры.

– Да господи, какие коплютеры? – отмахнулись старушки. – Все перед глазами, все как живое…

– И вы можете рассказать, что происходило в этом парке до войны, до самой войны? – вкрадчиво поинтересовался Колобок.

Старушки не заметили его фальшивого тона.

– Ну, вот Зинаида чуть попозже сюда переехала, в войну, – сказала самая старая, в детской панамке. – А мы и до войны тут жили. И работали на Тушинском авиационном заводе, и эвакуировали его, и возвращали… Ой, не приведи господи вспоминать! – снова завелась она.

– А в этом парке, в усадьбе никто не работал? – ближе к делу подкатывался Колобок.

– Нет, милый, тут во время войны госпиталь оборудовали, не пришлось нам тут работать. А до войны какой-то музей, что ли, был.

– Вот-вот, именно музей, – встрепенулся Колобок. – А почему он, интересно, после войны так и не открылся, а? И куда экспонаты делись?

– Вот этого не скажем, врать не будем, – дружно пожали плечами старушки. – Кто ж его знает, что почему открылось, закрылось, чего куда делось? Это начальство решало, ему виднее. Хорошо хоть, что красоту-то эту не повывели, дворец-то не разрушили, парк не вырубили!

– А вы поспрашивайте своих знакомых, может, кто и помнит, куда что девалось, – не унимался Колобок. – Нам для фильма это так важно, так важно! Если б нашелся кто-нибудь, кто мог бы проконсультировать, если б нашелся… Цены бы не было его свидетельствам!

– А нам что, мы поспрашиваем, поразузнаем, – согласилась старушка в панамке. – Спрос не бьет в нос. Работал тут один старик сторожем – почитай, всю жизнь. Может, и до войны работал. Только вот перестал он заходить сюда. Давненько не видели его. Может, и помер уже…

Колобок даже заерзал от нетерпения на скамейке.

– Поспрашивайте, поспрашивайте, – торопливо закивал он. – Может, фотографии какие-нибудь сохранились. Все имеет большую ценность! Память, сами понимаете, точность любит. Это не то, что выдумать можно.

Ларик от неожиданности даже привстал из-за куста, чем себя едва не выдал. Так вот чего добивается Колобок! Найти живого свидетеля того времени, когда почему-то закрылся дворцовый музей! И, кажется, он направляется по правильному пути. Непонятно только, что именно он хочет узнать у этого свидетеля…

Ларик прополз несколько метров и, вскочив на ноги, стремглав бросился ко дворцу.

Быстрей рассказать все Петичу с Вилькой! Ведь, может быть, вскоре придется вести настоящее расследование – по нескольким направлениям. Вот тебе и Колобочек, вот тебе и продюсер!

С каждым часом тайна его замыслов только раскручивалась. Или, наоборот, собиралась в тугую пружину, которая обязательно должна будет распрямиться!

Глава VI

Приглашение на вечернюю слежку

Кит Китыч орал так, что даже без мегафона его рев разносился по всему дворцу. Это означало, что репетиции начались.

– Одна девчонка только и умеет все делать с первого объяснения! – кипятился режиссер. – А вы-то, вы-то, Сергей Иванович, не первый раз играете старых аристократов. Ну разве бывает у них такая лакейская походка? Где осанка, выправка?

– Да ведь старый Дубровский не аристократ, а захолустный помещик, – оправдывался актер.

– Ну и что? – возмутился Кит Китыч. – По-вашему, из-за этого он должен чувствовать себя ничтожеством? Вы повесть-то пушкинскую когда в последний раз читали, а? Повторим еще раз!

Ларик дернул Петича, который увлекся сценой, сзади за рукав. Тот сразу забыл про старика Дубровского и вместе с Лариком отошел в сторонку.

– Ну, нарыл что-нибудь новенькое? – нетерпеливо спросил Петич.

Ларик оттащил его к самому краю зала и прошептал:

– Попали мы в самую точку! Колобку эти съемки нужны как прошлогодний снег, хоть он и продюсер. Его интересует только сам дворец.

– Это я давно уже понял, – довольно кивнул Петич. – Прямо повезло нам, когда я за ним в этот подвал спустился! Не может нормальный человек без цели стены обстукивать. Значит, ищет тайничок. Только какой и где – вот задачки! Почти нерешаемые…

– Зато мы с ним в одном положении находимся, – горячо зашептал Ларик. – Он и сам на ощупь ищет, точно тебе говорю! Вот мы и примемся неотступно следить за ним. Зачастит он куда-нибудь – и мы это место начнем обследовать. Да этот Колобок у нас будет за живца! Как только заглотнет добычу – тут мы его на бережок и потянем.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – засомневался Петич. Любил же он вспомнить какую-нибудь старинную поговорку! – Почему ты уверен, что он сам ничего не знает? Может, просто шлангом прикидывается. Устроил во дворце съемки, создал шумиху, а сам ночью как-нибудь и вскроет свой тайник.

– Конечно, исключать ничего нельзя, – согласился Ларик. – Хитрый он, по всему видно. И все-таки я почти уверен: он знает не намного больше, чем мы. А для нас самая большая трудность: мы не знаем точно, что он ищет. Сундучок, картину, статуэтку… Ценности ведь совсем разными бывают. И по размерам, и по стоимости. Только знаешь, что я подслушал?