Безжалостная Империя (ЛП) - Кент Рина

– Откуда мне знать, какую страницу ты выберешь, не говоря уже о строчке?

– Я… я требую повтора.

– Нет. Ты проиграла и теперь расплатишься. Если только ты не трусиха.

– Я не трусиха, – стону я, отбрасывая дурацкую книгу, хотя, вероятно, прочитаю её позже. Мне понравилась эта строчка.

– Чего ты хочешь?

– Я собираюсь поцеловать тебя, и ты мне позволишь.

Прежде чем я успеваю сформулировать мысль, он обхватывает мои щёки ладонями и прикасается своими губами к моим.

Они приоткрываются сами по себе, и Коул берёт под контроль мои губы. Сначала он целует меня медленно, пробуя на вкус, заставляя всё моё тело дрожать. Я не знаю, что делать, поэтому остаюсь неподвижной.

Я думала о поцелуях раньше – точнее, с того дня, когда он обманом заставил меня поцеловать его в щёку, но в последнюю секунду повернул голову.

Его губы настойчивее, чем тогда, и когда он скользит своим языком по моему, он ощущает вкус своей любимой лаймовой жвачки. Мои пальцы на ногах поджимаются, а конечности дрожат от той силы, которую он в меня вливает.

Почему целоваться с ним так приятно?

Этого не должно быть, так? Я ненавижу его.

И всё же, чем больше он скользит своим языком по моему, тем больше я хочу, чтобы это продолжалось, тем сильнее я в этом нуждаюсь.

Когда он отстраняется, я ненадолго закрываю глаза, чтобы выровнять дыхание. Вау, должно ли это ощущаться так, как будто я выскальзываю из своего тела прямо сейчас?

– Ты не так уж плоха по сравнению с другими. – Говорит он.

Другие.

Множественное число?

Мои глаза распахиваются, и я отталкиваю его с силой, о которой никогда и не подозревала, что обладаю.

– Никогда больше ко мне не прикасайся.

Я вылетаю из комнаты со слезами на глазах.

Я ненавижу Коула Нэша.

Я презираю его.

Глава 5 

Коул

15 лет

Бытие или же его отсутствие интригует.

Я помню, как в первый раз взял «Тошноту» Жан-Поля Сартра с одной из мамины полок. Она была покрыта пылью, к ней не прикасались годами.

Я помню, как прочитал книгу за один день. Мне было двенадцать. Тогда я мало что из этого понимал, но каждый раз, когда я перечитываю это, у меня появляются вспышки небытия.

Другие люди держались бы от этого подальше, но я продолжаю возвращаться за большим. Я читал о теории экзистенциализма и следовал всем коллегам Сартра, и, хотя я не верю в эту теорию – или во что-либо вообще – я всё ещё погружён в главного героя Сартра в «Тошноте», Антуана Рокантена.

Одинокий человек, пытающийся смириться со своим существованием и в то же время ужасающийся ему.

Когда мама увидела, что я читаю эту книгу, она сказала, что ей жаль его, потому что у него не было никого, кто мог бы его понять. Антуан, по её мнению, наихудший сценарий для писателей, которые копают слишком глубоко.

Мама, может, и сама писательница, но она увлекается тем, что я называю фантастикой, заставляющей задуматься. Она пишет книги о самых тёмных сторонах человеческой природы, психопатах, серийных убийцах и сектах. Она пишет книги, где злодеи являются главными героями, и она не пытается романтизировать их. Вот что заставляет её сердце так бешено колотиться.

Независимо от того, как сильно я люблю мамин талант и её литературную гениальность, я думаю, что она упустила суть в «Тошноте». Дело не в том, что Антуан не понимал самого себя; дело в том, что, возможно, он понимал слишком многое, что стало грузом.

Я не сказал ей этого, иначе она бы так на меня посмотрела. Тем своим взглядом, когда её брови морщатся, и она пристально смотрит на меня, как будто ищет признаки из её шпаргалки по статьям о серийных убийцах.

Тогда бы она записала меня на приём к психотерапевту, чтобы я мог всё обсудить.

Это был один и тот же бесконечный цикл с тех пор, как умер мой отец. За эти годы я научился держать свои самые нестандартные мнения при себе. Всякий раз, когда мама говорит, что я кажусь намного старше, чем есть на самом деле, я обычно стараюсь сдерживать себя и подражать окружающим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Особенно Ксандеру и Ронану; они самые нормальные из нас четверых – или настолько нормальные, насколько это вообще возможно.

У меня были подозрения на счёт Ронана. Его общая жизнерадостность кажется маскировкой чего-то.

Теперь же он ухмыляется, как идиот, когда мы собираемся в Meet Up – коттедж, который оставила Эйдену его покойная мать. Обычно мы приходим сюда после игр с другими членами команды. Сегодня же, однако, нас только четверо, потому что Ронан сказал, что это особый повод.

– Леди и джентльмены – и, кстати, леди – это ты, Кинг.

Он запрыгивает на стол, делая вид, что держит в руке микрофон.

– Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать священное лишение девственности Эйдена Кинга. Он наконец-то потерял свою девственность. Давайте же услышим это от него!

Ксандер воет, запрыгивая на стол и хватая Ронана за плечо. Он из тех, кто умеет только говорить, ханжа.

– Заткнись нахуй, Астор, и слезь. – Говорит Эйден рядом со мной. Он выглядит скучающим, как обычно. Его серые глаза спокойны и готовы совершить убийство, чтобы прервать порочный, скучный круг.

И мне знакомо это чувство.

Если нет хаоса, то мир как будто постоянно серый, и нет никакого способа придать ему цвета.

Для меня это началось после похищения. Может быть, у меня и раньше были какие-то проблемы, но та тьма – тот первый вкус хаоса - оставила свой отпечаток во мне.

Эйден такой же, хотя его случай намного глубже. Нас с Ксандером забрали на два дня, и мне не пострадали. Эйден же провёл целую неделю в хаосе и вернулся со шрамами.

Он особенный? Поэтому Хаос держал его дольше?

С тех пор он сделал своей целью разжигание войн и сражений. Или, скорее, это стало нашей миссией. Моей, потому что я воспользуюсь любым шансом, чтобы снова встретиться с Хаосом, даже если это будет ненадолго. Его, потому что он любит бросать вызов. Он назван Завоевателем не беспочвенно.

Они придумали нам эти имена в школе из-за футбола. Ксандер – это Война, что вполне понятно, учитывая, что он похож на нападающего быка. Ронан – это Смерть, потому что он убивает любую попытку атаки из центра поля. Я – Голод. Как они говорят, бесшумный, но смертоносный.

Я бы сказал, что всегда жажду большего. Больше информации, больше книг, больше хаоса.

– Признай это, Эйден. – Ронан направляет на него свой воображаемый микрофон. – Это из-за моих рекомендаций.

– Отвали. – Эйден не пропускает удара.

– Тебе не обязательно говорить это вслух. Я принимаю это в крошечном пространстве своего сердца. – Ронан ухмыляется, самодовольно проводя пальцами по своим растрёпанным каштановым волоса. – Я был первым, кто потерял свою девственность. Ты последний. Угадай, кто победитель?

Лёгкая ухмылка пробегается по губам Эйдена.

– Как насчёт Найта и Нэша?

– Найт был следующим после меня. – Ронан сжимает плечо Найта. – Так ночь с близняшкой была весёлой или как?

– И всё же ты уверен? – Эйден бросает взгляд на Ксандера, который отмахивается от него улыбкой с ямочками на щеках.

– Mais bien sûr – Ну разумеется, – Ронан отпускает Эйдена. – Коул был… Эй, подожди-ка секунду. Когда это было?

– Мисс Голдман. – Говорю я и снова сосредотачиваюсь на своей книге.

Им не нужно знать подробности. Кроме того, если они узнают, то Ронан устроит из этого грёбаное шоу. Он считает своей работой не только распускать слухи, но и распространять их до тех пор, пока они не дойдут до других школ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он полное дерьмо в секретах.

– О, точно. – Ронан ухмыляется, а затем надувает губы. – Ты победитель по качеству, но я победитель по количеству. Эйден последний.

Последний показывает ему средний палец, и тот возвращает ему его, когда дверь со щелчком открывается.