Добродетель и соблазн - Сьюзен Джонсон

Лучше всего подойдет что-нибудь банальное, вроде этого: «Мы собрались прокатиться и подумали, что хорошо бы завезти вам рубашку. Зое нравятся прогулки на лошади, и я подумала, что мы могли бы доехать до вас и вернуть рубашку. Да и день такой прекрасный – надеюсь, вы не против, что мы навестили вас?»

О Господи, а вдруг он видит ее насквозь и прочтет ее мысли или, хуже того, обидится? А если его не окажется дома? А вдруг он предается развлечениям или, страшно подумать, у него женщина? До нее дошли сплетни с кухни насчет его мужской неотразимости и успеха у женщин. Татьяна находила чуточку утешения в этих слухах, ведь она не была единственной, на кого произвело впечатление его обаяние. Или, наоборот, это должно было укрепить ее в уверенности, что она не должна поддаваться его шарму?

Она покраснела при мысли о неуместности того, что собиралась совершить, и в какой-то момент решила было повернуть лошадь и вернуться домой. Но что-то неуловимое остановило ее – чувство, потребность, побуждение, столь сильное, что ему невозможно было противостоять.

И тут вдруг Зоя проснулась и загугукала, заулыбалась матери, словно хотела сказать, что все хорошо и правильно.

Это был добрый знак.

Ставр скакал впереди, предпочитая ничего не обсуждать со своими людьми. Причины его поездки на территорию России и без того были ясны. Похоже, что они сами все поняли и воздерживались от обычных шуток и поддразнивания. Они сообразили: что-то круто изменилось. Они могли понять, когда женщину обхаживают с подарками. Но не с колыбелькой же и детскими игрушками.

Колыбелька была связана ремнями и приторочена к седлу Ставра, деревянные игрушки висели там же. И хотя он никому не говорил об этом, он выкупался, надушился и надел рубашку самого тонкого льна.

Его дружинники были в полном вооружении, они знали, что Шуйский получал удовольствие, убивая людей. Он был царским сотоварищем по ночным посещениям пыточных камер и подвалов Кремля, хотя даже в то суровое время немногие люди находили развлечение в созерцании пыток.

Гораздо разумнее для Ставра было выбрать себе кого-нибудь другого в качестве предмета для ухаживаний. Но никто из них не был благоразумным. В противном случае они занимались бы земледелием.

Ставр увидел княгиню первым, острое зрение было жизненно важным для человека его профессии. Он узнал масть и аллюр ее кобылы, заметил отблеск солнца на ее волосах. Неужели она направлялась к нему? Или это было просто счастливой случайностью? А может, дама была не столь уж добродетельна, как он себе представлял? Последний вариант заинтриговал бы его больше, подумал он, слабо улыбаясь. Пришпорив скакуна, он рванулся навстречу женщине, вызвавшей такое волнение у него в крови.

Когда конники Татьяны обратили ее внимание на приближавшихся дружинников и мощную фигуру Ставра впереди, все ее опасения тут же улетучились. Может, она не одинока в ощущении, что сама судьба движет ее поступками? Не чувствует ли он того же самого? Но даже когда дрожь возбуждения пронизала все ее тело, внутренний голос напомнил ей о возможности ужасных последствий подобной дружбы.

В этот момент он приветственно вскинул руку, и даже издали она могла увидеть, как на его лице вспыхнула улыбка. Необъяснимое ликование охватило все ее существо, и, отбросив все сомнения, она замахала в ответ.

Неужели так страшно, если она просто поговорит с ним?

Ведь с ней были Зоя и слуги.

Она была в безопасности.

Они встретились на открытом лугу под голубым небом, столь же чистым и ясным, как охватившая обоих безоблачная радость. Их сопровождающие, более предусмотрительные, чем хозяева, остановились на некотором расстоянии, охраняя счастливый островок.

Легкий ветерок с озера ерошил им волосы, трепал тонкий лен их одежд, задирал на седла хвосты их коней.

– Как же я рад видеть вас снова! – воскликнул Ставр, протянув руку, чтобы убрать локон со щеки Татьяны.

– Я могла бы сказать то же самое. – Она покачала головой и улыбнулась. Он было подумал, что она имела в виду обычную пошлость, пока она не добавила мягко: – У вас прекрасная улыбка.

Он уже лет десять не слышал, чтобы женщина говорила с такой милой наивностью.

– Благодарю вас. У меня была причина улыбнуться, когда я увидел вас. Ведь вы везли Зою, – пробормотал он, обратив внимание на девочку, которая разглядывала его тем настороженным взглядом, которым дети смотрят на чужих.

Татьяна погладила ручонку дочери, крепко вцепившуюся в люльку.

– Она любит верховые прогулки.

Их внезапно накрыла тень. Взглянув вверх, они увидели взлетевшего над их головами орла, широкие крылья которого на мгновение закрыли солнце над ними.

– Это, наверное, какой-то знак, – произнес Ставр с улыбкой.

– У меня сегодня именины, – сказала Татьяна робко.

– Отлично.

На какой-то магнетический момент их языческие чувства встретились.

– Я бы поехал раньше, но удерживал себя, – признался граф без притворства.

– И я тоже, – ответила Татьяна. – Но говорила себе, что это грех.

– Нет, ни в коем случае.

Она тихонько вздохнула.

– Даже если это и так, мне все равно.

– Это не грех, поверьте мне. – Живя в жестоком варварском мире, он, как никто другой, знал, что такое настоящий грех.

Их охранники отошли назад, словно поняв, что они были здесь лишними. Ставр с княгиней поехали рядом. Так близко, что он ощущал тепло ее ноги.

– Отправьте свою дворню домой, – сказал он. – Я тоже отпущу своих, и мы сможем побыть наедине.

Она посмотрела сначала на дочь, затем перевела взгляд на него.

– Я не должна этого делать, – произнесла она едва слышным голосом.

– Я думал о вас каждую минуту, каждую секунду.

Она опустила глаза, заметив пылающий в нем огонь, а сердце ее тревожно забилось.

Зоя выгнула спинку и лениво потянулась, подняв к небу пухлые кулачки и издав невнятный звук. Она отвлекла на себя внимание, и возникшая было напряженность рассеялась.

– Простите меня, – вымолвил Ставр с извиняющейся улыбкой. – Я слишком тороплив.

– Вы в этом не одиноки, сударь. Я ведь прискакала сегодня под тем предлогом, что должна вернуть вам рубашку.

– Тогда, значит, мы оба поддаемся порывам, – улыбнулся он.

– Как правило, я не такая. Но не сейчас, – добавила она, дабы развеять возможные сомнения на этот счет.

Ее искренность совершенно покорила его. Он тоже мог бы заявить, что обычно не ухаживает за замужними женщинами, но это могло бы насторожить ее, а она и без того была нерешительна.

– Что ж, поскольку я был слишком самонадеян, постараюсь умерить свой пыл, – заявил он, чуть поклонившись. Он легко коснулся Зоиной щеки концом пальца в перчатке. – Она похожа на вас.