Личный оборотень королевы - Елена Арсеньева

– Капитан Табунов, – представился тот.

– Капитан Табунов… – задумчиво проговорил Грушин. – Табунов, Табунов… это мне что-то напоминает…

– Добрый дядя, которому можно спихнуть висяк, – это вы, товарищ майор? – угрюмо перебил капитан.

– В данный момент я его официальный представитель, – благодушно покивал Грушин.

– А почему вы так уверены, что это «висяк»?

– Потому что за три последних месяца совершено четыре подобных преступления, – пояснил Грушин. – Они не раскрыты. Все они находятся под особым контролем ОРАП.

– Может быть, если бы расследование велось под особым контролем соответствующих райотделов, эти дела не значились бы в категории «висяков»? – задумчиво глядя в небеса, вопросил Табунов.

– Должен вас огорчить, – холодно сообщил Грушин, – что все эти дела передавали в ОРАП через месяц после того, как доблестные сотрудники райотделов демонстрировали полную беспомощность. Неужели вы не знаете, что десять дней назад вышел приказ по областному УВД, предписывающий все подобные случаи сразу же передавать в ОРАП?

– Интересно, зачем нас тогда вообще сюда вызвали? – снова вопросил у небес Табунов.

– Потому что вызывали вас работники аварийной службы горгаза, а они не осведомлены о подведомственной иерархии и набирают, как и положено, 02. Кстати, если вам интересны этапы ведения этого дела, можете подать рапорт о прикомандировании к ОРАП, – продолжал Грушин. – Я, в свою очередь, направлю соответствующую бумагу вашему начальству. У меня реально не хватает людей, мне бы пригодился въедливый сотрудник с вашим опытом, капитан Табунов, и…

Грушин вдруг осекся, с досадой мотнул головой:

– Черт! Извините…

– Вспомнили, откуда мою фамилию знаете? – с нескрываемой враждебностью сказал Табунов. – Вот именно! Так что меня у себя не ждите. Ее, кстати, тоже не ждите.

И Табунов мотнул головой в сторону Лидии, словно она была каким-то неодушевленным предметом, не заслуживающим даже упоминания.

– Это почему? – смешно поднял брови Грушин.

– Потому что я ее сейчас задержу по подозрению в совершении убийства при отягчающих обстоятельствах, – очень спокойно ответил Табунов и повернулся к Лидии: – Руки вытяните вперед, пожалуйста.

И она увидела, что Табунов держит наготове наручники.

Я не успела закончить описание той страшной истории, которая приключилась на лесной дороге, как в моей комнате появилась горничная и передала просьбу хозяина принять его в библиотеке – если, конечно, я чувствую себя в силах.

Боже мой, да разве я могла не отозваться на это деликатное предложение?! Надо сказать, что господина Чужанина я еще не видела. Со мной только единожды на минуточку встретилась сестра его, Вера Сергеевна, довольно неприветливая дама в трауре. Надо полагать, именно для ее сына господин Чужанин искал гувернантку, знающую английский язык.

Я засуетилась, забеспокоилась, поспешно начала одеваться, причесываться… горничная споро помогала мне. Я уже успела заметить, что прислуга в этом доме необычайно умелая и внимательная, хотя и очень молчаливая: никто ни словом лишним не обмолвился о господах. Разве могла с такими слугами сравниться старая болтливая кухарка, которая помогала матушке по хозяйству и от которой грязи и неряшества было больше, чем пользы, а уж как сплетничала она о нашей жизни со всей окрестной прислугой! И гости у отца бывают чудаковатые, и лица да повадки у них не русские, и разговоры ведутся на чужом языке… Диво, как не донесла околоточному на странное наше житье-бытье! В конце концов матушка ее прогнала, и с тех пор мы с ней сами надзирали за нашим немудреным хозяйством.

Наконец я была вполне готова, и горничная проводила меня в просторную комнату, все стены которой были заняты книжными шкафами. Зрелище многочисленных корешков, тускло поблескивающих золотом, привело меня в такой восторг, что я прильнула к шкафам и не могла от них оторваться. Здесь были книги на французском, немецком, итальянском и, конечно, на русском: сочинения Карамзина, Пушкина, Греча, Булгарина… В отдельном шкафу стояли журналы. Ах, как мне хотелось все это прочитать! А вот книг на английском было раз, два и обчелся: пара томиков Байрона, «Мельмот-Скиталец» Чарльза Метьюрина и какой-то роман госпожи Радклифф – я не могла разобрать название, ибо корешок был сильно потерт от частого чтения.

Я приуныла – на каких же образцах литературы будем мы заниматься с племянником господина Чужанина? Эти книги отнюдь не годятся для детей, а те, которые я везла из Петербурга, судя по всему, пропали, если их не нашли на месте нападения на карету и не вернули мне.

Кто мог на них польститься? Лесные разбойники вряд ли умели читать по-английски. Наверное, бросили их в костер или утопили в болоте! Мне стало остро жаль эти книги, ведь они были друзьями детства моего, все эти «Приключения Перегрина Пикля», «Путешествия Гулливера», «Викфильдский священник», несколько томиков Ричардсона и, само собой, Шекспир, столь любимый моим отцом и мною. Особенно жаль было мне тех пометок, которые делал восхищенный гением Шекспира мой отец на полях этих томиков. На всю жизнь запомнила я, что около реплики Гамлета: «I am but mad north-north-west», «Я безумен только в норд-норд-вест», – отец написал: «Экая загадочная фраза! Она будоражит мое воображение и заставляет волосы шевелиться в некоем священном восторге!»

Увы, книги не вернуть, не вернуть и эти заметки. А для моего воспитанника придется спешно выписывать новые издания…

И тут я спохватилась, что озабочена вовсе не тем, чем следует. Меня ведь еще не приняли на должность гувернантки, хоть неким Божьим произволением, испытав все мыслимые и немыслимые ужасы и приготовившись к смерти, я все же попала в Заярское.

Послышались быстрые шаги. Я едва успела отскочить от шкафов, как дверь открылась и на пороге появился высокий мужчина в бархатном синем домашнем сюртуке, который необыкновенно шел к его синим глазам. Черные волосы, черная бородка, смуглая кожа – и эти яркие синие глаза…

Сердце мое сжалось. В жизни со мной такого не бывало! Я влюбилась в Ивана Сергеевича Чужанина – ах, как же подходила ему эта загадочная фамилия! – с первого взгляда. Думаю, по этой стезе проходила не я одна: в него, должно быть, влюблялись все дамы, которым выпадало счастье встретить уверенный, добродушный и в то же время насмешливый взгляд его синих глаз. Мне кажется, перед ним не устояла бы и сказочная принцесса!

Но я ощущала себя не принцессой, а тем, кем я была: совершенно никчемной, плохо одетой, необразованной дурнушкой. Кроме того, кто я и кто он?! Кажется, я забыла свое место. Да как я вообще могу допускать до себя такие мысли?! Это стыдно!

Я нырнула в глубоком реверансе, потом выпрямилась, но поднять глаза не посмела. Только чувствовала, как пылают мои щеки.

– Неисповедимы пути Господни, не правда ли, Марья Павловна? – раздался звучный, глубокий голос, взволновавший меня до того, что по спине пробежали мурашки. – Удивительно, что вам удалось спастись от этих извергов в образе человеческом! Еще более удивительно, что лесными запутанными тропами вы смогли добраться до Заярского! За вас кто-то молится у престола Господня, не правда ли?

– Думаю, это мои отец с матерью, – пролепетала я. – Их чистые, праведные, любящие души оберегают меня. Клянусь, что на пороге неминуемой смерти я увидела лицо моей матушки. Я растерялась, когда господин Великанов незаметно вытолкнул меня из кареты, не знала, что делать, но вдруг увидела среди деревьев мою матушку, которая манила меня и словно уговаривала спрятаться. Я послушалась ее, побежала, свалилась в какую-то ямину – это меня и спасло.

– Ах, Корней Петрович… – с горечью вымолвил Иван Сергеевич. – Если бы вы только знали, Марья Павловна, какую боль причинила мне весть о его смерти!

Он печально умолк, и я подумала, что Иван Сергеевич – человек редкого благородства. Ведь он лишился огромной суммы денег, которую вез для него Корней Петрович, однако ни словом об этом не упоминает.

– Он пожертвовал жизнью ради меня, – пробормотала я сквозь подступающие слезы.

– Ради бога, расскажите же мне, что там произошло, в лесу, – попросил Иван Сергеевич. – Вы бегло описали случившееся моей сестре, она кое-что передала мне, но я предпочел бы услышать все из первых уст.

Я торопливо пересказала историю нашего знакомства с Корнеем Петровичем, попросив прощения, что решилась ехать в Заярское без согласия хозяина. Господин Чужанин улыбнулся:

– Не волнуйтесь об этом, Марья Павловна. Вы поступили совершенно правильно. Как говорится, кто смел, тот и на коня сел. Жаль только, что вам пришлось пережить такие испытания на пути сюда. Но продолжайте свой рассказ.