Жюльетта - Луиза Вильморен

— Кто вы? — спросила она.

Они представились, и, постепенно начиная понимать, что один из них журналист, а другой фотограф, она пригласила их в гостиную и попросила сесть. В ореоле огромных букетов, присланных князем, окруженная их благоуханием, г-жа Валандор отвечала на вопросы журналиста, в то время как фотограф снимал ее.

Этих господ захватил рассказ об исчезновении Жюльетты. Г-жа Валандор не допускала возможность побега или похищения, но при словах о самоубийстве или несчастном случае из ее груди вырвался громкий крик. Она не упомянула имени князя д’Альпена, воздержалась что-либо сообщать о помолвке и расторжении последней, но описала красоту своей дочери, отметив, что это даже нечто иное, чем просто красота, рассказала о ее уме, объяснив, что это нечто иное, чем ум, о ее характере, присовокупив, что это нечто иное, чем характер, о ее обаянии, добавив, что это слово здесь не подходит, в результате чего оба господина сделали вывод, что из всех существующих человеческих достоинств эта девушка обладает лишь чем-то иным.

Полные восхищения и признательности, они ушли очень поздно, так что г-жа Валандор, утратившая от всех этих треволнений ощущение времени, заснула лишь на рассвете — в то самое время, когда Ландрекур закрывал за собой дверь затерянного в далекой провинции дома под ивами. Неся чемоданы, он направился к машине и в этот момент услышал звук открывающегося окна. Подняв глаза, он увидел появившуюся в окне Жюльетту.

— Пока вы не уехали, — крикнула она, — скажите мне, пожалуйста, который сейчас час.

— Шесть часов. Заведите настенные часы в вашей комнате и поставьте стрелку ровно на шесть. У вас еще достаточно времени, чтобы отдохнуть.

— О! Я больше не усну.

— Почему же? Вам страшно быть одной в доме?

— Нет, сегодня я ничего не боюсь, кроме как опоздать на поезд.

Он успокоил ее, они обменялись еще несколькими словами благодарности, пожеланиями счастливого пути, и он уехал, даже не посмотрев, помахала ли она ему на прощание рукой.

Жюльетта завела часы и растянулась на постели. В этой чужой обстановке она чувствовала себя уютно. От мыслей, в которых собственно размышления переплетались с мечтами, у нее постепенно возникло ощущение блаженной усталости, очарование которого должно было бы прервать движение стрелок, отмечающих время, но она не обращала на них внимания и, лежа с широко раскрытыми глазами, улыбалась возникающим в ее воображении улыбающимся ей образам.

Часов в девять она протянула руку, взяла на столике у изголовья листок бумаги, на котором Ландрекур написал номер телефона своего гаража, посмотрела на него, затем не спеша разорвала, дунула на мелкие клочки бумаги, упавшие и рассыпавшиеся по одеялу, натянула одеяло до самых ушей и тотчас уснула.

Утро уже переходило в полдень, когда Жюльетта, совершив свой туалет, спустилась на первый этаж с ключом от кухни в руке. Там было сумрачно и прохладно. Она вошла в ту большую гостиную, которая ей так понравилась накануне, раздвинула шторы и посмотрела наружу через главное окно, которое оказалось стеклянной дверью. С этой стороны дом выходил на луг, на котором росли огромные, одиноко стоящие дубы и несколько кустов бузины. Вдали холмы, подернутые дымкой тумана, казались прозрачными. До сих пор Жюльетта жила только в больших городах да еще в курортных местечках на берегу моря. Поэтому тут у нее появилось чувство одиночества, причем возникло оно не от внутреннего состояния ее души, а от созерцания этого сельского пейзажа и от той удивительной тишины, которая была ей до сих пор незнакома. Охваченная внезапным беспокойством, она отошла от окна и повернулась лицом к гостиной, которая сохраняла прежнее таинственное очарование, сумрачность и нечто похожее на сосредоточенность даже при ярком свете дня. Печенье и бутылка малаги по-прежнему находились на табурете около камина. Жюльетта подошла, выпила немного вина, съела все печенье и унесла поднос в буфетную, шкафы которой Ландрекур в утренней рассеянности и спешке забыл закрыть. Этот дом, подобно большинству сельских домов, был оснащен, словно готовый к долгому плаванию корабль. Жюльетта, которой уже сильно хотелось есть и которая рассчитывала в лучшем случае на фрукты и вареные овощи, при виде заготовленных припасов обрадовалась и улыбнулась своему будущему. Она растопила плиту, приготовила обед и поела тут же, на кухонном столе, затем сварила кофе, выпила его и отправилась осматривать дом. Она подолгу задерживалась в каждой комнате, с интересом рассматривала каждую вещь, иногда переставляя что-нибудь, либо для того, чтобы подчеркнуть значимость предмета, либо желая разлучить его с окружавшей его тайной. Тут не было ничего, что бы ей не нравилось, но больше всего ей пришлись по душе гостиная и библиотека, сообщавшаяся с одной стороны с прихожей, а с другой — с гостиной. Это была расположенная в конце дома комната, вытянутая, с тремя окнами, выходившими на огород и обрамлявшую этот огород каменную стенку. Сумрачный свет, проникавший сквозь эти обращенные к северу окна, казалось, оставался по ту сторону стекол и только заглядывал внутрь библиотеки, почти не освещая ее. Здесь на двух опорах из красного дерева стояли большие глобусы в медных клетках, похожие на потухшие, уменьшенные до скромных размеров небесные светила, на поверхности которых еще сохранились дороги, моря и города, где есть жизнь, жизнь, проводящая своих пассажиров через времена года. Пролистав множество книг и совершив прогулку, Жюльетта, которая в этот вырванный из времени день шла от одного удивительного открытия к другому, вдруг обнаружила, что уже наступил вечер. Тогда она решила организовать себе пикник, наполнила небольшую корзину провизией и, повесив ее на руку, отправилась на природу. Она ни разу не вспомнила о Ландрекуре и теперь, ужиная под деревьями, принадлежавшими этому хлебосольному хозяину, помимо собственной воли, думала не о нем, а о г-же Валандор и о той тревоге, которую должно было вызвать в ней ее исчезновение. Жюльетта хотела бы успокоить ее, не раскрывая, однако, где находится ее убежище. «Если я доверюсь ей, она приедет сюда вместе с Эктором, — говорила она себе. — Они все мне простят, но их волнение и слезы тронут мое сердце, и тогда я пропала. Притворюсь-ка я лучше мертвой. Ведь если бы я действительно умерла, они бы это уже знали».

А в это же самое время Ландрекур вместе с г-жой Фасибе входил в одну небольшую деревенскую гостиницу. Их лица светились счастьем, они держали друг друга за руки и смеялись. Они встретились еще днем в одном из крупных отелей Бордо. Элегантно одетая, благоухающая свежестью г-жа Фасибе ждала Ландрекура в двери своего номера. «Андре, Андре!» — воскликнула она, когда он появился в коридоре. Она протягивала к нему руки, все время призывая его по мере того, как он к ней приближался, чтобы исчезнуть в проеме двери своей небольшой гостиной, как только он оказался рядом. Он устремился к ней и успел только прошептать: «Моя любовь», прежде чем воцарилась тишина, свидетельствующая о пылких поцелуях. Они не сели рядом: ведь это отдаляло бы их друг от друга, а вышли на балкон, сжали друг друга в объятиях и стали говорить друг другу все то, что обычно говорят во время свиданий, когда сердце полно счастья и когда любовь сливается со страстью. Рози, которую накануне вечером довезли в отель ее друзья, упрекала Ландрекура в том, что ей пришлось его ждать. «А вы, Рози, сколько недель вы заставили меня ждать вас, — сказал он ей в ответ и обнял ее. — Я хотел приехать раньше, но меня задержала в дороге дюжина деловых встреч, и, чтобы выиграть время, я даже не завтракал. Ах! Какое утро, — продолжал он, — мне кажется, все это время я умирал от скуки. Мои мысли были заняты только вами, и мне едва удавалось следить за нитью бесед. Я ничего не слышал, кроме вашего голоса. Рози, Рози, вы сделали из меня совсем другого человека». Г-жа Фасибе ответила ему, что и она, благодаря его любви, превратилась совсем в другую женщину, что она сама себя больше не узнает, что он преобразил ее, и это заметили все ее знакомые.

Все сказанное ею было далеко от правды, но доставило Ландрекуру удовольствие. Г-жа Фасибе попросила сигарету, и он достал из кармана портсигар.

— Мой портсигар, — тут же воскликнула она.

— Я не расстаюсь с ним никогда.

— Надеюсь, Андре, что это действительно так, поскольку забыть его где-нибудь значило бы забыть меня.

— Именно поэтому такое не случится никогда, никогда в моей жизни. Забыть этот портсигар, Рози, для меня так же невозможно, как перестать вас любить.

— Прекрасно, если вы меня любите, то вы будете счастливы доставить мне радость, и я вам сейчас же предоставлю для этого удобный случай. Я хотела бы вас кое о чем попросить.

Ландрекур смотрел на нее веселым, восхищенным взглядом.

— Понимаете, Андре, у меня нет никакого желания ехать на море. Я прошу вас, аннулируйте заказ на наш номер в гостинице.