Адъютант его превосходительства - И. Болгарин

Павел Кольцов торопливо прошел в конец пустынно-тихой Базарной улицы, вышел к кладбищу. В эти годы люди мало думали о мертвых – хватало забот о живых. Кладбище поросло тяжелой, могильной травой. А над нею, как пни в сгоревшем лесу, торчали верхушки массивных каменных крестов и остовы истлевших от сырости и забвения деревянных, отчего кладбище странно по­ходило на пожарище.

Пройдя кладбище и за ним пустырь, Кольцов увидел старый дом, обнесен­ный с трех сторон высоким, уже успевшим покоситься забором. Стараясь быть незамеченным, вдоль забора прошел к дому, внимательно оглядел окна, закрытые изнутри громоздкими дубовыми ставнями. Было тихо и мертво, словно дом давно покинули хозяева.

Павел осторожно поднялся на крыльцо и негромко постучал в дверь три раза и, сделав небольшую паузу, еще три раза, затем, отойдя на шаг, за­курил.

Дверь долго не открывали. Несколько минут он вообще не слышал никаких признаков жизни, хотя каким-то шестым чувством ощутил, что его оттуда, изнутри, осторожно разглядывают. Затем в глубине дома едва послышались легкие шаги, и щель входной двери затеплилась красноватым светом. Встре­воженный женский голос спросил:

– Вам кого?

– Софью Николаевну, – тихо и спокойно сказал Кольцов и, немного по­медлив, добавил со значением: – Я от Петра Николаевича.

Там, в доме, видать, не торопились впускать. Раздумывали. Прошло нес­колько томительных мгновений, и было неизвестно, поняли ли обитатели до­ма полупароль или нет.

– Вы один? – наконец отозвался тот же голос.

И тогда Кольцов, отступая от железных правил конспирации, сердито сказал:

– Боюсь, если еще минут пять простою, то буду уже не один.

Эти слова возымели действие: прогремел отодвигаемый засов, резко звякнули защелки и замки. Воистину, здесь жили потаенно. Дверь открыла пожилая дама с грузными, мужскими плечами. В руках она держала керосино­вую лампу.

Придирчиво оглядев Кольцова с ног до головы, хозяйка посторонилась, пропуская его в дом. Павел подождал, пока она задвигала все засовы, за­пирала с какой-то неуклюжей тщательностью все замки. Затем, освещая путь лампой, провела Павла в большую комнату, заставленную громоздкой старин­ной мебелью с бронзовыми нашлепками, причудливыми вензелями и хитрыми завитушками. Вещи говорили, что еще совсем недавно здесь жили по-барски. Поставив на стол лампу, дама указала Павлу на диван:

– Прошу… присаживайтесь. – И сама села рядом, немигающими глазами бесцеремонно и пристально рассматривая гостя, который начинал ей нра­виться; манерой держаться он напоминал молодых поручиков. Затем она по­велительно сказала: – Так я вас слушаю… – Но в глазах ее уже не было прежней озабоченной настороженности.

– Простите, значит, Софья Николаевна – это вы? – любезно спросил Кольцов.

– Да.

Кольцов встал, щегольски щелкнул каблуками, склонил голову.

– Капитан Кольцов!.. Я к вам за помощью! – И лишь после этого он изв­лек из кармана кусок картона, на котором химическим карандашом были вы­ведены всего три буквы: СЭР – и чуть ниже витиеватая подпись.

– А все же где вы встречали Петра Николаевича? – поинтересовалась да­ма, становясь более любезной. – Помнится, он собирался переходить через фронт к нашим.

– Нет, мадам. Обстоятельства, как вам известно, изменились. Началось наступление. В армию влилось много новых сил, и Антон Иванович нуждается в офицерах. Поэтому Петр Николаевич выехал в Славянок, там собралось много офицеров, которых надо переправить через фронт. Затем Петр Никола­евич выедет в Екатеринослав. По тем же делам, – сказал Кольцов и многоз­начительно умолк, продолжая любезно смотреть в глаза хозяйке.

Софья Николаевна тяжело вздохнула и мелко перекрестила себе грудь.

– Помоги ему всевышний.

Кольцов набожно опустил глаза, понимая, что каждый его жест, каждое движение проверяются хозяйкой.

А Софья Николаевна торопливо поднялась с дивана и неожиданно легко для ее грузной фигуры заспешила к двери в другую комнату, с некоторым смущением отдернула портьеру.

– Войдите, господа, – сказала она кому-то, и голос ее прозвучал успо­каивающе.

В комнату вошли двое. Вероятно, они все время стояли за портьерой, потому что вошли тотчас. Человек, выступивший первым, – высокий, с глу­бокими залысинами – недружелюбно скользнул острыми, слегка выпуклыми глазами по лицу Кольцова, и что-то в госте ему явно не понравилось.

– Знакомьтесь, господа! Капитан Кольцов! – представила Софья Никола­евна.

– Ротмистр Волин! – сухо произнес высокий и, чтобы не подать руки, тотчас же отвернулся.

Товарищ Волина – круглолицый юноша в кителе с высокой талией – лихо щелкнул каблуками:

– Поручик Дудицкий… – и, подойдя вплотную к Кольцову, сказал: – Ка­питан, мне определенно знакомо ваше лицо! Честное слово, мы встречались! Да-да! Но где же?

Кольцов вопросительно посмотрел на поручика – начиналось именно то, чего он больше всего опасался. Вполне возможно, что это – всего лишь проверка. Но не исключено, что и встречались. Вот только где? При каких обстоятельствах?.. Выгадывая время, Кольцов небрежно спросил:

– В армии вы давно?

– С шестнадцатого…

– В германскую я воевал на Юго-Западном… Поручик широко заулыбался:

– Так и есть! Я служил в сто первой дивизии, у генерала Гильчевского.

Разговор принимал неожиданно удачный поворот. «Теперь, чтобы как мож­но быстрее сломать ледок отчужденности у ротмистра, надо выложить нес­колько фактов, подробностей», – подумал Кольцов и с нескрываемым друже­любием спросил поручика:

– Насколько мне помнится, вы квартировали в КаменецПодольске?

– Совершенно верно, капитан!.. Значит, и вы тоже бывали там?

– Я имел честь принимать участие в смотре войск, который производил в Каменец-Подольске государь император. – Вздохнув, Кольцов опустил голо­ву, словно предлагая присутствующим почтить молчанием далекие уже дни империи.

– Вот где я мог вас видеть! – воскликнул Дудицкий. – Ах, господа, ка­кое было время! Войска с винтовками «На краул!». Тишина. И только шаги государя! Он прошел совсем близко от меня, ну совершенно рядом, честное слово. Я даже заметил слезы на его глазах! Потом церемониальный марш!.. Ах, а вечером!.. Бал, музыка, цветы… Вы были в тот вечер в Дворянском собрании, капитан?

– Не довелось… Вечером я был в наряде по охране поезда его вели­чества.

– Да-да! Я определенно встречался с вами в Каменец-Подольске, капи­тан! У меня удивительная память на лица!.. Ах как было тогда славно! Ка­залось, все обрело ясность! Казалось, вотвот объявят перемирие и вернут­ся добрые старые времена… – Поручик окончательно признавал в Кольцове своего.