Трижды до восхода солнца - Татьяна Полякова

— Да. В больнице. Ее привезли без сознания, несколько дней в коме, а потом…

— Врач сказал, все будет нормально… черт, а я даже не позвонила.

— Какой врач? — нахмурилась Агата.

Пришлось объяснять:

— С Авророй я познакомилась на приеме, который Гришин устраивал. Предки пойти не могли, ты затаилась, и мамуля отправила меня.

— Ну и?

— Это я ее в больницу привезла. То есть она хотела отвезти меня домой, а по дороге ей стало плохо.

Агатка выслушала мой рассказ и пожала плечами.

— Маловероятно, что его звонок связан с тобой. Хотя… ладно, чего гадать, придет, все узнаем.

Сергей Багрянский появился ровно в половине второго. Дверь в приемную была открыта, и я услышала приятный мужской голос. Мужчина осведомился у секретаря, может ли он увидеться с Агатой Константиновной. Вера спросила фамилию посетителя, он назвался, и она поспешно проводила его к сестре, а минут через десять заглянула к нам.

— Агата велела зайти, — сказала она мне, понизив голос.

Для встречи со школьным другом сестрица предпочла комнату отдыха своему кабинету. На журнальном столике две чашки кофе, она сидела в кресле, сочувственно улыбаясь, Сергей устроился напротив.

— Ну, вот и моя сестра, — сказала Агатка, когда я вошла. — Пытаюсь привить ей трудовые навыки.

Сергей повернулся, привстал и протянул мне руку.

— Рад встрече, — улыбнулся и добавил: — Какой вы стали красавицей… впрочем, девочкой вы тоже были очень красивой. Мой приятель был страстно в вас влюблен, Ваня Левашов, помните?

— Толстяк с глазами навыкате? — сообразила я.

— Точно, — засмеялся Сергей.

Выглядел Багрянский очень солидно, теперь я его, конечно, вспомнила, однако, встретив на улице, вряд ли бы узнала. В детстве он был высоким, худым мальчишкой с вечно торчащими во все стороны рыжеватыми вихрами. Теперь шевелюра потемнела, стригся он не реже двух раз в месяц, волосы уложены волосок к волоску. Он успел обзавестись брюшком, на физиономии печать значительности, можно было не спрашивать: парень — бизнесмен, и бизнес его процветает.

— Примите мои соболезнования, — убрав с лица улыбку, сказала я.

— Спасибо, — кивнул он.

— Перед твоим приходом выяснилось, что Фимка на приеме у Гришина познакомилась с Авророй Леонидовной и уехала из ресторана вместе с ней.

— Так это были вы? Водитель мне рассказывал, только имени вашего не знал. Я хочу, чтобы Ефимия Константиновна присутствовала при разговоре, — вдруг заявил он.

Мы с сестрой быстро переглянулись. Я села, попутно внеся разумное предложение:

— Если уж мы старые знакомые, может, не стоит «выкать»?

— Да-да, конечно, — согласился он и развел руками. — Даже не знаю, с чего начать…

— У тебя проблемы? — нахмурилась Агата.

— Проблемы? Речь пойдет о моей матери. Если коротко, я сомневаюсь, что она умерла из-за своей болезни. Почти уверен: ей помогли.

Мы вновь переглянулись, а потом на него уставились.

— Что ты имеешь в виду? — не выдержала Агата.

— Не хочу, чтобы вы решили, будто я просто помешался от горя, — вздохнул он. — Никаких доказательств у меня, конечно, нет. Но… на первый взгляд все вроде ясно. Она диабетик с большим стажем. С должным вниманием к своему здоровью никогда не относилась… внезапный приступ, кома и… смерть. Маму кремировали. Мысль о том, что придется лежать в земле, приводила ее в ужас. — Он потер подбородок, избегая наших взглядов.

— Сергей, я не понимаю… — начала Агата, он вскинул голову и в упор посмотрел на нее.

— Я… я думаю, что мою мать убили.

— Кто убил? Почему?

— Я думаю, все дело в книге, которую она писала. Мемуары. Мне казалось, это очередной мамин каприз. Стареющая женщина, у которой слишком много свободного времени. Несколько месяцев назад она познакомилась с Юдиной. Известная журналистка, вы о ней, конечно, слышали. Они вдруг подружились. Говорю «вдруг», потому что не припомню, чтобы у мамы были подруги. Мама заявила, что Юдина помогает ей в работе над книгой. А еще сказала, что кое-кому в этом городе мало не покажется.

— Постой, — влезла я. — Ты всерьез решил, что кто-то испугался ее разоблачений?

Он пожал плечами.

— Юдина на ножах с нашей властью. А многие из отцов города и добропорядочных бизнесменов предпочли бы забыть, чем они занимались в девяностые. Мой отец, к примеру, очень не любит об этом вспоминать. Очень не любит.

— Вот как, — кивнула Агата, приглядываясь к нему.

— Да. Попади компрометирующие материалы к Юдиной…

— А у твоей матери они были?

— Не знаю.

— Отец пытался отговорить ее от этой затеи? — спросила сестра.

— При мне — нет.

— А какие у тебя отношения с отцом? — вновь влезла я. Сергей на пару минут задумался.

— Трудно сказать. То есть мы в общем-то ладим, просто он меня никогда не любил. Сестру — да, а меня нет. В детстве я очень страдал из-за этого, мне казалось, что я заслуживаю его любви не меньше, чем сестра. Но отец считал иначе. Потом сестра погибла… разбилась на машине со своим парнем, он выжил, она — нет. Думаю, отец предпочел бы, чтобы на ее месте оказался я. Но в тот момент мне было уже все равно.

— Почему? — спросила я.

— Я рассчитываю на вашу помощь и потому буду с вами предельно откровенен. Он не мой отец. Хотя ни он сам, ни мама никогда мне об этом не говорили.

— От кого ты, в таком случае, узнал?

— От учительницы, на уроке биологии, — усмехнулся Сергей. — Я пришел после урока и спросил сначала у отца, потом у мамы, какая у них группа крови. Из любопытства. Никто из них ничего не заподозрил. А примерно через месяц мне пришлось сдавать кровь на анализ. Вот тут и выяснилось, что у меня первая группа крови, а у родителей вторая. Как видите, все просто.

— Ты сказал им об этом?

— Нет, — покачал головой Сергей. — Нелюбовь ко мне отца теперь была понятна, а ставить родителей в неловкое положение я не хотел. После гибели Вики отец со мной почти не разговаривал, мама, напротив, относилась ко мне с еще большей нежностью. Впрочем, ее любовью я никогда обделен не был, так она пыталась компенсировать строгость отца.

— Можно вопрос? — вновь подала я голос. — Ты считаешь, что в смерти твоей матери виноват он?

— Не знаю, — подумав, ответил Сергей. — Я бы ответил «нет», если б не его увлечение политикой. Потеряв дочь, он решил изменить свою жизнь. В бизнесе он достиг всего, чего хотел. Здесь было новое дело, и оно стало для него главным.

— А разоблачения жены могли ему повредить? Он ведь мог запретить ей…

— Вряд ли. Мама не из тех людей, что уступят угрозам.

— Какие у них были отношения?

— Они любили друг друга. Он ее, вне всякого сомнения, — сказал Сергей, а я вспомнила разговор с Авророй.

— У него есть любовница?

— Наверное. Но с матерью он бы никогда не развелся. Никогда. Он любил ее. По-настоящему. Я вижу, как он страдает. Места себе не находит.

— Он никогда бы не бросил ее, по твоему мнению… но мог бы убить? — спросила Агатка в некоторой растерянности.

— То, что не сделаешь ради другой женщины, можешь сделать ради идеи. По крайней мере, можешь убедить себя, что это необходимо.

— Ты сказал, что отец любил твою мать, — вновь заговорила я. — А она? Как она к нему относилась?

— Они прожили вместе долгие годы. Мать предпочитала не замечать его слабостей, он заботился о ней, она заботилась о нем. Собственно, ему и детям она посвятила всю свою жизнь. Я думаю, она любила его.

— Если так, вряд ли она захотела бы разрушить его планы. — Я снова вспомнила разговор с Авророй и продолжила, подбирая слова: — Если, конечно, она вдруг не решила, что ее жизнь была напрасной. И не захотела отомстить.

— Сложный вопрос, — пожал Сергей плечами. — Очень сложный. И я не смогу ответить на него однозначно.

— То есть вполне возможно, что с ее стороны это был некий шантаж? — нахмурилась Агатка.

— Не думаю, что дела обстоят так скверно. По крайней мере, я не замечал, что между ними что-то происходит. Все было как обычно. Если взаимное недовольство и имело место, его с лихвой компенсировала давняя привязанность. Может, это прозвучит неубедительно, но мне кажется, они жить друг без друга не могли. Даже если это не любовь, а привычка, то из тех привычек, от которых невозможно отказаться.

— Тогда трудно представить, что он причастен к ее смерти. Разве нет?

— Наверное. Но иногда приходится идти на жертвы. Вопрос, что для него в тот момент было важнее.

— Все-таки должна существовать причина, из-за которой твоя мать решилась бы пойти против мужа. Обида, ревность… не знаю что… Он был ей дорог, и, разрушая его жизнь, она автоматически разрушила бы свою.

— Я думал об этом. Причина, конечно, должна быть. Но я ее не знаю. Вполне возможно, что мама вовсе не собиралась раскрывать все тайны отца. Я даже уверен, что она не желала этого делать. Но он был связан с другими людьми. А жалеть их у мамы причин не было.