Генрих Шестой глазами Шекспира - Маринина Александра

– Да, мадам.

Похоже, у графини Овернской тоже есть какой-то хитрый план. Во всяком случае, она его обдумывает (вслух) и мечтает прославиться своим подвигом, но в чем его суть – не раскрывает.

Входят гонец и Толбот.

– Графиня, я привел лорда Толбота, которого вы велели пригласить, – говорит гонец.

– Кто Толбот? Вот этот человек? – с недоверием переспрашивает графиня.

– Да, мадам, он самый, – подтверждает гонец.

Лорд Толбот и графиня Овернская

– Вот это чмо – тот самый бич французов, которого все так боятся? «Чьим именем пугает мать ребенка?» Что ж, вижу, что слухи сильно преувеличивают действительность. Я-то думала, сейчас войдет настоящий Геркулес – огромного роста, могучего сложения, с суровым лицом, – а передо мной какой-то карлик, жалкий морщинистый урод! Да может ли такое быть, чтобы это ничтожество нагоняло на французов такой страх?

– Графиня, вы, кажется, не в духе. Я, пожалуй, приду в другой раз, – с достоинством произносит лорд Толбот.

Он хочет уйти, но графиня велит гонцу подойти к гостю и поинтересоваться, куда он уходит и почему. А сама не может спросить? Это ниже ее достоинства? Ну да, она же демонстрирует недоверие к гостю, считая, что это не полководец, а самозванец. Не к лицу родовитой дворянке графине Овернской разговаривать с низкородным незнакомцем.

– Она же мне не верит, – объясняет лорд гонцу. – «Уйду, чтоб доказать, что Толбот я».

Более чем странное намерение. Хотелось бы знать, каким образом уход может кому-то что-то доказать?

А тут как раз входит привратник с ключами.

– Ну, если ты и в самом деле лорд Толбот, то ты – мой пленник, – злорадно объявляет графиня.

– Я – пленник? Хотелось бы знать, чей.

– Мой, кровожадный лорд! Я тебя специально для этого и пригласила. У меня среди картин давно висит твой портрет, а теперь вот живой экспонат будет. Ты столько лет опустошал мою страну, убивал и брал в плен французов, отнимал наших мужей и сыновей, теперь будешь сидеть у меня в цепях.

– Ха-ха! – дерзко отвечает лорд Толбот, ничуть не испугавшись.

– Смеешься? Погоди, еще плакать будешь, – грозит графиня.

– Да я смеюсь над вашим безумием, графиня. Вы что же, полагаете, что взяли меня в плен? Ничего подобного. Не меня вы взяли, а только мою тень.

– Почему тень? – не понимает графиня. – Разве вы не лорд Толбот?

– Лорд Толбот.

– Значит, у меня в плену именно вы, а не ваша тень.

– Ошибаетесь, мадам, здесь с вами не я, а только крошечная частичка настоящего Толбота, поистине его зыбкая тень. Если бы сюда вошел настоящий Джон Толбот во всей красе и мощи, вы бы увидели разницу.

– Вы говорите загадками, – растерянно произносит графиня. – Я вас не понимаю.

– Сейчас объясню, – обещает Толбот и трубит в рог.

Бьют барабаны, залп орудий. Входят солдаты.

– Ну, графиня, что скажете теперь? Убедились, что тот Толбот, который только что стоял перед вами, – это лишь маленькая часть настоящего Толбота? А настоящий Толбот во всей своей мощи сметает крепости и города и быстро смиряет непокорных.

Графиня в полном шоке и начинает извиняться:

– Прости меня, победоносный Толбот! Ты на самом деле великий полководец. Не прогневайся на мою дерзость. Мне искренне жаль, что я не проявила к тебе должного уважения.

Наш лорд Толбот милосерден и великодушен:

– Не пугайтесь, графиня, я не так суров и строг, как вам показалось по моему виду. И я на вас не обиделся. Давайте в знак примирения накормим моих бойцов и сами поужинаем.

– Почту за честь угостить в своем доме такого героя, как вы, – с облегчением произносит графиня Овернская.

Азимов считает, что «французская графиня тут же влюбляется в Толбота». Ну не знаю… Я не вижу ни в авторских ремарках, ни в репликах героев никаких указаний и даже намеков на подобное развитие событий. Но, возможно, я плохо смотрю и не все понимаю. А вы как считаете?

Сцена 4

Лондон. Сад Темпля

Входят графы Сомерсет, Сеффолк и Уорик; Ричард Плантагенет, Вернон и стряпчий.

В этом месте начинается сложное. Понимаю-понимаю, хочется, чтобы было просто и понятно. Но оно и будет просто, если один раз вникнуть. Достаточно быть чуточку внимательнее и заметить, в каком месте авторской ремарки стоит точка с запятой при перечислении действующих в сцене лиц. Эту точку с запятой не я поставила, честное слово. У Шекспира таким образом изначально заявлено разделение активных персонажей на две группы. В одной – три графа, Сомерсет, Сеффолк и Уорик, в другой – Ричард Плантагенет, Вернон и стряпчий. Стало быть, все шестеро не «одной крови», а лица, между которыми существуют некие противоречия, а возможно, и конфликты.

Да, конфликт есть. Это конфликт интересов. Граф Сомерсет и Ричард Плантагенет – потомки короля Эдуарда Третьего. Из-за чего сыр-бор? Частично мы уже говорили об этом, когда представляли вам участников Сцены 1 в первом акте. У Эдуарда было пятеро сыновей. То есть на самом деле больше, но некоторые умерли в раннем возрасте, так что считаем по выжившим. После смерти Эдуарда Третьего на трон сел потомок по линии первого сына, как и положено, затем его сменил (на самом деле – сместил, но это к делу не относится) потомок третьего сына, который стал королем Генрихом Четвертым и положил начало династии Ланкастеров. У того самого третьего сына, батюшки Генриха Четвертого, были и внебрачные дети, впоследствии признанные законнорожденными, поскольку этот третий сын по имени Джон Гонт в конце концов все-таки женился на своей давней любовнице и задним числом узаконил сыновей-бастардов. Эту историю мы уже изучали, когда знакомились с двумя внебрачными сыновьями Гонта, помните? Томас Бофор, герцог Эксетер, и Генри Бофор, епископ Винчестерский. Но был и еще сын, Джон Бофор, граф Сомерсет, самый старший, который к моменту событий, разворачивающихся в пьесе, давно уже помер, однако успел оставить четверых сыновей. Один из них рано умер, еще один никогда не именовался Сомерсетом, а вот двое остальных носили в разное время титулы графа и герцога Сомерсета и вполне могли претендовать на престол, ежели у Ланкастеров вдруг не окажется потомства. И действующий монарх, и Сомерсеты – потомки одного и того же Джона Гонта Ланкастерского, третьего сына короля Эдуарда. Кто же из оставшихся двоих сыновей Джона Бофора действует в пьесе под именем «Сомерсет», Джон или Эдмунд? Пока непонятно, авторских указаний нет, так что попробуем разобраться по ходу.

Ричард Плантагенет имеет не менее славную родословную: по отцу он является потомком (внуком) четвертого сына короля Эдуарда, зато по линии матери – потомком (правнуком) второго сына. Вот такой замес. Иными словами, по мужской линии он, безусловно, уступает потомкам третьего сына, Джона Гонта Ланкастера, а по женской линии – превосходит их, имея более сильные позиции в деле престолонаследия.

Сцена начинается с вопроса, который Ричард Плантагенет задает своим собеседникам:

– Что вы молчите, господа? Неужели никто из вас не собирается отстаивать правду?

– В зале Темпля было слишком шумно, поэтому мы не поддержали разговор. Давайте поговорим здесь, в саду, – отвечает герцог Сеффолк.

– Хорошо, скажите, каково ваше мнение? Кто из нас прав, – я или Сомерсет?

Выбор алых и белых роз в саду Темпля (гравюра по картине Джона Петти, 1874)

Судя по этим словам, Ричард Плантагенет поставил вопрос ребром: кто имеет больше прав притязать на престол, если трон вдруг освободится? Вопрос адресован графу Сеффолку, видному государственному и военному деятелю, участнику боевых действий в ходе Столетней войны. Гражданское имя этого человека – Уильям де ла Поль.