Офицерские звезды - Марченко Анатольевич

   В какой-то момент в его памяти всколыхнулся эпизод семилетней давности. Тогда его, восемнадцатилетнего парня, везли поездом для прохождения срочной службы в Среднюю Азию. Гордость за то, что он попал служить в Пограничные войска, переполняла его душу – еще бы: Пограничные войска – войска особые, элитные, и направляются туда служить люди специально отобранные, лучшие из лучших и обязательно по Комсомольским путевкам. Владимир был счастлив, что будет носить овеянную славой зеленую пограничную фуражку, что с автоматом в руках – не то, что некоторые «шурупы»****, он будет охранять границу Родины и, как говорили все вокруг, ему  будет доверено ходить по последним метрам земли родной – а это не каждому дано.

   Ехали они тогда долго – целую неделю.

   Всю дорогу будущие пограничники учили наизусть военную присягу и воинские уставы, а по вечерам, разместившись в купе, молодые ребята, с восторгом глядя  на ладных рослых сержантов, сопровождавших вместе с офицерами призывников к месту службы, взахлеб слушали их рассказы о жизни на границе. Говорили о нарушителях границы, о собаках, о быте, о змеях и скорпионах, о дедовщине… А однажды, когда после одной из остановок на станции, призывники, отпросившись в буфет за продуктами, притащили в вагон несколько литровых банок с содержимым и этикетками похожими на компот, а на самом деле это были сливы в вине и употребили их, один из сержантов, расслабившись, поведал им то, отчего на душе Владимира стало тоскливо и он почувствовал досаду.

   - А что граница?.. – говорил подвыпивший сержант.- Если сильно захотеть то можно и на границе гульнуть, то есть: и выпить и бабу найти. Понятно, что на учебке и в отряде это вряд ли получится, а на заставе это вполне возможно. Бывало, идешь нарядом: к одной юрте подошел – документы проверил, к другой… нашего брата местное население боится, а значит, уважает. Мне раз сто выпить предлагали…

   - И вы, товарищ сержант,  пили? – не в силах сдержать в своем голосе разочарованное  удивление, спросил сидящий рядом с ним симпатичный светловолосый  парень.

   - Нет.  Я  же говорю о том, что при желании солдат, несущий службу на заставе, может и выпить и бабу найти… Я с заставы - она рядом с населенным пунктом стоит - сколько раз захаживал к одной подруге. Хорошая деваха – зверь! Задница у нее даже на табуретке не умещалась, - сержант самодовольно растянул рот до ушей, и окружившие его призывники тоже восторженно хихикнули.

   - А что, с заставы можно уйти в самоволку? – вновь спросил сержанта все тот же парень, слушавший его с  расширенными глазами.

   - Зачем в самоволку? – хмыкнул сержант, - в самоволку это вряд ли… Просто тебе приказали выступить на охрану Государственной границы СССР, ты ответил: «Есть!» и пошел… к бабе.

   - А я где-то читал, что за такие дела можно и под суд загреметь,- почти шепотом вмешался тогда в разговор Владимир, при этом подумав: «Ерунда это все - не может такого быть на границе!»

   - Да, загреметь под суд можно,- сержант в упор посмотрел на Владимира веселым взглядом, - но только в том случае, если у тебя будет начальник заставы дурак. А у меня начальник заставы был толковый мужик, его все уважали и любили. Так вот, он раз как-то поймал меня, когда я из дома этой девахи выходил, завел меня к себе в канцелярию и, несколько раз дав мне по роже, спросил:

   - «Кирюхин, я тебя бил?» 

   - «Никак нет, товарищ капитан»,- ответил я.

   - «Так ты все понял?»- вновь спросил он.

   - «Так точно!» – ответил я.

   - «Ну, иди и служи»… - сказал он. Вот так-то!.. На границе ведь как?- сержант обвел взглядом опытного пограничника лица будущих солдат славных Пограничных войск. - Если офицер тебя накажет, ну там выговор объявит или на гауптвахту отправит, то этим он вынужден будет признать, что на заставе, которой он руководит, - плохая воинская дисциплина, за состояние которой он же сам и несет ответственность, и за что он же сам, в конечном итоге и будет наказан командованием части. Понятно? 

   Все слушавшие сержанта молчали и он пояснил:

   Ну, за то, что он, к примеру, накажет солдата, за это и его самого накажут… Система у нас такая, понимаете?.. Вообще, все странно как-то устроено, - вдруг задумчиво заговорил он,-  чем больше офицер вскроет нарушений воинской дисциплины среди личного состава и примет по ним официальные меры воздействия для наведения порядка на заставе, тем строже будет с него спрос. Его же самого за эти меры воздействия и накажут. Вот такой парадокс получается.

   Сержант вновь обвел взглядом  призывников и, едко усмехнувшись, добавил:         

   - Офицеры не очень-то стремятся наказывать своих подчиненных солдат и сержантов, потому что им нужно по службе продвигаться, звания очередные получать, семьи свои кормить, медали получать…Это понимать нужно!..

   После сержантской разъяснительной работы, все надолго замолчали. Не пили, не ели, а лишь тупо глядели перед собой.

   - Ладно, юноши,- после продолжительной напряженной паузы вновь заговорил сержант,- учите дисциплинарный устав, а я через час проснусь и проверю каждого: на чем основывается Советская воинская дисциплина.

   Сержант поднялся, снял свои юфтевые сапоги, аккуратно обмотал вокруг голенищ портянки и полез на верхнюю полку. Там он улегся и, расслабившись,  пробурчал:

   - «Служи по Уставу – завоюешь честь и славу!»

   …Да, глубоко копнул тогда сержант,- со злостью подумал Владимир, удивляясь, как тот смог точно подметить болевые точки офицера, и действия своего начальника заставы по сокрытию грубого нарушения воинской дисциплины обрисовал он почти точь в точь, как и действия Минаева в отношении Асхакова. И зачем  Минаеву это нужно было?! Ладно – я, замполиту «лезть поперек батьки в пекло» вроде бы как не принято: сказал начальник «люминий» - значит: «люминий». Да и мое время исканий, проб и ошибок уже подходит к концу – уже почти год как на заставе. Но он-то, молодой начальник, только что принявший под командование чужую заставу, он-то ведь мог воспользоваться для наведения порядка на заставе своим «первым конвертом».

   …Вдруг Владимир почувствовал, как стало невыносимо холодно – дрожь буквально пробила его.

Вскочив на ноги, он сделал несколько энергичных движений, чтобы согреться и, взглянув на неподвижно лежащего рядом Корнева, сказал:

   - Вставай, а то окочуришься.

   Корнев даже не пошевелился.

   - Ты живой?- вновь обращаясь к солдату, спросил лейтенант.

   - Ноги болят,- тусклым голосом после длинной паузы отозвался Корнев.

   - Чтобы ноги не болели, нужно больше спортом заниматься…

   - Спортом…- недовольно шмыгнул носом Корнев,- бегаем, высунувши языки, по горам как пришибленные,… если загнусь, - через мгновенье бесцеремонно  добавил он,- вам отвечать придется!

    Кровь бросилась в лицо лейтенанту. Посмотрев на Корнева изучающим взглядом, он сквозь зубы, нервно процедил:

   - Да, то, что есть, кому за вас отвечать, это вы хорошо усвоили. Только вы, товарищ солдат, не учли главного:  именно потому, что я отвечаю за вас да за таких ублюдков как  Асхаков, я и бегаю тут по горам как «пришибленный». Я прекрасно знаю, что мне придется нести ответственность за случившееся на посту, и не советую вам, товарищ солдат, напоминать мне об этом.

   Владимир на минуту замкнулся, остро ощутив, как к его сердцу вновь подкатила волна злости и жгучей ненависти к Асхакову. Тут же в его воспаленном мозгу эта волна сменилась чувством своей вины за все случившееся на посту.

   «Проморгал гада! Совсем утратил бдительность: все казалось, что солдаты с уважением ко мне относятся, а что оказалось?.. «Комиссар» хренов! А теперь что?! Кашу заварил я такую, что на все Пограничные войска прогремлю! Скорее всего, уже весь резерв части тут – ищут, ловят ублюдка, а он, ужравшись, наверное, где-то посапывает под кустиком и плевать хотел на всех».

   Словно в подтверждение своих мыслей далеко справа вспыхнул мощный прожектор, шаря голубым лучом по широкой долине. Тут же в темноту врезались вспышки осветительных ракет.

   Владимир с беспокойством взглянул на часы, стрелки на светящемся циферблате  показывали почти двадцать два часа.

   Он огляделся и внимательно прислушался: вокруг стояла мертвая тишина, а вдали, мрачно вгрызаясь в темное звездное небо, виднелись лишь черные силуэты высокие гор.

   «Что же делать? На что мне надеяться теперь? - раздумывая над сложившейся ситуацией, вновь стал задавать себе вопросы лейтенант.

   После того, как он узнал об исчезновении с поста Асхакова, уже была бездна пережитого и передуманного. Что бы его найти, лейтенант сделал все, что было в его силах и даже сверх возможного. Кажется, уже потрачены все силы, и в груди ломит от ощущения безысходности, но надо ему еще что-то предпринять. Но что?!