История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 6. На пороге Нового Завета. От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя - Александр Мень

Даже если это утверждение историка и преувеличено, есть основания считать, что нераздельность гражданского и религиозного духа благотворно сказывалась на нравственной жизни римлян.

Их традиционные добродетели: верность, честность, скромность, мужество, уважение к старшим — повсюду вызывали удивление. Жители Лациума гордились тем, что враги могли, связав словом, отпускать на веру их пленных, зная, что те непременно вернутся. На подобных рассказах воспитывали молодое поколение.

Из идеи fides, верности, вырастало и римское право — этот прекрасный плод римской культуры, право, которое и поныне играет роль в борьбе с деспотизмом властей и произволом масс. Будучи по форме секулярным, оно имело и религиозные корни. Нужна была вера в то, что юридическая щепетильность угодна богам. «Право, — замечает известный историк Фюстель де Куланж, — родилось не из идеи справедливости, а из религии» [19]. Судебная казуистика первоначально была частью обряда, и нарушить ее считали таким же кощунством, как изменить любую из частей ритуала.

Однако, питая гражданское и правовое сознание Рима, религия его сама сильно пострадала от развития юридического духа.

Формальный долг как главный стимул действия воцарился у латинян и в области веры, обедняя и сковывая ее. Предстоя Высшему, человек только выполнял своего рода повинность. Сердце его при этом оставалось почти безучастным. Римская молитва едва ли даже заслуживает этого названия; она ограничивалась механическим произнесением формул и предписанными жестами. Цицерон с полным правом говорит, что «вся религия римского народа разделяется на жертвоприношения и гадания». Ее считали неотъемлемым элементом гражданского строя. Человек, небрежный в ритуалах, рисковал оказаться в числе врагов государства.

Латинское слово religare происходит от глагола «связывать». Священнодействия связывали людей с богами и между собой. Но эта связь носила формальный характер. Полагали, что, соблюдая до тонкости все церемонии, человек честно выполняет условия договора с высшими силами. В этом римлянин был не меньшим педантом, чем любой иудейский законник. Жизнь его опутывали тысячи запретов и ограничений, освященных древностью. В частности, жрец Юпитера не должен был прикасаться к лошади, к тесту, к бобам, не имел права проводить вне дома более трех дней, завязывать узлов на одежде и т.д. [20]. Иные люди даже старались пореже выходить за порог дома, чтобы было меньше поводов нарушить какое-нибудь табу.

Знаменательно, что понятие superstitio, суеверие, означало в Риме отступление от принятых обрядов, а pietas, благочестие, понималось как точное выполнение ритуального регламента [21]. Понятно отсюда, почему римлянин с таким упорством цеплялся за архаические обычаи. Подобно китайцу, он боготворил старину; исключение делалось лишь для военных операций, в ходе которых народ, по словам Цицерона, предпочитал обычаю пользу. Такой подход к религии сделал набожность Рима чисто «уставной». В ней безраздельно царил магизм, утверждая по отношению к богам свой главный принцип do ut des (я даю тебе, чтобы ты дал мне). Поскольку человек выполнял все «обязанности» культа, он считал, что имеет право требовать и от богов той же скрупулезности в ответных дарах.

В общем, без преувеличения можно сказать, что ранняя римская религия представляла собой форму, почти лишенную содержания. Безотчетное преклонение перед божественной Тайной не развилось в подлинную живую веру, а осталось в зачатке, ожидая иных времен. Однако ни ритуальное законничество, ни слепая преданность традиции не смогли погасить в римлянах стремления найти нечто более одухотворенное, чем их официальный культ. Это стремление в конце концов обрело свою цель в христианстве. Но прежде чем Евангелие пришло к ним, римляне пытались утолить свой духовный голод, обращаясь к верованиям этрусков и эллинов, азиатов и египтян.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава двадцать первая

ДУША И ВЕРА РИМЛЯНИНА

1. К концу II тысячелетия относятся находки так называемой «культуры Виллановы»в Италии, но определить ее этническую принадлежность пока едва ли возможно. См.: А. Немировский. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1962.

2. В настоящее время ученые отказались от мысли, будто сказание (Плутарха и др.) о Ромуле и Реме — чистый вымысел (см. А. Немировский. Ук. соч., с. 86 сл.). Однако раскопки и другие данные свидетельствуют, что территория римских холмов была заселена еще до Ромула (см. И. Маяк. Проблема населения древнейшего Рима. — ВДИ, 1979, № 1, с. 71 сл.).

3. Т. Ливий. История Рима, 1, 8.

4. Варрон утверждает, что у римлян 170 лет не было изображений богов, то есть относит их появление к правлению царей-этрусков (Варрон у бл. Августина, о Граде Божием, IV, 31).

5. Тертуллиан. Апология, XXV.

6. Овидий. Фасты, I, 337. Пер. Ф. Петровского.

7. См.: А. Немировский. Идеология и культура раннего Рима. Воронеж, 1964, с. 99 сл.; А. Садов. Следы идеи о едином Боге у древних римлян ХX, 1896, №  11-12, с. 619.

8. Вергилий. Эклоги, III, 60, Соран — у бл. Августина, О Граде Божием. VII, 9.

9. Варрон — у бл. Августина, О Граде Божием, VII, 9.

10. См.: Ф. Зелинский. Рим и его религия — ЗИ, III, с. 9; К. Lattе. Romische Religionsgeschichte. Munchen, 1960, s. 62

11. Варрон. — О Граде Божием, VI, 5.

12. Катан. О земледелии, 193.

13. Варрон. О Граде Божием, VI, 4.

14. В настоящее время скептицизм историков относительно сообщения Ливия, Плутарха и др. о Нуме значительно ослабел. Во всяком случае, он считается уже лицом реальным, и признается историческое ядро в легенде о его культовых реформах См.: Е. Hooker. The signification of Numa's Religious Reforms. — «Numen», 1962, v. Х.

15. Варрон. — О Граде Божием, II, 16.

16. Плутарх. Нума, IV; Ливий, I, 19. См.: Дж. Фрэзер. Золотая ветвь. М., 1980, с. 170 сл.

17. Плутарх. Нума, VIII-ХХ.

18. Ливий, I, 21.

19. Фюстель де Куланж. Древняя гражданская община. М., 1895, с. 178. В этой классической работе историк собрал обширный материал, указывающий на религиозные основы античной культуры.

20.См.: Авл Геллий, X. 15.

21. См.: К. Lattе. Romische Religionsgeschichte, s. 40.

Глава двадцать вторая

ЭТРУСКИ, СИВИЛЛА, КАРФАГЕН

Италия, 650 — 204 гг. до н. э.

Культуры — не обособленные острова, а гребни на великих волнах истории.

Уже давно было замечено, что ранний Рим по своим устоям напоминал Спарту с ее изоляцией и закрытым режимом. Но было и различие между ними. Как ни стремилось римское общество хранить себя от всего инородного, оно не застыло в абсолютной замкнутости. «Охранительную» тенденцию постепенно стала уравновешивать открытость к влияниям, которые насыщали латинство все новыми и новыми элементами. В древности важнейшим среди этих элементов был этрусский.

Расенов, обитателей холмистой Этрурии, греки называли тирренами. а римляне — этрусками. Они-то и стали первыми учителями жителей Лациума.

Цивилизация этрусков до сих пор остается для историков загадкой. Эти наставники римлян, смешавшись с италийскими племенами, исчезли как нация задолго до нашей эры. С тех пор улыбающиеся статуи и расписные гробницы расенов хранят молчание, подобно руинам Крита; из девяти тысяч сохранившихся этрусских надписей большая часть не расшифрована. Не удалось даже точно определить, к какой группе принадлежит их язык, потеряны следы их первоначальной родины.

Расены заявили о себе в Италии лет за сто до основания Рима, но откуда они пришли, никто не знал. Некоторые античные писатели полагали, что этруски — выходцы из Малой Азии, и сейчас эта гипотеза считается наиболее вероятной [1].

Этруски далеко обогнали сельскую культуру Лациума. Их богатые торговые и промышленные города славились своими зодчими, ювелирами и гончарами, не уступавшими греческим. Начиная с VI века из Этрурии стали приглашать мастеров, которые и воздвигли на Палатине первые храмы и статуи. Даже капитолийская волчица — эта эмблема «Вечного Города» — была отлита расенским скульптором.

Вообще в сфере искусства Рим чаще всего оставался лишь подражателем. Не храмы, а акведуки и фортификации воплотили его собственный стиль. Рим создавал в основном технические сооружения, предпочитая все остальное заимствовать у соседей.

С течением времени влияние этрусков простерлось так далеко, что некоторые из них добились римского трона. Это, правда, не значило, что Рим покорился Этрурии в политическом отношении. Она не могла создать единой и сильной державы. Но то, что в Лациуме правили Тарквинии, цари этрусского происхождения, показывает, насколько глубоко латинский мир был вовлечен в орбиту расенов.