Три стильных детектива - Клод Изнер

– Она рылась в моей кладовке! Я этого так не оставлю!

Преступная торговля

В Руанском порту обнаружены три поддельные мумии, предназначенные для коллекционеров. После того как из свежих трупов были извлечены внутренности, преступники набили их бумагой и обмотали бинтами. Рядом с телами, украшенными дешевыми амулетами, находилось около тридцати животных, также мумифицированных, из которых полдюжины – кошки.

Так значит, Эфросинья снова нарушила строгий запрет. Она позволила себе стащить часть его ценнейшего собрания о необычных происшествиях. Он посмотрел дату последнего выпуска: 10 января 1896 года – и продолжил чтение:

Как отличить подлинник от контрафакта? Фальсификаторы подделывают предметы искусства, вводя в заблуждение даже знатоков. Примером может служить скандал со скипетром Карла Великого, который выставлялся в галерее Аполлона в Лувре с 1805-го по 1882 год, после чего обман был раскрыт. Этот скипетр оказался всего лишь посохом менестреля[221].

– Ну, это просто нахальство! Стянуть у меня такой ценный материал, чтобы сложить газеты у Виктора и использовать для розжига плиты! Проучить бы ее как следует! – воскликнул раздосадованный Жозеф.

– Это за что же? – прогремел голос позади него.

Эфросинья в ярости швырнула хозяйственную сумку к раковине.

– За что мне такое наказание? Собственный сын угрожает физической расправой!

– Это была метафора, – пробормотал Жозеф.

– Мета что? Ну давай, насмехайся над матерью, побеседуй с ней языке «бессмертных» академиков! Я вкалывала с восьми лет, у меня не было привилегии учиться в школе! Твой несчастный отец научил меня читать. Ах, если бы он был здесь, он бы тебе показал! Да, я женщина простая, и тебе придется с этим смириться! И вообще я ухожу, так что предупреди мсье Легри, что я приду сюда попозже!

И она величественно удалилась.

– Хорошо нападать на других, когда сам виноват! – крикнул Жозеф.

Продолжение статьи отвлекло его от инцидента.

Что касается мумий, спрятанных среди ящиков с апельсинами на грузовом судне «Дакар», возможно, их погрузили на борт во время остановки в Каире. Вероятно, в Египте таможенники проявляют великодушие, соблазнившись магарычом. Но египтян можно понять – экономике их страны был нанесен такой урон Европой и Америкой, что жители зачастую нарушают закон, пытаясь заработать немного денег. Впрочем, покупатели-европейцы, прекрасно понимая незаконность торговли антиквариатом, тем не менее охотятся за египетскими древностями. Ловкие арабы, пользуясь ситуацией, выкапывают свежезахороненные тела и мумифицируют их, выдавая за останки фараонов. Только на этот раз…

– С кем тут была перебранка?

Виктор подошел к Жозефу, недовольному, что пришлось прервать чтение.

– С матерью. Она утащила сюда мои газеты. Я сказал, что об этом думаю, а она разозлилась. Как Таша?

– Она приболела, и я позвонил доктору Рейно.

– Может, уйдем в какое-нибудь спокойное место, где нам никто не помешает? То, что мне надо рассказать, чрезвычайно важно, и как нарочно…

– Вы предлагаете мне оставить супругу в таком состоянии?

– Всего на час. В любом случае, мама с ней побудет. Она вышла на улицу – обижаться. Пойдите, объясните ей все, она поймет. У вас это получится лучше, чем у меня.

– Вы ее обидели?

– Ну, это уж слишком! – воскликнул Жозеф, сворачивая газету в трубочку.

– Успокойтесь! Я пошел одеваться. «Бибулюс» вам подойдет?

Виктор был не особенно религиозен. Его представления о загробной жизни сводились к одному большому вопросительному знаку. Но при этом он верил, что дорогие и любимые люди, уйдя из жизни, продолжают наблюдать за живыми и помогать им, и еще верил, что места могут хранить память о тех событиях, которые там когда-то произошли. В харчевню «Бибулюс» на улице Толозе когда-то захаживала Таша. Потому она была дорога его сердцу. Заходя туда, он с наслаждением вдыхал запах пива и табака. Кофеварка, газовые фонари, коридор, заканчивающийся бильярдной, – всего этого не было в то время, когда Таша встречалась со своими друзьями-художниками в мастерской под названием «Телемская капелла», однако старая обстановка навсегда осталась у него в памяти.

Фирмен, краснощекий трактирщик, с гордостью показал фотографию своих наследников и, поправив очки, стал расхваливать четырехлетнего Рюпера и Серве, которому было два с половиной. Усевшись друг напротив друга на плетеных стульях, Виктор и Жозеф не признавались себе в тоске по былым временам, когда зал был заставлен простыми трехногими столами и бочками вместо стульев. Жозеф рассказал о своей экспедиции и тут же зачитал статью из «Пасс-парту».

– Любопытно, что вы просмотрели эту газету именно сегодня утром!

– Да, в самом деле. Вы ведь могли выкинуть ее, ничего не подозревая. Но вот видите красный карандаш? Это означает, что заметка уже привлекла мое внимание. Я отложил газету в сторону, а мама… Ну не будем больше об этом. Не могу же я повесить замок на дверь! Она бы мне этого не простила. Как бы то ни было, я бы…

Внезапно Жозеф, сам тому удивившись, стал довольно громко и фальшиво насвистывать мелодию, услышанную в доме на улице Корвизар, чувствуя, как у него на затылке волосы встают дыбом. Виктор наблюдал за ним, нервно постукивая по столу.

– Жозеф, вы не обидитесь, если я проявлю нетерпение?

– Что? Да нет, я привык! Есть связь между тем, что напечатано здесь, и Аделаидой Лезюер, это очевидно! Как она порезалась? Когда чистила карпа, принесенного бродягой! Где, по его словам, он его выловил? В водоеме, полном дохлой рыбы, в двух шагах от барака, где валяются руки, ноги, перебинтованные кошки и собаки и иссушенный баран.

– Прочтите концовку еще раз.

Однако на этот раз произошел несчастный случай. Жан Дуссар двадцати четырех лет, отец тройняшек, был госпитализирован после жалобы на ранение плеча во время разгрузки «Дакара». Когда весь багаж тщательно осмотрели, были обнаружены останки, описать которые нам не позволяет приличие, настолько их состояние было плачевным. Компаньон мсье Дуссара заявил: «Жить-то надо! Мы рады любой работе. Бригадир зовет нас, и мы разгружаем все, что прикажут».

– Кто подписал репортаж?

– Вирус, точнее Антонен Клюзель собственной персоной.

– Он предоставил нам слишком мало сведений. Одно из двух – либо окончание было напечатано в следующем номере, либо Клюзель решил придержать информацию. Единственный способ узнать правду – это встретиться с ним. Я предлагаю сделать это завтра. У меня мало надежды застать его в офисе в воскресенье, и потом, я хочу посвятить день Таша.

– Отличная идея. Если симптомы у этого грузчика окажутся такими же, как у Аделаиды Лезюер – отек руки, высокая температура – мы будем уверены, что эти случаи связаны между собой… Мумии, вы отдаете себе отчет! Мумии в Париже!

– Мумии… Вы уверены, что вас не обмануло воображение? Останки животных – вы ведь говорили об овцах? – которые вы видели в отблеске свечи, могли быть принесены с подпольной скотобойни.

– Странное место для скотобойни! Полагаю, еще одна вечерняя прогулка могла бы вас разубедить. Вам имеет смысл отправиться со мной, чтобы воочию убедиться, что это не галлюцинации.

– Хорошо. Хотя день обещает быть нелегким.

Виктор поднялся. Он чувствовал себя уставшим.

– Постойте! Я вам не показал еще вот это! Я нашел ее в том месте, которое вы называете подпольной скотобойней.

Виктор покрутил в руке пуговицу.

– «Колониальный пехотный полк», – разобрал он.

– Ну! Кого вам это напоминает?

– Альфонса Баллю? – предположил Виктор.

– Кого же еще? Он ведь пропал, да? К тому же мама рассказывала, что двое военных приходили к Мишлин Баллю, чтобы допросить ее. И вот, я сказал себе, старина Жожо, придумай план, чтобы удостовериться в этом, и я его придумал, этот план. Я возьму у мадам Баллю сменную форму ее кузена, найдя предлог. Я знаю, она у нее, мадам ведь всегда кричит, что гладит вещи своего дорогого Альфонса. Затем отнесу ее к нему домой, на улицу Виоле, 37б, и потребую у хозяйки поменять ее на вторую форму, а если на ней не хватает пуговицы…

– Но если она сейчас на нем?

– По крайней мере мы узнаем, правда ли, что он удрал! Мне хочется хоть какой-то ясности после всех этих туманных догадок.

Виктор вздохнул, не выдержав натиска шурина. Тот даже проводил его на улицу Фонтен, чтобы справиться о здоровье Таша. После гоголя-моголя и материнских забот Эфросиньи ей стало гораздо лучше, и она отменила вызов доктора Рейно. Когда Виктор предложил прогуляться по Жуанвилю, она с радостью согласилась. Помирившись с матерью, Жозеф ушел, бурча себе под нос, что его одного занимает это расследование.

Виктор же уединился в лаборатории. В полудреме он закрыл глаза. Перед ним мелькали карусели, речные трамвайчики, игроки в карты. Потом он увидел площадь Опера́, по ней шла женщина… потом его внутреннему взору предстал берег моря… волны разбивались о скалы… Показ в театре Робер-Гуден впечатлил его больше, чем киносеанс братьев Люмьер. Одни картинки сменялись другими… Он предчувствовал, что Жорж Мельес со своими помощниками создадут фантасмагории, которые превзойдут самые смелые мечты, и больше всего на свете ему хотелось в этом поучаствовать.