Фантастика 2008 - Серей Палий

Вскоре вокруг меня раздался топот множества ног, и по закрытым векам заполыхали вспышки.

— Мы находимся в склепе графа Дракулы, его последнем пристанище, — объявила Петра совсем уже замогильным голосом. — Это — его гроб. А то, что вы видите в истлевших лохмотьях, — сам граф Дракула. Британские ученые доказали, что эти останки действительно принадлежат настоящему графу Дракуле, в отличие от тех подделок, которые вам могли показывать в остальных замках Трансильвании. Британские ученые взяли анализ клеток его ДНК и ужаснулись: многие из клеток ДНК оказались живыми! Ни одна человеческая клетка не в силах сохраниться живой в течение стольких веков, однако клетки графа Дракулы не похожи на человеческие — это клетки вампира. Точно такие же клетки ДНК ученые обнаружили у летучих мышей, которые тоже сосут кровь.

Снова раздался гортанный бас, он опять что-то спрашивал.

— Плиз но квещен! — холодно отмахнулась Петра. — Местные легенды гласят, что граф Дракула на самом деле не умер, а лишь заснул глубоким сном на десятки, сотни, а может, даже тысячи лет… Однажды вампир проснется. И тогда в Трансильвании наступит катастрофа. Согласно поверью, вампир проснется в тот момент, когда его гроб осквернит взглядом любопытный турист, не верящий в вампиров… Мы относимся скептически к этим легендам. Но на всякий случай работники замка приготовили специальный осиновый кол, чтобы вбить его в грудь чудовищу, если оно начнет просыпаться. Вот этот кол, посмотрите на него. Кстати, вы можете приобрести такой же кол и другие интересные сувениры в лавке на площади.

Петра сделала глубокомысленную паузу, с чувством вдохнула воздух и перешла на английский. Я знал, что рукой она сжимает кол и не отпустит его до самого конца сцены, чтобы он был вбит точно в грудь, в специально предусмотренное гнездо гроба. Три десятка лет назад произошел случай, когда чересчур психованный турист начал вбивать кол в лицо вампира. Тот отделался сломанным носом, а кол с тех пор посетителям в руки не давали.

Петра закончила речь, я сосчитал до пяти, затем чуть выгнулся и рывком приоткрыл рот, издав первый хрип. Тут же истерично завизжала Петра и отшатнулась — ей надо было еще незаметно спустить рычаг падающей двери, чтобы туристы не начали разбегаться. Группа исправно заголосила вслед за Петрой и начала метаться. Я никогда не мог понять — все эти пузатые дядьки и тетки, бывшие такими серьезными минуту назад, они нам подыгрывают или действительно паникуют? А ведь потом будут с таким восторгом советовать знакомым съездить в деревушку Бро и посетить такой маленький, но такой страшный замок… Я чуть приподнялся в гробу, распахнул глаза и начал сверлить их взглядом. Все было нормально, лишь один парень выражал крайнюю степень скуки: он стоял, чуть подвернув ногу, и опирался на щегольскую тросточку-зонт. Один его глаз был цинично прищурен, а уныло опущенный край губ выражал неизмеримое презрение ко всему происходящему. Всегда найдется в группе один такой. — Зачем они ездят на экскурсии по вампирским замкам?

— О, май Год!!! — надрывалась Петра. — Ват хэппен?! Он просыпается!!! Какой ужас!!! Хэлп ми!!! Камон!!! Где наш кол?! Скорее несите кол!!! А, вот кол! Банг ин, бапг ин!!! Забиваем!!! Все вместе!!! Хелп ми!!! В грудь, только в грудь!!!

Когда представление было закончено, когда кол крепко вошел в гнездо, а вся краска, наоборот, выдавилась наружу, когда я отработал последнюю конвульсию и экскурсанты убедились, что вампир мертв, когда Петра предложила всем побыстрее оставить это ужасное место и подняться в обеденный зал, чтобы принять обед при свечах с дегустацией вин местных виноградников, когда стихли последние шаги в моем склепе, во втором зале, затем в первом, и, наконец, на далекой каменной лестнице, я открыл глаза. И вздрогнул.

Передо мной стоял все тот же парень; казалось, он не изменил позы. Этого не могло быть — Петра была обязана полностью вычистить помещение от туристов. Но парень стоял и смотрел на меня — все так же цинично, прищуренным глазом, все так же кривил рот, выражая отвращение…

— Матей?! — Я рывком сел в гробу, откинув в сторону залитую краской ветошь.

— Ну наконец-то, Влад! — раздался знакомый голос.

Матей распростер руки и шагнул ко мне.

— Осторожно, краска!

— Да ладно! — Матей обнял меня и похлопал по спине.

Я готов был поверить, что он действительно рад меня видеть, но лицо его оставалось таким же унылым, а при свете свечей выглядело и вовсе жутковато.

— Главное, не смотри на лицо. — Матей словно читал мои мысли. — Я сейчас улыбаюсь тебе во всю варежку. Но лицо не работает. Ты, главное, поначалу не пугайся, а потом привыкнешь. Все привыкают. Ты-то мне рад?

— Еще как! — ответил я честно. Действительно был дико рад его увидеть.

— Сразу хочу попросить, — перебил Матей. — Петра сказана, что ты беспокоишься из-за ваших отношений и чувствуешь вину.

— Матей, не надо сейчас об этом… — поморщился я.

— Надо, — твердо ответил Матей. — И надо именно сейчас, с самого начала, чтобы это не повлияло на нашу дружбу. Я попал под кобальтовые бомбы и стал инвалидом. Просто, чтоб ты знал и больше не задавал вопросов. У меня даже не может быть детей, проблемы с координацией, и вообще я решил посвятить жизнь науке. Я сам сказал Петре, что у нас все кончено, и попросил ее начать встречаться с тобой, моим лучшим другом.

— Вот как? — Я ошарашенно стянул парик. — Встречаться со мной?

— А ты бы на моем месте поступил иначе?

— Не знаю, Матей… — вздохнул я. — Давай не будем об этом. Расскажи, как ты добрался?

Я щелкнул выключателем, задул свечи, и, как всегда, вампирское очарование подвальной комнатки исчезло вместе с полумраком. Стали видны слоящиеся хлопья нитрокраски на стенах, проводка, вентиляционная гофра под потолком и рваные шляпки шурупов, скрепляющих постамент гроба.

Пока я снимал с себя ветошь, оттирал грим и натягивал рубашку, Матей рассказывал, как его чуть не ссадили с поезда на натовской границе, потому что подумали, будто он диверсант и провозит на оккупированную территорию оружие. А он вез самые обычные приборы, каких навалом в любой лаборатории. Хорошо, что один из натовцев слегка понимал в физике.

Мы вышли из замка через черный ход, обогнули розарий и зашли к дядюшке Габи выпить по бокалу вина за встречу. Ведь не виделись больше года. Матей сел так, чтобы оказаться к залу спиной, и я понял, что у него после контузии завелась привычка прятать лицо.

— Матей, а чем ты так разозлил декана, что он тебя отчислил? — спросил я.

Рот Матея скривился еще больше, он качнул головой.

— Это тебе так сказала Петра? Никто никого не отчислял, просто университет временно распустили на каникулы. Знаешь, когда в городе каждую неделю ракетные бомбежки, но до университетов…

— В Интернете пишут, ракетных бомбежек давно нет, — удивился я.

— А что они вам ещё напишут? Йасса лежит в руинах, ракеты бьют по графику. Я тебе покажу потом фотки с мобильника… — Матей умолк и залпом осушил бокал.

— Так, значит, тебя не отчисляли, с деканом ты не ссорился и никакого реферата про графа Дракулу не писал?

Матей пожал плечами.

— А что я, по-твоему, должен был рассказать Петре, если звонил по мобильнику с границы между правительственной зоной и натовской?

Я вскинул брови.

— Думаешь, они прослушивают мобильники? Откуда у них столько переводчиков?

— Откуда я знаю, может, у них роботы ключевые слова пишут? Решил не рисковать.

— Хитер! А я уже представил себе эту картину, как ты машешь рефератом перед деканом по физике, а декан орет, что ты провинциальный мальчик из туристической деревни, совсем спятивший на своих вампирах…

— Декан по физике не бывает, — деловито поправил Матей. — Декан — это декан. Кстати, доктор наук и вообще очень грамотный мужик. И тоже лютеранин, между прочим.

— Так, значит, ты специально наплел ерунды? — улыбнулся я. — Рад, что у тебя голова варит.

— Сомневался?

— Ну… Просто читал в Интернете, что контузия — это что-то с рассудком. И когда Петра съездила к тебе в йасский госпиталь, долго ее расспрашивал, как ты…

— А она?

— Сказала, что никаких новых странностей у тебя не добавилось.

— Это она зря, — серьезно сказал Матей, глядя мне в глаза, и вдруг со всего размаха грохнул бокалом об пол, даже не посмотрев на прыснувшие во все стороны осколки.

Я недоуменно замолчал.

— Ты знаешь что-нибудь про графа Кавендиша? — поинтересовался Матей как ни в чем не бывало, продолжая смотреть мне в глаза.

— Нет.

— Это был самый гениальный физик в истории человечества! Граф!

Дядюшка Габи принес новый бокал и хмуро поставил перед Матеем.

— Аккуратней, будь добр, — пробурчал он.