Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

— Какое же решение, вы считаете, я должен принять? — поинтересовался премьер-министр.

— С нашей стороны интерес у нас один. Я проработала в отделе охраны конституции три года и считаю, что данное дело имеет важнейшее значение для шведской демократии. В последние годы Служба государственной безопасности держалась в рамках конституции. Я, естественно, не хочу, чтобы скандал отразился на ГПУ/Без. Для нас важно подчеркнуть, что речь идет о преступной деятельности отдельных индивидов.

— Деятельность такого рода, разумеется, не санкционирована правительством, — сказал министр юстиции.

Моника Фигуэрола кивнула и на несколько секунд задумалась, а потом добавила:

— С вашей стороны, думаю, важно, чтобы скандал не отразился на правительстве, что произойдет, если правительство попытается скрыть эту историю.

— Правительство не имеет привычки скрывать преступную деятельность, — ответил министр юстиции.

— Да, но давайте гипотетически предположим, что правительство захочет это сделать. В таком случае разразится скандал невиданного масштаба.

— Продолжайте, — предложил премьер-министр.

— В настоящее время ситуация усугубляется тем, что нам, в отделе охраны конституции, для расследования этой истории приходится заниматься сомнительной в правовом отношении деятельностью. Мы хотим, чтобы все было законно, с юридической и конституционной точки зрения.

— Мы все этого хотим, — заявил премьер-министр.

— В таком случае я предлагаю, чтобы вы как премьер-министр отдали распоряжение отделу охраны конституции как можно скорее распутать этот клубок. Дайте нам письменное поручение и наделите нас необходимыми полномочиями.

— Я не уверен, что ваше предложение законно, — усомнился министр юстиции.

— Нет, оно законно. Правительство наделено властью принимать далеко идущие меры в случае, если существует угроза изменения конституции нелегитимным образом. Если группа военных или полицейских начинает проводить самостоятельную внешнюю политику, то в стране де-факто имеет место государственный переворот.

— Внешнюю политику? — спросил министр юстиции.

Премьер-министр вдруг кивнул.

— Залаченко был перебежчиком из иностранной державы, — напомнила Моника Фигуэрола. — Информация, которую он сообщал, по сведениям Микаэля Блумквиста, передавалась зарубежным разведкам. Если это делалось без ведома правительства, значит, имел место государственный переворот.

— Ваша позиция мне понятна. — Премьер-министр кивнул. — Теперь позвольте мне изложить мою.

Поднявшись, он прошелся вокруг стола и остановился перед Эдклинтом.

— У вас талантливая сотрудница. И к тому же она говорит без обиняков.

Эдклинт сглотнул и кивнул. Премьер-министр обратился к министру юстиции.

— Позвоните госсекретарю и директору правового департамента. К завтрашнему утру мне нужен документ, дающий отделу охраны конституции экстраординарные полномочия для действий по данному делу. Отделу поручается определить степень справедливости обсужденных нами утверждений, собрать документацию о масштабах дела, а также установить, какие люди за него ответственны или в нем замешаны.

Эдклинт еще раз кивнул.

— Документ не должен содержать поручения проводить предварительное следствие — возможно, я ошибаюсь, но думаю, что назначать руководителя предварительного следствия в такой ситуации имеет право только генеральный прокурор. Однако я могу дать вам поручение провести собственное расследование с целью выяснения правды. Следовательно, вы готовите отчет правительственной комиссии. Это понятно?

— Да. Но я хотел бы подчеркнуть, что являюсь в прошлом прокурором.

— Хм. Мы попросим директора правового департамента разобраться и точно определить, как это должно выглядеть в формальном отношении. В любом случае вы несете за данное расследование персональную ответственность. Необходимых сотрудников подберете себе сами. Если вы обнаружите доказательства преступной деятельности, вам следует передать эту информацию генеральному прокурору, который уже будет принимать решение о возбуждении судебного преследования.

— Мне надо проверить, как именно полагается действовать, но думаю, вы должны проинформировать спикера и конституционную комиссию Риксдага… Сведения просочатся быстро, — сказал министр юстиции.

— Иными словами, нам надо работать без задержек, — ответил премьер-министр.

— Хм, — произнесла Моника Фигуэрола.

— Что? — спросил премьер-министр.

— Остаются две проблемы. Во-первых, публикация «Миллениума» может столкнуться с нашим расследованием, а во-вторых, через несколько недель начнется процесс над Лисбет Саландер.

— Мы можем узнать, когда «Миллениум» собирается давать публикацию?

— Можно попробовать спросить, — предложил Эдклинт. — Последнее, чего бы нам хотелось, это вмешиваться в деятельность СМИ.

— Что касается этой девушки, Саландер… — начал министр юстиции. Он немного подумал. — Ужасно, если она действительно подверглась таким противозаконным действиям, как утверждает «Миллениум»… Неужели такое возможно?

— Боюсь, что да, — ответил Эдклинт.

— В таком случае мы должны проследить за тем, чтобы ее восстановили в правах, и, главное, чтобы она не стала жертвой новых правонарушений, — заметил премьер-министр.

— А каким образом? — поинтересовался министр юстиции. — Правительство ни при каких обстоятельствах не может вмешиваться в вопрос о возбуждении судебного преследования. Это было бы нарушением закона.

— Может, нам поговорить с прокурором…

— Нет, — возразил Эдклинт. — Будучи премьер-министром, вы не имеете права каким-либо образом оказывать влияние на юридический процесс.

— Иными словами, Саландер придется предстать перед судом, — сделал вывод министр юстиции. — Только если она проиграет процесс и подаст протест в правительство, правительство сможет включиться и помиловать ее или дать распоряжение генеральному прокурору проверить, имеются ли основания для нового процесса.

Потом он добавил еще одно:

— Но это лишь в случае, если ее приговорят к тюремному заключению. Если же ее решат поместить в закрытое психиатрическое учреждение, правительство ничего сделать не сможет. Это медицинский вопрос, а премьер-министр не обладает компетенцией решать, здорова она или нет.

В десять часов вечера в пятницу Лисбет Саландер услышала, что в дверь вставляют ключ. Она немедленно выключила карманный компьютер и сунула его под подушку. Подняв взгляд, она увидела, как Андерс Юнассон закрывает за собой дверь.

— Добрый вечер, фрёкен Саландер, — поздоровался он. — Как мы себя чувствуем сегодня вечером?

— У меня раскалывается голова и явно есть температура, — ответила Лисбет.

— Звучит неважно.

Но выглядела Лисбет Саландер не слишком измученной температурой или головной болью. Десять минут доктор Андерс Юнассон посвятил ее осмотру и обнаружил, что к вечеру температура снова сильно поднялась.

— Очень досадно, что это обрушилось на нас, как раз когда ты в последние недели стала так успешно поправляться. Теперь я, к сожалению, еще недели две не смогу тебя выписать.

— Двух недель должно хватить.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

Расстояние между Лондоном и Стокгольмом, если ехать на автомобиле, при грубом подсчете составляет 1800 километров, для преодоления которых теоретически требуется примерно двадцать часов. На самом же деле около двадцати часов ушло только на то, чтобы достичь границы между Германией и Данией. Небо затянули свинцовые грозовые тучи, и, когда мужчина, которого называли Троицей, в понедельник оказался посреди моста через Эресунд, хлынул дождь. Троица сбавил скорость и включил дворники.

Езда по европейским странам на машине представлялась Троице кошмаром, поскольку континентальная Европа упорно ездила по неправильной стороне дороги. Он уложил вещи в фургон в субботу утром, переправился на пароме от Дувра до Кале, а потом пересек Бельгию через Льеж, затем переехал немецкую границу возле Ахена и по автобану двинулся на север, к Гамбургу и дальше, в Данию.

Его компаньон Боб Собака дремал на заднем сиденье. Они вели машину по очереди и, исключая часовые остановки в придорожных кафе, стабильно ехали со скоростью километров девяносто в час. Фургону было восемнадцать лет, и передвигаться быстрее он просто не мог.

Существовал более простой способ добраться от Лондона до Стокгольма, но ввезти в Швецию около тридцати килограммов электронного оборудования на обычном самолете, к сожалению, представлялось едва ли возможным. А при поездке по земле они пересекли шесть государственных границ, но ни один таможенник или паспортный контроль их не остановил. Троица был горячим сторонником ЕС, правила которого упрощали ему визиты на континент.