Когда-нибудь мы будем улыбаться - Мария Франк

не обращал на меня внимания. Лишь изредка улыбался и посылал мерзкие взгляды в мою сторону. Но, ни разу ко мне не подошел.

Диана с Милой, устроили мне настоящую войну. Каждый день, я слышала от них отвратительные слова в свой адрес. Меня закрывали в классах. Писали всякие гадости на парте. Но как же их раздражает мое игнорирование.

Потихоньку я начинаю привыкать к этой жизни. Жизни без Антона. Безумно тяжело, но я пытаюсь.

Прежде, каждый день в школе, я держалась нормально. Мне помогали жить мысли о предстоящей прогулке с Тошей. Я жила этим.

– Ты чего? – Юля машет рукой перед моим лицом.

– Нет, ничего. Просто задумалась.

Подруга кивает.

– Завтра пойдешь в школу?

– Да, – грустно отвечаю. – У меня слишком много пропусков. Я объяснила директору, что болела, и поэтому сидела дома, но ее это не волнует. – пожимаю плечами. – Она мне сказала, чтобы я больше так не прогуливала, иначе мне грозит отчисление.

– Ужас. Как родители?

Я опускаю голову. Мне больно об этом даже думать, не то чтобы говорить. Они снова взялись за свое. Для них снова нет ничего важнее, чем бутылка.

До мелочей помню тот день, когда вернулась с кладбища и обнаружила их пьяные тела на кухне. Тогда, мне было дико больно, ведь на мой день рождения, они смогли быть трезвыми. Но они сдались перед своей слабостью.

– Опять пьют?

В ответ киваю.

– И давно?

– Они были трезвыми, только один день. До сих пор не понимаю, к чему был весь тот цирк. Как они вообще вспомнили, что у меня день рождения?

Юля пожимает плечами.

– Болит? – спрашивает она, прикасаясь к моей татуировке.

– Уже нет.

Подруга улыбается. Я отхожу от нее и снимаю свою толстовку, оставаясь в футболке. На лице Юли появляется широкая улыбка, когда ее взгляд устремляется на мою шею. Сразу понимаю, в чем дело. Уже поздно что-либо делать. Она увидела. Красильникова подходит ко мне, внимательно рассматривая колье на шее.

– Откуда это у тебя?

– Паша подарил, – выпаливаю, прежде чем успеваю подумать.

– Так он же вроде тебе денег дал.

– Ну, деньги и колье.

Юля пальцами обхватывает мой подбородок, заставляя смотреть ей в глаза.

– Да ты врешь, – ухмыляется подруга.

– С чего ты взяла?

– Лер, я знаю тебя всю свою жизнь. Я могу определить, когда ты врешь.

Я закрываю глаза. Ну не умею я хорошо врать.

– Лер…

– Что?

– ОТКУДА. У ТЕБЯ. ЭТО. КОЛЬЕ?

Юля не поверила, что это подарок Паши, и теперь я даже не знаю, что еще можно придумать.

– У тебя парень появился?

– Нет, – хрипло отвечаю.

– Но тебе, же не Паша, это подарил.

Я киваю. Ох, черт.

– Ну и кто тебе подарил это колье?

Снова молчу.

– Давай не сейчас, – тихо говорю. – Я обязательно тебе все расскажу, но не сейчас.

Открыв глаза, вижу ошарашенную подругу.

– Что? – удивленно спрашиваю.

– Оно золотое.

Что?

– Ты уверена в этом? – мои глаза расшириваются. Я внимательно осматриваю колье. Нет. Не может быть.

– Ну да, – спокойно отвечает Красильникова. – Я умею отличать золото от всякой бижутерии. Меня мама научила, чтобы я себе так случайно не купила пластмассу, вместо золота.

У меня просто нет слов. Я ведь даже и не догадывалась, что это настоящее золото.

– Как думаешь, дорого стоит?

– Ну, судя по дизайну и весу – цена приличная, – подруга вновь осматривает колье. – Богатый же у тебя поклонник.

– Смешно.

Зачем? В честь чего вообще такой дорогой подарок, если между нами ненависть? Ян меня ненавидит, ведь так? Или уже нет?

* * *

Я держу в руках телефон и шокировано смотрю на экран.

Только что мне позвонила Виктория Александровна и попросила прийти к ним. Она толком ничего и не объяснила. Просто сказала, что у нее для меня есть сюрприз.

Ничего не понимаю. Какой еще к черту сюрприз?

Мы не общались с Викторией Александровной, с того самого дня похорон. Мне было сложно позвонить ей. Просто не хватало сил.

Часы показывают восемь вечера, и я не приложу ума, почему именно сейчас, я понадобилась маме Антона.

Переодевшись, выхожу из квартиры. Сердце бешено стучит всю дорогу.

Когда я набираюсь смелости, звоню в дверной звонок. Дверь сразу же открывается. Выдавливаю из себя улыбку, когда вижу Викторию Александровну.

– Здравствуйте.

– Привет, Лер. Проходи.

Мама Антона отступает в сторону, и я вхожу в квартиру.

– Проходи на кухню.

Кивнув, делаю то, что мне говорят.

– Чай будешь?

Я качаю головой.

– У меня нет желания пить чай, – тихо шепчу. – Как вы? Держитесь хоть немного?

Виктория Александровна опускает голову и грустно улыбается.

– Немного. Мне просто кажется, что он все время где-то гуляет со своими друзьями, с тобой, как это было всегда. Кажется, что он на учебе. Где угодно, но только не под землей.

Киваю и перевожу взгляд на окно.

– Я тоже не могу в это поверить. Такое чувство, будто он сейчас зайдет на кухню, улыбнется и что-нибудь скажет…

– Но этого не произойдет, – заканчивает мою фразу мама Тоши. – Лер, давай не будем о грустном. Как у тебя дела? В школе как?

У меня пересыхает во рту. Стоит ли ей говорить правду?

– Нормально.

– Как у тебя с тем парнем?

– С каким? – удивленно спрашиваю.

– Ну, с Яном вроде, или как там его зовут?!

– Да, – киваю. – Ян.

– Ну, так как у тебя с ним?

В ответ, пожимаю плечами.

– Он по-прежнему меня ненавидит, но неделю назад подарил это, – показываю колье на шее. – Теперь я даже и не знаю, что и думать.

– Ты ведь его любишь?

– Да. Нет. Я не знаю. Со всеми этими обстоятельствами, я полностью запуталась в себе. Изначально думала, что охладела к Яну, но когда он пришел, поняла, что по-прежнему схожу по нему с ума. Это так странно.

Виктория Александровна смотрит мне прямо в глаза и улыбается.

– Ты так сильно любишь этого парня, что даже набила татуировку?

– Эта татуировка, посвящена не ему.

– А кому тогда?

Опустив голову, делаю глубокий вдох. Мама Тоши, подходит ко мне и крепко обнимает.

– Ты сделала ее…

–… в память об Антоне, – заканчиваю фразу.

– Неужели он был тебе настолько дорог?

Мне хочется развернуться и уйти. Хочется рвать на себе волосы.

Она не верит мне. Виктория Александровна не верит, что Тоша очень дорог для меня. Это будто удар ножом в сердце.

– Тоша и сейчас, мне очень дорог. И через десять лет будет дорог. И даже спустя пятьдесят лет, я не забуду его. Вы даже представить себе не можете, как сильно он мне нужен.