(не) Твоя - Анель Авонадив
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Борь иди домой
— Чай попью и уйду, не выгоняй "бедного" студента, обогрей лучше, выслушай, я к тебе со всей душой, — он разводит руками, паясничая, — стою практически обнаженный.
Боровиков чиркает спичками, ставит чайник. Сажусь на корточки, снимая упаковку с цветов. В конце концов ему надоест мое безразличие и он уйдет.
Я не смотрю в его сторону, но по движениям понимаю: он двигает стул, садится. Поворачиваю голову, мы сталкиваемся взглядами, он внимательно наблюдает за моими действиями.
— Появился ухажер?
— Если и появился тебе то что?! — смотрю на него с вызовом, — насколько я помню обещания хранить тебе верность не давала
— Отобью у всех, только дай мне шанс, — закатываю глаза. Отобьет он. Ему бы в зале заниматься, наращивая мышечную массу, учиться, голова же на месте. А он наркотой балуется. Все это до поры до времени. Не уверена, что его семья в курсе происходящего, иначе бы давно перекрыли ему денежные потоки и попытались исправить ситуацию.
— Борь, ты бы с наркотой завязывал, — аккуратно развязываю ленточку на упаковке цветов.
— Будь со мной, завтра же брошу, — поворачиваю голову
— Мы не на базаре, Боровиков, чтобы торговаться, — он улыбается ленивой улыбкой
— Самое парадоксальное, Иванова, а мне ведь кроме тебя никто не нужен, прикинь?
— Нравится быть мазохистом? — удивленно поднимаю бровь
— Давай попробуем Ален? — не отвечаю, потому что совершенно очевидно в нем наркота говорит, а не он сам, — я тебе таких букетов миллион куплю, че это за тип подарил тебе эти цветы? Старик какой-то подкатывает? Ты только скажи, — перебиваю:
— Борь поезжай домой и проспись, потом поговорим, — мне очевидно, что деградация только усугубляется.
— Я знаю, ты считаешь меня избалованным мажором, но я руку готов дать на отсечение, что ты не пожалеешь, если мы станешь моей девочкой, — что-что, а самоуверенности ему не занимать, — мы будем офигенной парой в универе, — он улыбается, — представь, только, — он выдерживает паузу, оценивая мою реакцию, — красивая стерва и циничный мерзавец, — чайник начинает свистеть, издавая противный звук, Боровиков встает и выключая конфорку, достает чашку, наливает кипяток.
Снова усаживаясь за стол, берет пакетик и опускает его в горячую воду.
Так странно, но самый дешевый чай «мажора» не смущает, он спокойно бросает пакетик, наблюдая как темнеет вода, постепенно приобретая янтарный оттенок. Делая глоток, ставит чашку на стол. Парирую в его же стиле:
— Для нормальных отношений «циничный мерзавец» звучит так себе, — поднимаюсь и иду за ведром в ванную, набираю воды, возвращаясь довольно в грудой форме высказываю:
— Ты пришел ко мне «вшторенный», на дворе ночь, ведешь себя как мудак, мне спать пора, начинаю сомневаться в твоей адекватности!
— Это все маски, Алена, ты это знаешь, с тобой я настоящий, дурь брошу хоть завтра, одно твое слово…
У Боровикова звонит телефон, он не спешно достает сотовый.
Долго смотрит на экран. Принимает вызов.
Благодаря тишине на кухне, голос Ершова в динамике слышно очень четко:
— Братан, ты до дома доехал?
— Нет
— Ты… с Катей?
— Нет
— А с кем? — пауза и только глубокий вдох выдает настроение Боровикова.
— Ты это… нормально все у тебя? — голос Ершова странный
— Нормально, ты че звонишь?
— Уточняю … думал ты с девчонкой.
— Я с девчонкой.
— Ясно, — смешок, — ну тогда хорошего вечера, — Боровиков отключает вызов и убирает телефон в карман брюк.
— Высокие отношения я смотрю у вас, а где Конкин?
— Этот зубрила сидит в общаге, — Борис потирает затылок и снова устремляет свой взгляд на меня, — кто-то должен из нас троих учиться. Снова его странный взгляд с расширенными зрачками.
— Какой-то комик в стендапе сказал, что жизнь прекрасна, когда ты с одним и тем же человеком трахаешься, разговариваешь и проводишь свободное время. У меня так получилось, что это три разных человека, — отвожу взгляд, — а я хочу одну единственную, угадай кого? — он опускает на столешницу локоть левой руки, подпирая кулаком подбородок.
Тишина становится звенящей. В моем мозгу не укладывается намерения Боровикова. Не понимаю зачем пустила его. Его намеки становятся навязчивыми. И в то же время никто и никогда так открыто не обнажал передо мной душу.
— Думаешь мне только одно от тебя надо? — он усмехается, — не отвечай, ты ведь так и думаешь, но если это было бы так, давно переключился на другую, Ален, — чешет затылок, — я вот чего думаю, представь что меня не будет, — пауза, стеклянный взгляд в одну точку, — то есть совсем, — легкая тревога наполняет нутро, он говорит странные вещи.
В моей юности мне по разному признавались в любви, но впервые вот так.
— Представь, что я спрыгну с пятого этажа, разобьюсь, что ты почувствуешь завтра, когда узнаешь об этом? — его голос понижается до шепота, — просто дай мне его один шанс, Иванова…
Сердце стучит как ненормальное, повторяю про себя: "Он просто накурился и не понимает что несет".
Такие скачки настроения у торчков наверняка не редкость.
— Тебя «несет» Боровиков! — он долгие секунды сканирует мое лицо.
— Жестокая ты Иванова! Я пришел к тебе с открытым сердцем, потому что люблю, — одним махом допивает чай, ставит чашку на стол. Встает и подходит ближе, — да, я обдолбался, но так я хотя бы могу сказать правду, — мозг начинает работает в удвоенном режиме, мне нужно его прогнать, потому что его у меня на глазах в режиме он-лайн накрывает:
— Хочу поцеловать тебя, — он смотрит на мои губы.
— А я на Луну полететь хочу, Борь, — пытаюсь скрыть волнение.
— Ален, у меня вообще нет шансов?
— Тебе пора домой, — Боровиков достает мобильный телефон, через приложение заказывает такси, обувается.
— Поцелуй хоть на прощание…мало ли вдруг меня уже завтра не будет, — его взгляд по прежнему сканирует мое лицо.
Не люблю когда давят на жалость.
— Уйми свои фантазии, — махаю руками брезгливо морщась, будто передо мной назойливая муха, открываю дверь, жду когда Боровиков выйдет.
Он медлит, переступая порог, оборачивается, уточняя:
— И не обнимешь?
— Иди уже, — хочу закрыть дверь и откровенно пропускаю момент когда он одним движением вытягивает меня за собой на порог. Впечатываюсь в его тело. Моментально упираюсь ладонями в грудную клетку, почти сразу же встаю на носочки, чувствуя холод.
На плитке общеквартирной площади подъезда стоять неприятно. Еще один рывок и я стою на обуви Боровикова.
Слишком близко.
Его рука обвивает талию, прижимая к себе ближе. Сердцебиение отдает набатом в ушах. Я чувствую его дыхание, на выдохе он наклоняется, губами нежно касается шеи. Упираюсь руками в грудную клетку.
Он приподнимает меня и переносит за порог квартиры.
Отступаю на шаг
