Ручная кладь - Нина Охард

И чего вы все так любите этих интеллигентиков, ну да разве они мужики, они ж и сделать ничего не могут. Я тут одному профессору туалет чинил, этот дурак не мог даже гайку поменять, я знаешь, сколько с него взял? Пусть платит, раз он профессор. Нет, ну ты подумай, ну какой же он умный, если не может даже в унитазе гайку поменять? А вот еще один,… – Вову понесло. – Я в Америке, десять лет был, кем я только не работал, я все умею делать, я на бензоколонке работал, и сантехником работал, вот кто тебе дома сможет кран починить? А я могу!

Я не слушаю этот поток сознания, думаю о том, что если у меня хватит денег купить квартиру, то уж на краны, которые не надо чинить я тоже найду. Но Вова уже вошел в раж и не останавливается. Он говорит, говорит без конца. Наконец нам приносят еду, и Вова на время замолкает.

–Слушай, тебя как зовут?– говорит он стюардессе с набитым ртом, пытаясь поймать ее за ногу. Стюардесса ловко отскакивает, и Вовина рука беспомощно падает в проход.

–Я битте? – спрашивает очаровательное, белокурое, длинноногое создание мило улыбаясь.

–Слушай, ты по ихнему шпрехаешь, спроси как ее зовут, – говорит он, обращаясь ко мне и запихивая в рот остатки завтрака.

–Ай ам ссори, – говорю я девушке и передаю, что Вова хочет с ней познакомиться. Стюардесса улыбается и показывает бирку с именем, приколотую к кофточке.

–Ха-на, по слогам читает Вова, ну это же Аня по-нашему.

–Анечка, – говорит он стюардессе по-русски, – принеси нам с – он оборачивается в мою сторону и понимает, что не знает, как меня зовут. Принеси нам что-нибудь выпить, а то…

Стюардесса улыбается, бросает:

–Айне моменте битте – и уходит. Вместо нее приходит уже другая. Это уже не юная белокурая красавица, а женщина средних лет, среднего телосложения и понятно, что она не будет отпрыгивать от Вовиных объятий и вполне может за себя постоять.

–Что вы хотите, – спрашивает она по-русски.

–Нам бы выпить чего-нибудь, – говорит Вова.

–Чай кофе, сок, кола, пиво, – перечисляет стюардесса.

– Не, нам бы водочки. Маленькую. Он показывает размер между мизинцем и большим пальцем руки.

–К сожалению, водки нет, есть виски, но только в бизнес классе.

Вова встает и обнимает стюардесу.

–Тебя как зовут? Меня Вова зовут. Вот послушай. Он уводит ее на несколько шагов в сторону выхода.

–Я это виски, это ж хуже нашей самогонки, ты пойми, я десять лет в России не был…

Я рада, что Вова ушел, и я не слышу, о чем он говорит. Я ковыряю вилкой в омлете, пытаясь выковырять кусочки колбасы, и размышляю на тему, почему у немцев такая любовь к яйцам. Возвращается очаровательная Хана и предлагает кофе. Кофе очень хочется, но этого кофе, нет, не хочется, спасибо, можно чаю? С лимоном конечно, спасибо.

–Данке шон! – девушка стремительно проскакивает передние ряды, где расположился Вова с другой стюардессой. С ними все в порядке. Вова сидит ко мне спиной, и его лицо я не вижу, зато вижу счастливую стюардессу. Она вся раскраснелась и загадочно улыбается.

Я смотрю вниз, в иллюминатор на ровные квадратики земли и размышляю: это еще Германия или уже Польша. Мне почему-то ясно, что это не Россия, нет у нас таких квадратиков, да и быть не может. Вскоре квадратики пропадают в сплошной облачности. Какое-то время мы летим навстречу солнцу, и я, любуясь блестящими в солнечных лучах облаками. Затем самолет немного меняет курс, солнце начинает светить в лицо, я закрываю шторку и пробую уснуть.

–Да кстати,– Вова плюхается на свое место,– ты, где живешь? – давай вместе такси закажем, а то у меня русских денег нет, – выдает он коммерческое предложение.

–Меня будут встречать, – заявляю я самоуверенно, хотя никакой уверенности у меня нет. В любом случае везти Вову в Купчино я не хочу.

–А тебя что мужик здесь? – удивленно спрашивает Вова.

–Да, – отвечаю я, не желая вдаваться ни в какие подробности.

– А что ты в Америке делала? – недоумевает он.

–Работала, – спокойно отвечаю я.

–Работала? – Вова искренне удивлен

– Это этой, как ее там, аейпаер, с детьми, что ли сидела?– продолжает он меня настойчиво допрашивать.

– Нет, не с детьми, – мне не хочется ничего ему говорить, и я хочу, чтобы он отстал.

–Да что ты прям как китаец какой-то, – Вова надулся и покраснел, он просто вне себя от негодования, – ты, что нормально сказать не можешь, почему из тебя нужно все клещами вытаскивать?

–Я работала на компьютере, программы писала.

Он меня уже достал, но я понимаю, что сбежать в самолете мне некуда.

–А ты в компьютерах шаришь! Так за это сумасшедшие бабки платят.

У Вовы загораются глаза:

– Случай у меня друган есть, он как раз этим занимается, хочешь, я тебя с ним познакомлю, ему позарез компьютерщики нужны.

– Нет спасибо, не надо, у меня все есть и работа тоже.

Я уже не знаю, как от него отделаться, и смотрю по сторонам в надежде на спасение.

– Дай мне свой телефон,

Вова шарит по карманам, находит карандаш, отрывает клочок бумаги журнала, который лежит в кармане кресла и готовиться записать номер.

–Нет у меня телефона, – я судорожно думаю, что бы такое поправдоподобнее соврать, – я буду квартиру покупать, – машинально произношу я.

Вова задумывается, и царапает по бумаге карандашом.

–Вот. Позвони, завтра. Нет завтра не надо, лучше послезавтра. Послезавтра обязательно позвони! У меня друган есть, ему во как (Вова проводит ладонью по горлу) компьютерщики нужны.

Я беру огрызок бумажки, кладу в карман. Наконец приходит мое спасенье – загорается табло «пристегните ремни». Самолет ныряет сквозь облака, и в иллюминаторе появляются до боли знакомые очертания родного города. «Я вернулась, в мой город, знакомый до слез», – выплывает из памяти. «Гуд бай Америка…».

Выхожу из здания аэропорта и попадаю в объятья Виталика. Боже как хорошо, я дома, я вернулась, я снова рядом с любимыми людьми. Тревоги и переживания разом уходят в небытие, меня захватывает волна простого человеческого счастья. Теперь все будет хорошо. Виталик тоже счастлив, он скучал, он не может разжать руки. Мы садимся в машину. При виде автомобиля, настроение у Виталика портится. Он начинает жаловаться, что машина совершенно сгнила, и он постоянно ее ремонтирует. Но раздираемый между двумя желаниями жаловаться и хвастаться одновременно, он тут же переходит к хорошим новостям. Он поменял работу, его пригласили на должность начальника управления в другой банк. Он,