Сливовое дерево - Эллен Мари Вайсман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кристина продолжала каждый день высматривать Исаака, и несколько раз ей чудилось, что она видит человека с такой же походкой, как у него, или мужчину, который смотрел в ее сторону. И хотя она не была уверена, что это Исаак, такие встречи придавали ей сил и мужества прожить еще один день.
Глава двадцать шестая
Несколько недель весна пыталась взять верх над зимой. Непрестанный дождь превратил территорию лагеря в жуткое месиво. Земля, небо, здания, робы — все вокруг лишилось цвета. Много дней кряду из однообразной серости за пределами комендантского дома выделялись лишь голубые и зеленые отчаявшиеся глаза узников. Весенний воздух, свежий и чистый, боролся с вечным зловонием крематория, однако развеять его было невозможно.
Земля начала прогреваться, островки снега таяли, а окаймлявшие поля деревья покрывались зеленью. С каждым днем стало прибывать все больше и больше поездов. Паровозные гудки и визг тормозящих колес вонзались в уши Кристины подобно иглам. Но в бараки заселяли все меньше женщин, и было ясно, что большинство вновь прибывших сразу отправляли в газовые камеры. Кристина начала раздумывать о том, почему они не сопротивляются. Ведь заключенных в двадцать раз больше, чем охраны.
Вскоре все вокруг покрылось тонким слоем пепла, и, когда земля оттаяла, прах смешивался под ногами с почвой. Земля больше никогда не будет такой, как раньше. Прах к праху, пыль к пыли, земля примет мертвых… и никогда не залечит ран.
Из лагерей за границами Германии поезда привозили десятки тысяч заключенных. При виде женщин в лагерных робах с отощавшими детьми на руках и групп ребятишек в арестантской одежде, цеплявшихся друг за друга, когда их гнали в специально отведенные бараки, Кристина содрогалась от ужаса. Население лагеря все разрасталось, бараки переполнялись до невозможности. Больных больше не отделяли от здоровых, и ежедневно сотни людей умирали от тифа. Новые узники принесли известия, что союзники наступают, поэтому нацисты перевозят заключенных на территорию Германии, чтобы они не достались врагам живыми.
Как обычно, часть заключенных бросили на прием вновь прибывших. Их собирали в зондеркоманды — специальные подразделения, которые обыскивали умерших в поисках ценностей, отвозили тела в крематорий и чистили газовые камеры. В награду их размещали в более удобных бараках и лучше кормили. Поначалу Кристина не могла взять в толк, как люди могут соглашаться на такую работу, но потом поняла, что это их единственная надежда протянуть лишний день или неделю, единственная возможность выйти из этого кошмара живыми. Однако через несколько месяцев этих людей убивали и заменяли новичками, пока еще крепкими. В последнее время говорили, что количество зондеркоманд будет удвоено, как будто нацисты торопились уничтожить как можно больше народу.
По ночам буханье взрывающихся бомб звучало все ближе и доносился отдаленный заунывный вой сирен воздушной тревоги. В начале апреля бомбили ближайшие военные заводы. К счастью, это происходило глубокой ночью, когда заключенные на предприятиях не работали. Зато сильно пострадали железнодорожные пути, и поезда ходить перестали. Теперь в лагерь уже не доставляли не только новых узников, но и продовольствие. Электричество и телефонные линии не функционировали. Воду привозили на грузовиках. Душ не действовал, а нормы выдачи питьевой воды урезали. Кристине приходилось смывать в туалете комендантского дома с помощью ведра и кипятить воду для ванной на печи.
Условия ухудшались, охранники становились все более раздражительными и, бывало, расстреливали человека, просто чтобы сорвать на нем злость. На перекличках заключенные все чаще подвергались издевательствам и избиению. Женщины в бараках рассказывали, что конвоиры использовали их как учебные мишени: заставляли бежать до места работы или за дневной пайкой. За ужином комендант угрюмо сидел за столом, много пил и почти ничего не ел.
В один из первых ясных дней весны Кристина медленно брела в дом Грюнштайна. Она смотрела на поля, где у кромки леса можно было заметить оленей, опустивших головы к свежей сладкой травке. Девушка диву давалась: повсюду творится такой ад, а мир по-прежнему невероятно красив — вон какие живописные розовато-голубые облака в небе.
И тут она увидела, что сотни заключенных на мужской половине лагеря идут в одном направлении с ней, положив на плечи кирки и лопаты. Двадцать охранников с автоматами и немецкими овчарками подгоняли еле переставлявших ноги узников к боковым воротам, ведущим из лагеря в поля. Кристина остановилась и стала высматривать среди хромающих, спотыкающихся людей Исаака.
И она увидела его почти в голове колонны, понуро сгорбившегося, с лопатой на плече. У Кристины мучительно сжалось сердце. Он дошел до состояния мусульман[87] — так в лагере называли людей, потерявших волю к жизни, поскольку они напоминали молящихся мусульман. Она не могла этого допустить. Надо срочно сделать хоть что-нибудь, чтобы подбодрить Исаака.
Конвоиры следили за узниками и удерживали собак, а присутствия Кристины либо вообще не замечали, либо не придавали этому значения. Девушка поспешила к ограде. Исаак находился всего в нескольких шагах. Он смотрел в землю, но вдруг поднял голову и взглянул прямо на нее. В глазах его не было и проблеска мужества или надежды. Он отвернулся и повлекся мимо, и Кристине показалось, что сердце ее сейчас разорвется. Она догнала его и шла рядом со своей стороны забора сколько могла, пока группу не вывели через ворота.
— Не сдавайся, Исаак! — закричала она. — Я люблю тебя!
Он поднял голову, слабо улыбнулся ей и снова отвел взгляд. Кристину объял ужас, в груди у нее все застыло и заледенело, словно легкие были из тончайшего фарфора и разбились бы вдребезги от первого же глубокого вздоха.
Перед девушкой выросли два охранника и зло зыркнули на нее. Кристина отошла от ограды и поспешила к дому. Там она встала на крыльце и проводила глазами группу заключенных, темным рваным пятном двигавшуюся по полям.
Мысль о том, что Исаак оказался в таком отчаянном положении, тяжелым камнем легла ей на душу. Отрешенная от всего, Кристина медленно прошлась по дому, стараясь сосредоточиться, чтобы начать работу. В полубреду она машинально приготовила коменданту завтрак, помыла посуду, начистила ванну и подмела
