Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Генри Райдер Хаггард

Вскоре, к великой моей радости, я увидел, что к нам торопливо шагает старый Биллали; на его исполненной достоинства физиономии выражалось такое смятение, что даже в ту минуту я едва не засмеялся.

— О мой Бабуин, мой Бабуин! — кричал он. — Мой дорогой сын, неужели это в самом деле ты и Лев? Ведь его грива была словно спелая кукуруза, а теперь бела как снег. Откуда вы идете? А где Свинья и Та-чье-слово-закон?

— Мертвы, оба мертвы, — ответил я. — Но не задавай нам больше вопросов, помоги нам, накорми и напои, или мы умрем у тебя на глазах. Языки у нас, как ты видишь, почернели от жажды. Как же мы можем говорить?

— Оба мертвы? Как может умереть та, которая никогда не умирает? — задыхаясь, проговорил он. И, видя, что за ним наблюдают подбежавшие глухонемые, он сдержал свои чувства и знаком велел им отнести нас в лагерь, что и было исполнено.

К счастью, когда нас туда принесли, на костре варился какой-то бульон; им Биллали и накормил нас, ибо мы были слишком слабы, чтобы есть сами: только это, я уверен, и спасло нас от немедленной смерти. После этого он приказал глухонемым стереть с нас кровь и грязь мокрыми тряпками, нас уложили на кипы ароматной травы, и мы тотчас же, в крайней степени изнеможения, провалились в глубокий сон.

Глава XXVIII. Переход через гору

Когда я наконец пробудился, все мое тело сковывало сильное онемение, так, вероятно, чувствовал бы себя хорошо выбитый ковер, если бы обладал способностью чувствовать. Первое, что я увидел, открыв глаза, была почтенная физиономия нашего старого друга Биллали, который сидел рядом с моим травяным ложем, задумчиво поглаживая длинную бороду. В моей памяти сразу же воскресло все, нами перенесенное за это время; а когда я бросил взгляд на бедного Лео, который лежал рядом со мной, — его лицо превратилось в подобие желе, а прекрасные кудри из желтых стали белыми, — я закрыл глаза и застонал.

— Ты спал долго, мой Бабуин, — сказал старый Биллали.

— Как долго, отец? — спросил я.

— Один круг солнца и один круг луны, день и ночь; и Лев тоже. Ты видишь, он еще спит.

— Благословен сон, — ответил я, — ибо он поглощает все воспоминания.

— Расскажи мне, — попросил он, — что с вами случилось; и что это за странная история о смерти той, которая никогда не умирает. И помни, мой сын, если эта история верна, и ты и Лев в большой опасности: вам не миновать раскаленных горшков, а затем и съедения, многие мечтают об этом пиршестве. Неужто не знаете вы, дети мои, что эти амахаггеры, обитатели пещер, ненавидят вас? Они ненавидят вас за то, что вы чужеземцы, и еще сильнее из-за тех своих братьев, которых Она приказала казнить ради вас. Нет никакого сомнения, что, как только они узнают о смерти грозной владычицы Хийи, Той-чье-слово-закон, вам не избежать раскаленных горшков. Но расскажи все по порядку, мой бедный Бабуин.

В ответ на его просьбу я рассказал ему — не все, разумеется, это было бы нежелательно, а только то, что счел целесообразным, а именно: что Ее больше нет в живых, она попала в огонь и, как я ему сказал — ибо то, что произошло на самом деле, было бы выше его понимания, — сгорела. Я также рассказал ему о некоторых ужасных подробностях нашего спасения, и это произвело на него большое впечатление. Но я ясно понял, что он не поверил моему описанию смерти Айши. Он верил, что я его не обманываю, но сам он считал, что по каким-то своим соображениям она только исчезла на некоторое время. Однажды, при жизни его отца, — сказал он, — Она отсутствовала двенадцать лет, и ходил слух, будто несколько веков назад она отсутствовала — целое поколение, затем она внезапно возвратилась и «разразила» женщину, которая заняла место царицы. Я ничего не сказал, лишь печально покачал головой. Увы! Я слишком хорошо знал, что Айша больше не появится; во всяком случае, Биллали ее никогда не увидит.

— А теперь, — заключил Биллали, — что ты собираешься делать, мой Бабуин?

— Не знаю, отец, — ответил я. — Можем ли мы бежать из этой страны?

Он покачал головой.

— Это очень трудно. Через Кор вам нельзя идти, ибо, как только эти гиены увидят, что вы одни… — Он многозначительно улыбнулся и сделал движение, каким мы надеваем шляпу. — Но как я вам говорил, через утес есть перевал, по которому перегоняют скот на пастбища. Эти пастбища находятся в трех днях пути, за болотами; я слышал, что в семи днях пути оттуда — большая река, которая течет к черной воде. Если доберетесь туда, вы, может быть, и спасетесь, но как вам добраться туда?

— Биллали, — сказал я, — ты знаешь, однажды я спас тебе жизнь. В уплату за этот долг, отец, спаси меня и моего друга Льва. Тебе будет приятно вспомнить об этом, когда придет твой час, и будет что положить на чашу весов, чтобы уравновесить причиненное тобой зло, если ты его совершал. К тому же, если ты прав и Она только скрывается, вернувшись, она щедро вознаградит тебя.

— Мой Бабуин, — отвечал старик, — не думай, что у меня неблагодарное сердце. Я хорошо помню, как ты спас меня, когда все эти собаки только ждали моей погибели. Я воздам тебе добром за добро и, если это возможно, спасу тебя. Слушай меня: к завтрашнему утру я приготовлю паланкины, чтобы вас перенесли через горы и болота. Я скажу, что такова воля Той-чье-слово-закон и тот, кто посмеет нарушить ее волю, будет брошен на растерзание гиенам. Дальше вы должны уже действовать сами, и если вам будет сопутствовать удача, доберетесь до черной воды, о которой ты мне рассказывал. Но смотри, Лев просыпается, я велел, чтобы вам приготовили завтрак.

Самочувствие Лео, как я узнал после его пробуждения, оказалось отнюдь не таким скверным, как можно было предположить по его виду; мы плотно подкрепились, что было нам совершенно необходимо. После этого мы, ковыляя, спустились к ручью и выкупались, а затем вернулись и спали до вечера, когда мы вновь поели за пятерых. Весь этот день Биллали был занят подготовкой нашего путешествия; в полночь нас пробудило прибытие довольно большого количества людей.

На заре появился и сам старик и сказал, что, угрожая страшным именем Хийи, он подобрал необходимое число носильщиков и двоих проводников, которые переведут нас через болота, и что он настоятельно советует отправиться немедленно и даже готов сопровождать нас, чтобы предотвратить возможную измену. Я был сильно растроган добротой хитрого старого варвара по отношению к двум беззащитным чужеземцам. Трехдневное, а для него, считая обратный путь, шестидневное путешествие было нелегким испытанием для человека столь преклонного возраста, но он с радостью вызвался нам помочь. Это свидетельствует, что даже среди амахаггеров — я никогда не слышал о другом таком ужасном племени дикарей с необыкновенно мрачным нравом и приверженностью к кровожадным, дьявольским обрядам — есть люди добросердечные. Возможно, тут была и своя корысть. Биллали опасался, что Она внезапно появится и потребует у него отчета обо всем, для нас сделанном; и все же, со всеми возможными скидками, следует признать, что он сделал для нас больше, чем можно было ожидать в сложившихся обстоятельствах, и я могу только сказать, что на всю свою жизнь сохраню нежное воспоминание о своем номинальном «отце», старом Биллали.