Король Островов - Дебби Маццука

— Лахлан, отправляйся к Искии. Нам нужен голубой камень.

— Нет, я не оставлю вас. — Он перевел взгляд с Эванджелины на ребенка. — Нет, малыш, оставайся там.

— Лахлан, — взмолилась Эванджелина, — забери его в Армадейл.

— Помоги нам! — закричала Урсула, но сквозь плотный туман ни ее, ни Ламона уже не было видно.

Раздраженно вздохнув, Лахлан шагнул на крик Урсулы, но прежде чем решился сделать больше двух шагов, их пронзительные крики поглотил туман. Один за другим раздались два громких всплеска, потом шум, а затем полный ужаса вопль:

— Колин!

— Урсула! О Боже, ты кто? Нет… нет, уйди от меня!

Эванджелина пыталась не слушать истерические крики Ламона. Внизу кто-то отчаянно молотил по воде, а затем воцарилась зловещая ночная тишина.

За спиной Лахлана во вспышке света появился Иский — а за ним по очереди Фэллин, Шейла, Роуэн, Гейбриел и Бродерик. Яркие вспышки осветили уступ, и Эванджелина в ужасе вскрикнула:

— Лахлан!

Его сын добрался до середины гранитного выступа, и вокруг его крошечного тела извивалась струйка черного дыма.

Точеное лицо Лахлана застыло от напряжения, он с проклятием шагнул на выступ, но под его тяжестью скала затрещала.

— Нет, Лахлан, не двигайся. Вытяни руки и сосредоточься на сыне. Представляй, как он идет к тебе, — сказала Эванджелина. Лахлан послушался ее совета, и сын благополучно оказался у него на руках, а она, опустив плечи, облегченно прислонилась к скале.

— Лови, Эванджелина! — окликнула ее Фэллин и бросила ей голубой камень.

Камень пульсировал и светился в руке Эванджелины, а ее долго сдерживаемые страхи вернулись, чтобы посмеяться над ней. Ей хотелось бросить камень обратно; по ее мнению, любой из присутствующих подошел бы для этой задачи лучше, чем она. Подняв голову, Эванджелина встретила взгляд Лахлана, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела в его глазах любовь.

— Эви, ты сможешь это сделать.

Уверенная улыбка мужа успокоила ее сердце.

Эванджелина кивнула и осторожно двинулась по уступу, ощущая, как сланец осыпается из-под ее ног. Затаив дыхание, она прижала камень к центру пентаграммы. Полные муки крики раскололи воздух, а затем стихли, и трещины исчезли — разрушающийся уступ восстановил себя сам. Сжимая дрожащими пальцами камень, Эванджелина медленно убрала руку от двери, и густой зеленый плющ пополз по стене, снова скрывая дверь.

За спиной Лахлана раздались громкие аплодисменты, и Эванджелина, почувствовав, что напряжение покинуло ее, обернулась и увидела, что Иский, три короля, Фэллин и Шейла с сияющими лицами смотрят на нее. Эванджелина покачала головой, но не смогла сдержать улыбку. Подойдя к ней, Лахлан заключил ее в объятия и держал так, словно не собирался никогда отпускать, и ощущение безграничного благополучия наполнило Эванджелину.

— Теперь все закончилось, — сказал Лахлан и поцеловал ее.

Маленькая ручка, проскользнув между их губами, разъединила Эванджелину и Лахлана. Требовательно обхватив отца рукой за шею, ребенок постарался оттолкнуть Эванджелину и, когда она отступила на шаг, занял ее место в объятиях Лахлана.

— Это только начинается, — буркнула Эванджелина и хмуро посмотрела на мужа, когда он рассмеялся.

Глава 31

Несмотря на укоризненный взгляд жены, Лахлан не мог сдержать улыбку. Эванджелина и его сын были в безопасности и в его объятиях, и никогда больше ни Ламон с Урсулой, ни кто-либо другой не будут угрожать им. Но гораздо важнее, что Эванджелина доказала, что она не зло.

Вместе с Искием, Роуэном и своими друзьями они перенеслись в Армадейл, и у двери в башню Эванджелина выскользнула из рук Лахлана.

— Вы все, ведите себя тихо. Мы не должны разбудить де… никого.

Его жена, очевидно, не замечала, что Армадейл светился огнями. Решив не разубеждать жену, Лахлан осторожно проскользнул в дом — Рори и Эйдан со всклокоченными темными волосами, одетые только в килты, мрачно смотрели на него, как и Элинна с Сиреной, в ночных рубашках стоявшие рядом с мужьями.

— Где вы… — начала Сирена и, переведя взгляд с сына Лахлана на Эванджелину, пришла в ужас. — Эванджелина, что с тобой случилось?

— Лахлан, отведи ее к ней комнату, а я…

— Нет, со мной все прекрасно, — перебила Эванджелина Элинну, отталкивая ощупывающие ее пальцы Сирены.

Лахлан повернулся, чтобы взглянуть на жену.

— Господи, Эви, почему ты ничего не сказала?

При луне, служившей им единственным источником света, Лахлан не мог видеть истинной серьезности ранений Эванджелины — синяков на ее лице и кровоточащих ран на шее.

— Это заживет.

Коснувшись горла, Эванджелина поморщилась.

— Да, после хорошего отдыха заживет. Пойдем, тебе необходимо лечь.

Он говорил резким тоном, стараясь сдержать гнев на Ламона, который причинил такую боль его жене. Если бы чудовище озера не пообедало им — а судя по воплям Ламона, Лахлан был уверен, что именно это и произошло, — он сам голыми руками вытряс бы из него душу.

— Нет, — Эванджелина погладила мужа по щеке и ласковой улыбкой успокоила его негодование, — мне нужно знать, что случилось с Морфессой.

Но Лахлан не успел спросить Эванджелину, при чем здесь ее отец, потому что в этот момент по лестнице спустился Аласдэр, а вслед за ним тетя Элинны, Фиона.

— Что здесь происходит? — спросил пожилой мужчина, потирая лицо.

— С отцом?.. — Сирена, наклонив голову, заглянула за спину Лахлана. — Иский, Фэллин, ради Бога, что произошло?

— Похоже, мы теперь не скоро вернемся в свои постели, — сказал Рори, обменявшись понимающим взглядом с братом Лахлана. — Кто хочет эля? — спросил он и направился в большой зал.

Поняв, что Эванджелина не собирается идти в спальню, Лахлан, войдя в большой зал, создал кровать возле камина и разжег огонь.

— Ей нужно отдохнуть, — пожал он плечами, когда все обернулись к нему, и, закрыв глаза, щелкнул пальцами, чтобы одеть Эванджелину в ночную рубашку, а услышав изумленный вздох окружающих, открыл глаза.

— Лахлан, — пробурчала Эванджелина, которая с горящим лицом стояла в прозрачной сорочке.

— Прости.

Вместо ночной сорочки, в которой ему хотелось бы видеть жену, он одел ее в такую же одежду, какая была на Сирене и Элинне.

Женщины забрались на кровать к Эванджелине, которая неохотно позволила Элинне осмотреть ее. Несмотря на уговоры женщин, сын Лахлана не захотел присоединиться к ним, а крепко держался за отца.

— Если не считать голубых глаз, он точно такой же, каким ты был в детстве, — заметил Эйдан. Придвинув свое кресло к Лахлану, он погладил ребенка по руке, и мальчик сомкнул пальцы вокруг пальцев Эйдана. — Ты станешь великолепным отцом, — сказал Эйдан, глядя брату в глаза.