Страх перед страхом - Анна Малышева

– А узнает – закатит скандал! Он этого ребенка ждал!

– А она?

– Откуда мне знать? Может, и нет.

Дуня настаивала на том, чтобы он вспомнил точное число или, во всяком случае, толчок, который заставил Ольгу взяться за бутылку. Но безуспешно – парень все больше замыкался и в конце концов заявил, что дорогу он знает плохо и вообще, лучше бы она взяла карту и помогала ему, а то они никогда не доедут.

Дуня послушалась. Девушка поняла, что он теперь, даже если что и вспомнит, говорить не будет. «Я его напугала, дурака, – зло подумала она, разворачивая дорожную карту и стараясь отыскать нужный сектор. – И сама-то хороша… Нельзя было так в него вцепляться, сразу испугался. Нужно было это сделать в более шутливом тоне. Но, черт возьми! Получается, что она начала пить или прямо накануне похорон, когда о них узнала… Или чуть раньше. А почему она могла начать пить раньше? Леня умер двадцать четвертого. А на другой день она уже могла знать об этом. Кто-то ей сообщил. Кто-то из наших – хотя никто и не признается. Вот и причина. Еще одна причина… Но кто же это?»

Во всяком случае, это была не та девушка, от которой она узнала адрес Ольги. Когда Дуня разговаривала с ней по телефону, то между делом поинтересовалась – не сообщала ли та старой знакомой о похоронах? Оказалось, что нет. Девушка даже стала извиняться, что не сделала этого. Но у нее была объективная причина – она сомневалась, придет ли туда Ольга. Так стоит ли ее тревожить?

«И все скажут то же самое – даже те, у кого уж точно был ее новый адрес, – подумала Дуня. – Будут говорить, что она все равно бы не пришла. Но кто-то же все-таки держит ее в курсе всего, что с нами происходит. И мне даже показалось… Мне показалось, что не так уж она удивилась, когда сегодня увидела меня. Не могу сказать, что Ольга меня ждала… Но и не очень удивилась».

Когда парень наконец остановил машину на указанной улице, Дуня горячо его поблагодарила и даже сделала вид, что хочет что-то ему заплатить. Тот удивился:

– Да ты что, мне же хозяин велел тебя отвезти! Он и заплатит, при расчете…

– Ну спасибо… – Она заглянула в раскрытую сумку и быстро, не давая ему опомниться, сунула под нос фотографию: – Посмотри, этот парень у вас часто бывает? Вот этот, в центре!

Она указывала на Василия Врача. Плотник вгляделся и заявил, что в этот дом ездит много народу, так что даже если тот парень бывал у хозяев – где тут запомнишь…

А «тот парень» так и не отозвался. Дуня долго звала его, стоя перед сломанной чердачной лестницей. Девушка вздохнула и посмотрела на часы. Она с трудом переводила дыхание. На этот раз подъем на седьмой этаж дался ей еще сложнее, хотя теперь она знала, на что идет. Лестница показалась еще более темной и вонючей. Шмыгнувший под ногами кот напугал ее до сердцебиения. А замкнутый дворик-колодец, на который она полюбовалась из окна, забравшись повыше, пугал не меньше, чем в первый раз.

Войдя во двор, Дуня обследовала все стены, стараясь найти какой-нибудь выход в тот дворик. Но так и не отыскала. Ее предположения были верны – туда невозможно было попасть. Никак – разве что через какое-нибудь окно первого этажа. Она прокляла про себя архитектора, в чьей безумной голове родился такой проект. «Впрочем, он, видно, больше заботился о том, как будет выглядеть этот домище с улицы… А что касается удобства жильцов – он об этом не думал. Что ж, задача выполнена, внешне все смотрится очень даже неплохо – этакий серый гигант, вроде слона…»

В квартиру, где жили Врачи, она звонить не стала. Девушка не без оснований рассчитывала, что ей будет оказан не слишком теплый прием. Единственное, на что она могла решиться, – это навестить Анну Петровну. Но прежде всего она поднялась к чердаку.

Тут все было без изменений. И даже, как и раньше, никто не откликнулся сверху, когда она стала звать Василия.

«Неужели опять лезть туда? – подумала она, нерешительно оглядывая отсутствующие ступеньки. – Как же это я в первый-то раз решилась?! Ума не приложу, как я залезла… Ну ничего, сегодня на мне кроссовки и джинсы, как-нибудь…»

Но решиться было очень нелегко. Она долго уговаривала себя, что, если прошла этой дорогой один раз, нет никаких причин свалиться во второй. И наконец, запретив себе смотреть вниз, она пошла на штурм…

Сегодня в ее экипировке были и другие отличия по сравнению с первым разом. В том числе газовый баллончик, который Дуня одолжила у своей матери, ничего об этом не сказав. Если бы та увидела, что дочь достает баллончик у нее из сумки, она бы очень забеспокоилась – куда это та собралась? А мать носила баллончик уже очень давно – после того случая, когда на нее напал какой-то парень в подъезде, ударил по голове и вырвал сумку. Правда, применять это оружие ни разу не пришлось, и Дуня сильно подозревала, что срок годности у баллончика может выйти… Но лучше это, чем ничего, решила она, собирая утром сумку.

На чердаке никого не было. Она обследовала логово, которое устроил себе парень, отметила, что на топчане добавилась потрепанная теплая куртка и ватное одеяло. Рядом на сложенных стопкой кирпичах лежал засаленный газетный сверток. Дуня брезгливо развернула его и увидела колбасные шкурки и обертки от чипсов. Видно, парень собирался выкинуть мусор, но забыл.

Она с некоторым облегчением выпрямилась и огляделась по сторонам. Слов нет, вид отсюда открывался впечатляющий, и дышалось легко. Но ей было очень не по себе, когда она смотрела сверху на все эти крыши, и ощущала свое абсолютное одиночество, какую-то неприкаянность.

Пошел седьмой день, как пропала Нелли. И о ней все еще не было никаких известий. Стоя на крыше, глядя в светлое вечернее небо, которое с оглушительным стрекотом пересекали стрижи, девушка с какой-то обреченностью подумала, что нет никакого смысла ждать, что Нелли вдруг вернется. «Все кончено, и я напрасно ее ищу. Напрасно пытаюсь обнаружить какие-то следы. Ее нет слишком долго. Это уже чересчур – неделя. Я даже с милицией связалась, а толку – никакого».

Она еще раз внимательно осмотрела весь доступный участок крыши. Кроме пустой пивной посуды и коробки с заплесневевшим тряпьем, ничего интересного не нашлось. Тут не было ни книг, ни журналов, исчез даже приемничек, который она заметила в первый раз. Возле топчана стояла жестяная банка с окурками, на одеяле лежала скомканная мужская рубашка. И больше никаких следов того, что здесь постоянно кто-то проживал.

«Придется его ждать, – тоскливо подумала она, оглядывая горизонт. – Второй раз сюда не полезешь, а у них дома не поговоришь… Можно было, конечно, позвонить и назначить ему встречу где-нибудь в другом месте… Но разве бы он пришел? Это после того, как я стукнула на них в милицию? Теперь-то я уверена – дело тут нечисто. Ну что ж, подожду. Все равно сюда вернется…»