Малые Врата - Павел Гусев

этот раз хазарин всё же достал Мишку своим обломком меча по шлему. Шлем, конечно, выдержал, но в голове у парня загудело. Но Мишка всё как же продолжал смотреть в узкие, раскосые глаза молодого степняка, в которых сверкала хищная ярость и продолжал думать: «А ты с мечом сюда пожаловал, да с мыслями чтоб родню мою в рабы угнать. А всё по тому, что жить ты богато хочешь, а трудится не желаешь». Теперь злость Мишку переполнила, она поднялась к самому темени как бы усилилась там от гула после пропущенного удара, сдавила виски и выплеснулась наружу праведным гневом вместе со словами. Да такими громкими и гулкими, что Мишка и сам не узнал своего голоса.

– Не видать поживы ни тебе, ни лиходеям, что с тобой пришли, на земле нашей. А будит вам здесь только смерть лютая, потому как такие звери как вы, жить и горе по земле разносить не должны! Молодой хазарин на мгновение опешил от интонации тех слов, что произнёс Мишка, хоть даже и не понимал их смысла. И всё же бросился на Славянина, стоящего невозмутимо до этого словно скала широко расставив ноги в боевой стойке. Бросился последний раз в своей короткой и пустой жизни, рубя с размаха на искось обломкам старого меча. Мишка взял этот удар, на щит саданув им жёстко навстречу, толкнувшись от земли всем корпусом. Железяка степняка как-то беспомощно и жалобно звякнула, а сам хазарин слегка потерял равновесие, отклонившись назад. И тут же Мишка рубанул топором даже не думая, как и куда, натренированное тело на множестве занятий сделало всё за него. Выпад, который он отрабатывал, наверно, много тысяч раз получился сам собой, и кованый, подогнанный под руку своего хозяина, топор пришёлся точно в голову басурманину. Частично прорубив, а частично вмяв войлочную шапку в череп недруга. От мощного удара, загнавшего лезвие топора на всю глубину в голову степняка, обильно брызнула густая, кровавая масса, оросив деревянный настил. Мишка же, не, чуть не жалея о садненным, даже не взглянул на труп своего первого поверженного врага в ближнем бою, быстро побежал к бойнице между зубьями по путно подбирая сулицу оброненную им ранее.

За частоколом печенеги чуяли, что силы защитников и без того не великие истощаются и рвались на штурм с удвоенной силой, отвратно крича и улюлюкая, подбадривая друг друга. Имея численный перевес, степняки разделились и контролировали все бойницы Малых Врат, не давая их защитникам даже высунутся, чтоб прицельно метнуть стрелу или копьё. Но обороняющиеся продолжали вести бой, время от времени они всё же выныривали из укрытий и стреляли из луков, но выстрелы получались неприцельными и урону от них врагу было немного. Порой некоторые защитники селенья, взяв в руки двуручные цепы и копя с крючьями, подстерегали врага у тех мест, где он пытался забраться при помощи лестниц, жердей и верёвок, и гвоздили их оглушительными ударами, лишь только тем удавалось подобраться повыше. Штурмующие валились с приставных лестниц, или же сами спрыгивали с них, избегая тяжёлых ударов, но лезли снова, ведь высота частокола была не слишком высокой, всего два с половиной роста человека не выше и, если спрыгнуть с такой стены сгруппировавшись, увечий можно вполне избежать. Хазарский предводитель довольно прохаживался за спинами своих вассалов, зычным голосом раздавая приказы. Он снова отправил несколько воинов в лес, чтоб те сделали ещё пару лестниц, и теперь дожидался, когда его люди вернуться. Ещё две лестницы, преставление к стене в разных местах, должны были на нет свести все усилия защитников непокорного селения, атаман это знал на вирника и от того был очень доволен.

Мишка выглянул из укрытия и метнул сулицу в одного из степняков, которые целили в обороняющихся то тут, то там выглядывающих из-за зубьев частокола, пытаясь поразить врага своим оружием. Хазарин ловко увернулся от копья и тут же, где только что была голова Мишки, просвистели несколько стрел, чудом не задев парня. «Да высовывается нужно по аккуратней». – Подумал парень, снова взяв свой лук в руки и начал навесам пускать из него стрелы, пытаясь хоть кого-нибудь из врагов ранить, благо, что стрел было пока в достатке. А тем временем из лесу степняки уже тащили ещё две наскоро сделанные лестницы. Предводитель хазар от того ещё сильней оживился и замахав плёткой, громко крича на своём языке, он бросил в бой все свои силы, даже толмача, и своего телохранителя, неотступно ходившего до этого за ним. Теперь у защитников Малых Врат физически не было возможности сдерживать неприятеля. «Ну, где же подмога из крепости? Ведь пора бы уже подойти», – вновь и вновь Мишка задавал себе этот вопрос, прислушиваясь, не зазвучит ли боевой рог ратников из Белого Камня. Но вместо его лишь слышал яростные, неприятные для слуха воинствующие вопли степных воинов.

Вот уже ещё одна штурмовая лестница опёрлась о толстые брёвна изгороди, а за ней и следующая. Хазары, даже те, которые были ранены, все приготовились к последнему решающему штурму, только перед ним они решили дать несколько залпов, не скупясь на стрелы, чтоб выбить кого-нибудь из защитников, а если не выбить, то лишить их смелости. Чтобы те, кто пытался стрелять по штурмующим, укрылись под навесами, не желая получить раны острым, беспощадным железом и не мешали подниматься на стену наступающим.

Наверное, чёрный отряд хазар так бы и захлестнул стену селения, словно быстрая и высокая волна низкий борт лодки, не дав защитникам организовано отойти со своих позиций и дать последний бой рядом со своими родными избами. Но был один человек, который смог хотя бы отвлечь неприятеля, задержать его на короткое, но всё же спасительное, время. Это был Данила, молодой рослый парень из дозора, который присоединился к защитникам перед самым началом боя. Этот парень тихонько спустился с частокола, в том месте, где его было не видно неприятелю, и пробрался до жиденьких кустов. Если б кто увидел Данилу, когда он крался, пригнувшись по редкому кустарнику, то непременно бы подумал, что парень, сообразив, что селенью не выстоять решил спастись бегством. Но этот ратник был не трусливой крови, да и не было в те времена среди славянских воинов таких людей, что тихонько сбегали за спинами товарищей, пока те рубились, не щадя себя. Ибо проверяли каждого человека в воинстве не единожды, а постоянно. Вот и этот боец только из-за того и решил покинуть своё место, где он держал оборону, зная наверняка, что выжить после этого ему не