Добрые друзья - Джон Пристли

— Не, Суз, тут ты не права. Не удивлюсь, если мисс Трант скоро выскочит замуж. Небось и счас у нее поклонники есть, прибегут по первому зову. Никакая она не старая. По таким леди сразу видно, какие они благородные да сметливые, и выглядит она славно. Будь я холостой джентльмен, первым делом приударил бы за мисс Трант, так-то.

— Неужели? — Сюзи сделала вид, что обиделась. — Какой же вы наглец, мистер Джесс Окройд! А я еще была с вами мила! Меня пошто забыл, малой?

— Нет уж, спасибо, нипочем б на тебе не женился! — восхищенно парировал мистер Окройд. — Мужу с тобой и пяти минут покою не будет — то поцелуешь, то обругаешь, а то сковородкой по башке дашь! То попросишь, шоб никогда тебя не бросал, а то заявишь, что уходишь навсегда, — бедолага эдак с ума спятит.

— Вот и хорошо, — ответила Сюзи. — Значит, со мной не соскучится. Но вы, конечно, несете вздор. Вы ничего про меня не знаете, ни капельки, и это ужасно с вашей стороны так меня обижать. Неужели вы и вправду так думаете?

— Да я что, я ничего… — начал было мистер Окройд.

— Вот и молчите!

— Но кой-чего я знаю точно: одного молодого человека из этой компании мне уже жалко.

— Ну-ка, ну-ка! Что вы хотите этим сказать, мистер Окройд?

— Он, может, и славный пианист, я ничего не говорю. Болтают, он может заработать на своих песнях кучу денег — охотно верю. Но я за ним наблюдаю, и мне его жалко. Если так и дальше пойдет, он скоро попадет в беду. Коли сударыня, на которую он глаз положил, ему откажет, не будет ему покою! А если и не откажет, все одно покою не будет.

— В жизни такого вздора не слыхала! — воскликнула Сюзи. — А если он — или кто-нибудь еще — ох, да не глупите!.. если он и впрямь… нет, он меня и пяти минут не знает, вы все выдумали! Но даже если он и вправду расстроится, то я же не виновата, правда?

— Не ты, так злой рок, — ухмыльнулся мистер Окройд.

— Хорош, малой, хорош! — передразнила его Сюзи, щелкнув пальцами. — Если б мне сказали, что плотник из Траурсфорда будет сплетничать и совать свой нос в чужие дела, точно последняя старуха, я бы ни за что не поверила! Все, лучше бегите и принимайтесь за работу, чем вешать мне лапшу на уши… — тут ее голос душераздирающе задрожал, — …отравлять разум и тревожить сердце бедной девочки, совсем еще ребенка и сиротки! Ступайте, сэр Джесс.

И коварный баронет, заломив коричневую кепку на затылок, подмигнул Сюзи и зашагал восвояси. Он вошел в павильон через служебный вход. Вот если б неделю назад кто-нибудь сказал ему, что скоро он будет шастать через служебные входы!.. Внутри его дожидалась несложная, приятная работа. Доделав ее, он перекинется словечком с Джо, потом еще с кем-нибудь, выкурит трубку-другую «Старого моряцкого» и прогулочным шагом двинется к дому, где его будет ждать чай. «Вечер добрый, мистер Окройд, — скажет ему миссис Каллин. — Чай готов, я зажарила для вас жирную копченую селедочку, как вы любите». «Недурно, миссис Каллин, недурно», — ответит он, а потом закусит и почитает газету, немножко погуляет, может, пропустит где-нибудь пинту горького и неспешно вернется на пирс — сам себе хозяин, человек, повидавший мир, и вдобавок один из «Добрых друзей». Вот так жизнь!

— Не, малый, — предостерег он себя, — попридержи коней. Это тебе не сон, а жизнь. Должон быть подвох.

И вторая половина недели в Сэндибэе показала, что он прав.

Идиллию разрушило пришедшее из дома письмо. Вскоре мистер Окройд понял, что не может полностью отделаться от родных: пусть им без него даже лучше, чем с ним, все-таки жена и сын должны знать, где он — не приведи Бог, с ними что случится, как же его известят? Да и с письмами Лили надо было что-то придумать. Первое его письмо добиралось до Канады две недели, а ответ — и того дольше. На все про все ушло почти шесть недель, хотя ответила Лили почти сразу. Он, по его собственному выражению, «изучил этот вопрос», как только устроился работать в труппу. Мистер Окройд мог писать как обычно — на самом деле он намеревался писать даже чаще, потому что теперь ему было что рассказывать. Но как же она будет отвечать? Дать ей свой адрес на шесть — восемь недель вперед он не мог, поскольку они еще не знали наверняка, куда поедут дальше. Мистер Окройд понял, что выход один: Лили будет, как и прежде, писать домой, по адресу Огден-стрит, 51, а ее письма ему переправит жена или (что вероятнее) Леонард. Надо только извещать их, где труппа будет выступать на следующей неделе. Он расспросил об этом Джо и выяснил, что достаточно указать название труппы, концертную площадку и город: мистеру Иш. Окройду, «Добрые друзья», «Павильон на пирсе», Сэндибэй. Этот адрес он дал домашним, пока был в Дотворте, кратко известив их, что нашел работу в разъездной труппе, и попросив пересылать ему письма Лили. Потом, не дожидаясь ответа, он отправил домой вторую весточку с адресом в Уинстеде.

А в четверг мистер Окройд получил первый ответ из дома. Он спешно укрылся в тихом уголке и с восторгом обнаружил в конверте письмо от Лили. К сожалению, написала она немного: в Канаде по-прежнему стоит жара, но у нее все хорошо, скоро родится малыш, и она уверена, что будет мальчик. Ее муж, Джек Клаф, много работает и, кажется, вот-вот получит повышение; они всех любят и передают привет. Перечитав письмо еще раз, мистер Окройд почувствовал себя очень несчастным. Образ Лили до боли ясно предстал перед его сознанием, которое прежде не могло четко воспроизвести ее лицо и голос, но ежеминутно и мучительно помнило о ней. Письмо вернуло ясность этому образу и вместе с тем напомнило о разделяющем их расстоянии. Она далеко, и сказать ей нечего. Завтра мистер Окройд сядет, пожует усы и примется, от натуги роняя кляксы на бумагу, описывать свои чувства и мысли, но тоже скажет немного. Ах, если б она была рядом, если бы можно было смотреть на нее, слушать! А так мистер Окройд не мог выдавить из себя ни слова. Он с грустью сложил листок и спрятал обратно в конверт.

С письмом от Лили пришло еще что-то. Мистер Окройд взглянул на подпись внизу страницы: это была короткая записка от Леонарда. Он неохотно пробежал ее глазами — соображения сына его мало интересовали. Однако, прочтя записку один раз, он резко втянул воздух, сдвинул кепку на самый затылок и перечитал снова, на сей раз уделяя внимание каждому слову. Вот что там было написано:

Дорогой отец,

Мы получили твое письмо, пересылаю последнюю весточку от Лили. Пишу я, потому что маме стыдно за такого мужа и она перестанет себя уважать, если скажет тебе хоть слово, так она говорит. Что ты натворил? Недавно к нам приходил полисмен, расспрашивал про тебя, где ты да как. Мы сказали, что сами не знаем. И это еще не все: миссис Сагден сообщила маме, что за домом наблюдает полиция, а Джо Флэтер сказал, что они наводили справки у Хигдена и в клубе. Поэтому лучше тебе держаться подальше отсюда и не высовываться, не то тебя сцапают. Альберт Таггридж говорит, писать тоже рискованно, они могут вскрыть письмо и выследить тебя по нему, но я все-таки решил рискнуть, хотя мы никому не говорим, где ты. Ма в ужасе, но мне это кажется довольно забавным, и я согласен с Альбертом: тебя наверняка впутали в эту аферу какие-нибудь проходимцы. Мы очень удивлены, что ты теперь разъезжаешь по стране с комедиантами, ты уж там поберегись. «Юнайты» опять проиграли, что за команда! Я по-прежнему работаю у Грегсона, уже за четвертым креслом.

Перечитав письмо в третий раз, мистер Окройд порвал его в клочья и, все еще стискивая их в кулаке, выполз из угла — загнанным человеком.

Остаток дня он думал о письме: на Огден-стрит приходил полицейский, полиция следит за домом, полиция наводит справки у Хигдена и в клубе… Чем больше он об этом думал, тем тягостнее становилось на душе. «Но я же ничего не сделал!» — твердил он про себя, да все без толку. Мистер Окройд был так занят и счастлив на новой работе, что почти забыл об удивительных событиях, приведших его в Роусли, — точней, они превратились для него в занимательные байки, которые можно рассказывать людям. Теперь они вновь обрели зловещее значение. Этот пьяный букмекер, Джордж, заявил в полицию, будто у него украли деньги. Полиция, в свою очередь, сообщила, что владеет информацией, очень важной информацией, которая поможет им поймать преступника. В тот же день мистер Окройд рассорился с начальником, с профсоюзом, порвал в клочья страховую карточку (отчаянный поступок) и ушел куда глаза глядят. Но и это еще не все. Потом он сел в грузовик, набитый краденым добром, — полиция наверняка разузнает и это. Те два негодяя, Нобби и Фред, и ужасная толстуха, Большая Энни — все они без зазрения совести сдадут его полиции. Однако и это еще не конец. Мистер Окройд ввязался в драку на ярмарке в Рибсдене, у него потребовали лицензию, а он попросту сбежал — за все это тоже придется ответить, и ведь тот полицейский успел хорошенько его рассмотреть. Выходит, куда бы мистер Окройд ни пошел, везде, на каждом шагу, он впутывался во что-нибудь противозаконное! А тот малый в закусочной, где пришлось оставить зубило? Попплеби, да, так его звали. Он непременно вспомнит мистера Окройда и расскажет все, что потребуется — поступит «по-щеловечески», как же! Вспомнив свои приключения, мистер Окройд увидел целую череду враждебно настроенных свидетелей, готовых сдать его с потрохами. «Я ничего не сделал, — скорбно заключил он, — но оправдаться мне нечем».