В августе 79-го, или Back in the USSR - Азат Ахмаров

Мы с Санычем, для начала вырубив их, затащили ублюдков в ближайший подвал на стройке и переломали им правые руки чуть ниже локтя, а затем устроили допрос с пристрастием: фамилии, адреса, где были в день убийства. Все ответы записывали на диктофон Sony для проверки их следователями. Допрашивали мы ворье, естественно, порознь, и если ответы не совпадали, ломали еще и левую руку. Я понимал, что это жестоко, что такими их сделала пресловутая советская действительность, но жалости не было, так как передо мной все еще стояло лицо мертвой Юли в гробу.

Первая шайка рассказала обо всех своих похождениях, в том числе о двенадцати ограблениях, о том, что и у кого они взяли, кому сдавали награбленное. Где они были четвертого декабря, в день убийства Юли, они вспомнили с трудом – и то только потому, что третьего декабря у одного из них был день рождения и на следующий день они все жутко болели и лечились «Жигулевским».

Мы приковали их ноги к ржавым трубам с помощью наручников и оставили так до приезда опергруппы, которую сами же и вызвали. Конечно, признания, добытые таким путем, не могут служить доказательством преступлений, но для оперативников, обладающих теперь подробной информацией об исполнителях, подробностях грабежей и местах сбыта награбленного, эта помощь станет хорошим подспорьем для дальнейшей раскрутки дел.

В эту же ночь Валентина еще дважды пытались ограбить и изнасиловать, и еще две шайки по очереди были допрошены с пристрастием в том же подвале – хорошо, что я запасся целой связкой наручников. Одну шайку из трех бандитов, которую мы взяли довольно далеко от стройки, даже пришлось везти до подвала на машине «Волга-универсал», взятой напрокат у знакомого фарцовщика.

Свою охоту мы продолжали почти две недели – днем отсыпались, а ночью выезжали в глухие отдаленные районы, как на работу, пока по Москве не поползли слухи. Кто говорил о банде садистов, избивающих честных граждан по ночам, кто рассказывал о группе вооруженных до зубов женщин, мстящим за свой позор, а кто-то уверял, что в УВД создана специальная секретная опергруппа, которая убивает ночных грабителей без суда и следствия. Речь шла уже о сотнях убитых бандитов.

Но, к сожалению, такой удачи, как в первую ночь, больше не случалось. В основном нам попадалась одна шайка, максимум две, а вскоре, напуганные упорными слухами, уличные бандиты совсем притихли, и наши дежурства вообще проходили безрезультатно. Хотя почему безрезультатно? Мы втроем, пусть и ненадолго, избавили огромный город от уличной преступности! Ну, не избавили, но хотя бы слегка ее придавили. Жаль, что такие методы не одобряются в «цивилизованном» обществе – мы же не трогали невиновных. Я убежден, что наши монтировки, подобно кошельку Жеглова, это отличное и реальное средство для борьбы с настоящими ублюдками.

У следователя Калиниченко на это счет была целая философия. Он задавался вопросом, почему человека, открыто и гордо называющего себя вором в законе, нельзя посадить в тюрьму без дополнительных доказательств? Он же сам признает себя вором! Калиниченко считал, что сажать воров в законе надо отдельно от «мужиков» и «молодняка», чтобы некому им было забивать головы своими блатными законами.

Пусть, говорил он, жрут друг друга, как пауки в банке! Если не захотят работать – в холодный карцер, чтобы умирали от болезней; если не умирают – в камеру к «петухам», они же сами придумали законы об «опущенных».

После разговора со следователем мне вспомнился фильм 2007 года о знаменитой соликамской (в Пермской области) колонии «Белый лебедь». Я подумал: а не может мое появление в этом времени как-то повлиять на создание этой зоны? Ведь именно в восьмидесятых годах там было организовано знаменитое ЕПКТ (единое помещение камерного типа), куда отправляли на перевоспитание воров в законе со всего Советского Союза. Через ЕПКТ прошло около четырех с половиной тысяч осужденных. В его стенах сложили «короны» сто тридцать «законников». Именно в «Белом лебеде» закончил свои дни легендарный вор в законе Вася Бриллиант. Собственно говоря, всесоюзную известность «Белый лебедь» приобрел именно потому, что в его стенах прессовали многих известных рецидивистов.

В фильме приводилось несколько версий того, откуда появилось столь пышное название у колонии. Согласно одной из версий, колония получила название «Белый лебедь» из-за того, что ворота этого учреждения украшают два лебедя (они и в 2008 году никуда не делись). По другой версии – из-за того, что в колонии все здания выстроены из белого кирпича и стены их якобы символизируют крылья белого лебедя. Третья версия была связана с известной легендой, гласившей, что если лебедь терял свою любимую, то приговаривал себя к одиночеству или к смерти. Сделав несколько кругов в небе над умершей возлюбленной, он стремительно падал вниз головой и разбивался о землю. Так вот, некоторые воры считали, что в стенах колонии они обретут свой последний приют, споют свою лебединую песню.

Как бы там ни было, а во времена работы ЕПКТ в колонии «Белый лебедь» уровень преступности в Советском Союзе был самым низким за всю историю страны!

Глава 22

Лаврентий Палыч, мы тут такой анекдот сочинили – полстраны пересажать можно!

Наконец нам надоело бесцельно рыскать по ночной Москве – дошло до того, что даже относительно безобидные дворовые хулиганы, напуганные слухами, шарахались от Вали как от чумы. Мы оставили свою затею, и я занялся обычными делами, которые накопились за время моего «отсутствия», к тому же начали происходить события, гораздо более важные, чем моя личная жизнь.

Утром двадцать пятого февраля мне позвонил полковник Баталов и шепотом сообщил, что завтра в девять часов нас будет ждать у себя сам Юрий Владимирович Андропов, серый кардинал СССР, шеф КГБ! Я был готов ко многому, но не к такому. Будущий глава страны лично хочет меня увидеть? Было страшно, но я почувствовал себя винтиком, от которого зависит движение стрелок часов на Спасской башне!

Встреча была действительно незабываемой. Сразу после обмена приветствиями Андропов заявил:

– Я про вас, Артур Керимович, узнал все, что возможно. И чем больше узнавал, тем больше удивлялся. Поговорим-ка без свидетелей. – Он выразительно посмотрел на полковника, и тот тут же выскользнул за дверь.

– Давай сразу договоримся, – переходя на «ты», сказал Андропов, – что разговаривать будем откровенно? – Он хитро сощурил глаза и добавил, огорошив меня: – Про твои счета в немецком банке, про сломанные руки, про приезд борцов из Анапы я знаю. Может, еще что-то есть, но и этого хватает, чтобы посадить тебя пожизненно, а то и расстрелять.