Уго Чавес - Константин Сапожников

В день переворота многотысячная манифестация сторонников оппозиции стараниями кучки заговорщиков была «отклонена» от первоначального маршрута и направлена к президентскому дворцу. Там, на подходах к Мирафлоресу, прозвучали выстрелы и пролилась кровь…

Как и почему стала возможной эта масштабная провокация? После победы Чавеса на президентских выборах 1998 года манифестации в столице проходили в мирной обстановке. Случалось, что оппозиционные и проправительственные демонстранты «соприкасались» по недосмотру организаторов в каких-то точках маршрутов, но и в этих случаях не возникало стычек или столкновений, чреватых гибелью людей.

Полицейские репрессии в духе Четвёртой республики стали возобновляться после того, как главным алькальдом столичного округа стал Альфредо Пенья, победивший на выборах 2000 года благодаря поддержке Чавеса. Вскоре Пенья открыто переметнулся в лагерь оппозиции и стал одной из ведущих фигур заговора. Он конфликтовал с президентом по всем пунктам правительственной программы. Но хуже всего было то, что он превратил столичную полицию в силовую поддержку оппозиции. Через начальника личной охраны комиссара Ивана Симоновиса Пенья поддерживал связи с американским посольством, и часть руководящих кадров полиции заблаговременно прошла специальную подготовку в США. На них возлагалась задача провоцировать кровавые инциденты, вину за которые можно было бы взвалить на Чавеса и его окружение.

Венесуэльские массмедиа усиленно обрабатывали общественное мнение. Выступления оппозиции подавались ими как проявление «стихийного и массового недовольства народа кастрокоммунистической политикой Чавеса». Сторонников президента клеймили «примитивными дикарями», «преступниками», «люмпенами», «отбросами». Позитивную социальную программу Чавеса СМИ извратили настолько, что создавалось впечатление: в Венесуэле возобновилась холодная война. В ход были пущены все известные «страшилки»: «режим будет отбирать детей у родителей для воспитания их в коммунистическом духе»; у «землевладельцев конфискуют землю и отдадут крестьянам»; «армию пополнят экстремистами из боливарианских кружков и преступниками, выпущенными из тюрем». В СМИ назывались имена тех, кто будет проводить эту политику Чавеса. Как следствие, сразу же участились случаи физических нападений на чавистов в общественных местах, ресторанах, публичных церемониях, даже на свадьбах. В практику вошли «касероласо» — групповое битьё по кастрюлям и сковородкам у домов, в которых жили «симпатизанты» Чавеса. Больше всего доставалось тем «симпатизантам», которые, на свою беду, жили в восточных районах.

Не Чавес, а враждебные ему СМИ радикализировали общество, раздували классовую вражду! Президент не имел возможности достойно ответить на льющийся поток обвинений. Средства массовой информации принадлежали олигархической оппозиции. Две ведущие национальные газеты «Насьональ» и «Универсаль» были рупором оппозиционного лагеря. Некогда «розовая» «Насьональ», основанная писателем и публицистом Мигелем Отеро Сильвой, который был близок к венесуэльским коммунистам, заметно поправела усилиями его сына. Консервативная прежде газета «Универсаль» стала органом крайне реакционных, профашистских сил. Явную подстрекательскую роль сыграли четыре крупных телеканала(Ведущие частные телеканалы RCTV, Venevisiфn, Televen и Globovisiфrt.), которые с лёгкой руки Чавеса в народе прозвали «Четыре всадника Апокалипсиса»…

Государственный Восьмой телеканал саботировался изнутри, журналисты, лояльно относящиеся к революции, третировались, к тому же у канала была чрезвычайно запущенная техническая база, он не покрывал всей территории страны. Чтобы обеспечить своё присутствие в информационном поле, Чавес начал прибегать к cadenas, своего рода информационным «цепочкам», когда все телеканалы были обязаны в унисон транслировать его выступления по важным для страны и народа вопросам. Многие венесуэльцы, в том числе в боливарианских рядах, считали, что президент злоупотребляет использованием cadenas. Особенно возмущались любительницы сериалов: как смеет Чавес покушаться на священное право без посторонних помех насладиться очередной серией?

Главной закулисной фигурой заговора был мультимиллионер Густаво Сиснерос. Не случайно, что приём в честь нового посла США Чарлза Шапиро(Чарлз Шапиро прибыл в Венесуэлу за 20 дней до событий 11–13 апреля 2002 года, сменив в качестве посла Донну X. Хринак. В Вашингтоне Шапиро считали опытным специалистом по переворотам. Он находился в Чили в качестве военного атташе в период подготовки свержения С. Альенде. Шапиро также был на дипломатической работе в Сальвадоре и Никарагуа в 1980-е годы, период «грязной войны» с партизанскими движениями.) он организовал как раз 11 апреля на своей вилле в кантри-клубе. В числе приглашённых были алькальд столицы Альфредо Пенья, главный католический епископ Бальтасар Поррас, «перебежчик» Луис Микелена, руководители религиозных общин, директора ведущих оппозиционных телеканалов и газет.

Шапиро прибыл в сопровождении двух сотрудников посольства, один из которых был резидентом ЦРУ. Церемония началась в 11 часов. Сиснерос выступил с небольшим приветствием, предоставил слово приглашённым, которые произносили короткие и очень похожие по содержанию речи: «Добро пожаловать, господин посол. Мы рады, что вы здесь. К сожалению, в стране сложилась напряжённая ситуация. Но мы знаем, что в вашем лице демократические силы в Венесуэле будут иметь надёжного друга. Во имя свободы и благополучия венесуэльцев мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы восстановить в стране порядок и социальный мир».

Потом перешли к столу, но спокойного обеда не получилось: гости Сиснероса отвлекались на телевизионный экран, на котором шла прямая трансляция марша оппозиции, и присутствующие знали, что миром он не закончится. Предчувствие того, что для Чавеса наступает «момент истины», приятно будоражило всем нервы. Однако когда по телевизору сообщили, что правительство рводит в действие чрезвычайный «План Авила» по борьбе с беспорядками, гости начали разъезжаться. По «Плану Авила» армия и полиция брали под контроль все транспортные магистрали, въезды и выезды из Каракаса.

Об этом приёме в Кантри Клубе Чавес узнал только после апрельских событий. Он ни минуты не сомневался, что Сиснерос собрал у себя гостей не столько из-за американского посла, сколько для того, чтобы публично насладиться своим триумфом. Чавес помнил, как во время их встреч Сиснерос многозначительно намекал, что всегда добивается того, чего хочет, — в отношениях с женщинами, в бизнесе, в политике…