Пекарь-некромант. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я махнул рукой.
— Как он будет размышлять — мне глубоко фиолетово. Я с ним не советоваться собираюсь. Лишь бы только ему не отшибло память. И он смог ответить на мои вопросы. Кстати, о вопросах. Ответь-ка, мэтр, есть ли в моём арсенале заклинаний что-нибудь полезное для дознавателя? Понимаешь, о чём я говорю? Детектор лжи какой-нибудь: хотел бы понимать, что он вешает мне лапшу на уши… Нет. Лучше сразу что-то такое, что заставило бы этого товарища отвечать мне честно и охотно. Поройся там в своих закромах, мэтр.
Подтащил Сверчка к стене, приподнял его, ухватив за грудки, попытался усадить — получилось не сразу: краснолицый так и норовил повалиться на пол. Пожалел, что у меня нет степлера: сейчас бы пришпандорил этого уродца к стене и не мучился, пытаясь придать ему устойчивое положение. Краем глаза видел, как пытался заглянуть в спальню мастер Потус — призрак не просил впустить его, а я не предлагал: обойдётся.
«Я могу предложить, юноша, несколько заклинаний отчасти подходящих под ваше описание. Но прошу заметить, что все они неидеальны. Это потому, что раньше я не интересовался подобными плетениями — их использовали другие… хм… учёные. Меня же в них интересовали прежде всего иные их эффекты — нужные вам свойства плетений я тогда считал не больше, чем побочными. Возьмём, к примеру, конструкцию «влинская радость» — несложное заклинание из всё той же ментальной магии».
— В чём его фишка?
«Объект, что подвергся его воздействию, временно утрачивает способность испытывать страх и беспокойство, — пояснил профессор Рогов. — Но при этом начинает болтать без умолку — обо всём, что приходит ему на ум. Со стороны это выглядит, как словесное недержание. Человек делится с окружающими своими воспоминаниями и размышлениями до того, как успевает сообразить: нужно ли это делать. Под воздействием этого плетения нельзя что-либо утаить или солгать. Вот только до правды вам придётся добираться сквозь толщу прочей информации».
— Что ещё?
Я несильно стукнул Сверчка ногой по плечу — не позволил тому повалиться на бок. Голова краснолицего покачнулась, вновь уткнулась подбородком в грудь. Из приоткрытого рта тонкой густой струёй вытекала слюна — поблёскивала в свете фонаря. С нижнего этажа вновь донеслись стоны Ложки. Девица, похоже, не пыталась сдерживать эмоции. Не иначе как Полуша мстил мне за те ночи, когда я развлекался с вдовушками.
«Есть плетение с говорящим названием «чувство лжи». Как вы понимаете, юноша, его следует накладывать не на рассказчика, а на слушателя. Тогда любая информация будет вами восприниматься с видимыми визуальными эффектами. Как тёмное и светлое, или белое и чёрное. Они и позволят понять, являются ли слова вашего оппонента правдивыми. Вот только применять его я бы вам советовал одновременно с воздействием на тело собеседника — будь то обычные пытки или причиняющие физическую боль заклинания».
— Неплохой вариант, — сказал я. — Что ещё я могу?
Профессор перечислял доступный мне арсенал заклинаний правды — я пытался сосредоточиться на его рассказе, но то и дело отвлекался на доносившийся с первого этажа голос Ложки. Под яростным напором молодого пекаря продавщица разошлась не на шутку. То верещала, подобно раненной свинье, то изображала кашель сломанного тракторного мотора. Неужто Полуша нажрался сырного хлеба?
— Интересно…
В этот самый момент этажом ниже взвыла Лошка — подражала неведомому мне зверю.
У меня на лбу выступили капли пота.
Профессор продолжал бубнить лекцию на тему ментальных плетений.
«Чего это там Полуша, етить его, так разошёлся? — спросил мастер Потус. — Совсем испортился парень. Караваи ужо подошли, а он всё с бабы не слазит. Не будет толку от парня. Ох, не будет… Мастер-пекарь бы работу на баб не променял».
Я поднял руки.
— Хватит, мэтр, — сказал я. — Да что ж это такое? Они издеваются?
Топнул ногой.
Вой продавщицы резко оборвался.
Сверчок снова стал заваливаться на бак — придержал его ногой.
— Давай испробуем первый и второй вариант, мэтр, — предложил я. — Одновременно. Посмотрим, что из этого получится. Пытать я, разумеется, никого не буду. Даже этого уродца. Но если, как ты утверждал, наш Сверчок запоёт соловьём, неплохо было бы понимать — ездит он мне по ушам или делится реальной информацией. Полушу бы на него натравить. Вон как парень… самозабвенно пытал свою подругу: настоящий маньяк — не иначе. Сырный хлеб, похоже — сильная вещь.
Вздохнул. С завистью.
Смахнул со лба влагу.
— Действуй, мэтр.
По кишкам в моём брюхе пробежал холодок — верный показатель того, что я использовал магию. И тут же перед глазами на секунду воцарилась тьма. Даже за окном (исчезли и луна, и звёзды), словно во всём мире погасили свет. Я пошатнулся — от неожиданности; взмахнул руками, но устоял на ногах. Прежняя картинка вернулась. Не заметил в ней изменений. Либо заклинание на меня не подействовало, либо попросту неверно понял, как именно оно должно было работать.
— Не вижу никаких индикаторов чёрного и белого, мэтр, — сообщил я. — Хотя только что думал, что ослеп — неприятное чувство. Когда появятся обещанные эффекты? И как проявятся? Пока не ощущаю ничего необычного. У меня будет темнеть в глазах от вранья? А при словах правды загораться свет в конце тоннеля? Ничего похожего пока не наблюдаю. Может, не туда смотрю? Даже старик Потус: как выглядел голубым — таким и остался. Или твоё плетение, мэтр, на меня не подействовало?
«Оно уже работает, юноша, — сказал профессор Рогов. — Временная слепота была всего лишь побочным явлением. Она всегда быстро проходит, не причиняет организму вреда. Ничего подобного больше не повторится — во всяком случае, не по причине наложения на вас этого плетения. «Чувство лжи», Егор, потребляет из вашего резерва незначительное количество энергии — его работа не скажется на вашем самочувствии. А вот описанные мной ранее эффекты вы заметите при разговоре с оппонентом. Дождитесь, пока его сознание слегка прояснится».
* * *
