Бесконечный поцелуй тьмы - Джанин Фрост

Кира. Мертва к рассвету.

Он боролся за своё зрение и неподвижность. Сейчас аху уже рычали, всё громче и громче, предчувствуя свою победу. Менчерес заставил себя не смотреть на них, чтобы закончить начертание девятого символа. Их рычание стало громче, их пальцы отталкивали его от круга, сжимали круг всё больше и больше. Он даже не поднял головы. Он продолжал рисовать, даже когда боль внутри него возросла и всё, чего он хотел — повернуть лезвие в груди и освободиться от всего этого.

— Поторопись… — проскрежетал Влад.

Рука Менчереса дрогнула, а зрение затуманилось, когда он начал рисовать десятый символ. Аху уже могли притрагиваться к нему, их руки толкали его в спину, руки, плечи, пытаясь добраться до кинжала. Он наклонился вперёд, насколько это было возможно, жгучая боль от этого движения заставила его на мгновение потерять зрение. Он заставил себя продолжать рисовать, восстанавливая линии по памяти, пока не смог хоть немного видеть. Его глаза сузились, он смог увидеть очень маленькое пространство, но здесь можно было начертать одиннадцатый символ.

Клыки вонзились в его спину, разрывая плоть. Он издал хриплый крик. Аху были достаточно материальны, чтобы начать пир.

Он не обращал внимания на зубы, всаженные в него, пока заканчивал одиннадцатый символ. Затем, используя все свои силы, чтобы держать их подальше от ножа в сердце, Менчерес начал рисовать последний символ. Агония взорвалась в нём, перед глазами всё поплыло, а рука дрожала, когда аху рвали его, но он продолжал рисовать. Лицо Киры промелькнуло в его сознании, ее полные губы разошлись в улыбке. Он сфокусировался на этой последней сознательной мысли.

Пусть аху жрут его. Пусть лезвие сидело слишком глубоко в его груди. Пусть тьма Дуата пришла. Он всё равно не прекратит рисовать символ, который поможет спасти Киру.

Оглушительный рёв наполнил его уши, когда Менчерес закончил последние штрихи символов. Тогда мрак поглотил его, заглушая рёв и покрывая всё завесой тьмы.

Глава 32

Менчерес сидел в центре круга с торчащим из груди кинжалом, держа в руках кубок. Символы были завершены. Ничего не изменилось, однако он знал, что теперь он уже на другом плане существования. Отсутствие боли было первым индикатором. Абсолютная пустота вокруг круга, отсутствие всего за исключением тьмы было следующим.

Затем круг разорвался, когда тонкая лодка проплыла через его границу. У штурвала стояла высокая фигура с лицом и телом человека, но с изогнутыми бараньими рогами на голове. Менчерес поклонился так низко, как только позволял торчащий из груди кинжал.

— Паромщик, — произнес он. — Владыка Дуата.

Как только Менчерес выпрямился, Акен потянулся и вырвал кинжал из его груди, словно цветок с земли. Когда Акен наклонился облизать лезвие, огромные рога его практически коснулись лица Менчереса. Все это время желтые глаза Акена прожигали его взглядом.

— Ты заплатил кровавую дань, чтобы вызвать меня, Каиненит. Что ты ищешь?

Тысячи лет прошли с тех пор, как к Менчересу обращались «Каиненит», однако богу подземного мира наверняка не было известно, как мир заменил его на более короткое «вампир». В конце концов, для богов тысячи лет — жалкий кусок времени.

Менчерес снова поклонился.

— Я ищу другого Каиненита по имени Кира. Она восстала от моей крови, и ее сущность остается во мне. Используй мою кровь, чтобы найти ее, и скажи мне, где она.

— Дай мне свое имя, — повелел паромщик.

Имена хранят в себе власть. Акен свяжет им соглашение между ними.

— Менкаур, — ответил он, используя имя, с которым был рожден.

Паромщик улыбнулся ему беззубым ртом, больше походившим на разверзшуюся утробу могилы. И снова он лизнул кинжал, на котором еще оставалась кровь Менчереса.

— Она далеко отсюда, — заявил Акен. Улыбка его стала еще шире. — Потребуется время, чтобы найти ее.

Солнце было высоко, когда он начал этот ритуал, однако и этого времени может быть недостаточно. Если Радж и Кира находятся в разных частях света, он просто не успеет добраться до них обоих. И никому другому безопасность Киры Менчерес не доверял. Нет сомнений, что Радж отдал приказание охранникам убить ее, если начнется атака.

— Скажи мне, где она.

Паромщик коснулся лба Менчереса. Изображения развалин ветхого города, состоящего из разрушившихся храмов и монументов, граничивших с обширными джунглями, взорвались в голове Менчереса, смешиваясь со вспышками, на которых Кира была прикована к стене, а охранники сновали туда-сюда в огромный храм, окруженный колоннами. Челюсти его сжались. Он узнал эти руины. Кира была в Юкатане в Мексике, где-то внутри Храма Воинов в древнем городе майя Чичен-Ица. А он находился в Чикаго в более тысячи миль оттуда. И у него назначена с Раджем встреча в Атланте в полночь, иначе тот прикажет убить Киру.

Акен убрал пальцы со лба Менчереса и опустил перед ним серебряный кинжал.

— Будучи вызванной, моя лодка не вернется в Дуат пустой. Либо до рассвета пролей на это лезвие кровь достойной замены, либо я приду за тобой.

- Согласен, — прохрипел Менчерес.

Затем паромщик направил свою лодку из круга и исчез во тьме Реки Мертвых. Как только он ушел, круг растворился, отбрасывая Менчереса назад в его собственное время. Пораженное выражение лица Влада было первым, на что он обратил внимание, так как лицо друга склонилось над ним довольно близко.

— Не могу поверить, что ты не мертв.

Влад схватил Менчереса за руки и поднял на ноги. На секунду Менчерес почувствовал головокружение, словно эффект путешествия между двумя мирами все еще цеплялся за него. Но затем его разум прояснился в достаточной степени, чтобы обратить внимание на солнце, которое было не таким болезненно-ярким как прежде.

— Как долго меня не было? — потребовал он.

— После того, как те штуки оторвали от тебя половину твоей плоти, ты больше часа лежал, словно мертвый, — сказал Влад, пробормотав: — Чтоб мне больше не видеть, как эти твари поднимаются черной магией.

Менчерес сжал руки Влада.

— Мне нужен самолет. Сейчас же.

Кира только закончила освобождать последнюю ногу, как услышала, что кто-то идет. Если бы вампиры могли потеть, сейчас она была бы вся мокрая. Руки болели после того, как ей пришлось вытягивать их из оков на свободу, но ломать ноги было почти невыносимо. Потребовалась вся ее сила воли, чтобы сдержаться и не начать биться, крича от боли на пределе легких. И времени на освобождение ног потребовалось больше. Тем более, если добавить, что в любое время могли войти охранники, и ей пришлось бы резко притвориться спящей, сжимая железные оковы руками и надеясь, что охранники не станут пристально их разглядывать.