Поспорить с судьбой - Оксана Панкеева

— Это он ей сам так представился? — засмеялся король, который тоже слышал эту сказку. — Или она его так прозвала за то, что прилетает и улетает в окно?

— Уж не знаю, но я обхохотался.

— А она знает сказку о Карлсоне, который живет на крыше?

— Знает. Это я ее просветил. Так вот, сначала они поговорили о магии, о том, как маги видят Силу и все такое. И тут к ней пришла Кира…

Король внимательно выслушал рассказ шкодливого шута, не перебивая и не задавая вопросов, хотя видно было, что рассказ этот его величество чрезвычайно смутил.

— Так что, — закончил Жак, — вряд ли этот Карлсон чем-то для нас опасен, и зря я боялся. Вот только непонятно, почему он все-таки прячется?

— Что же тут непонятного? — небрежно пожал плечами король. — Это и есть тот самый приятель Кантора, который его телепортирует. То есть этот Карлсон тоже с Зеленых гор. Потому и прячется. Не хочет светиться. Да и выволочки от начальства, наверное, боится. Так говоришь, он называет меня исключительно по имени?

— Совершенно верно. И отзывается о вас самым доброжелательным образом.

— Я помню, — иронично хмыкнул его величество. — Особенно его заботу о моем образе жизни и рассуждения о духовном браке. Наглец, как и его приятель. Но ведь какая занятная судьба у Эльвиры! Шестнадцать лет спустя встретиться именно с тем магом, который сделал ей предсказание, изменившее ее жизнь! Да еще и стать его любовницей, что веселее всего.

— Да, забавный получился роман у Эльвиры, — согласился Жак. — Чего не скажешь о вас.

— Жак, если это все, то мне надо работать, — поспешно заявил король, выгребая из стола какие-то бумаги.

— Нет уж, ваше величество, не все. Раз уж у нас так удачно зашел разговор о Кире, давайте наконец разберемся. Не дело это, ваше величество. Был бы здесь мэтр Истран, он бы, может, лучше сказал, но раз его нет, позвольте уж я вам выскажу, что вы опять ведете себя как все та же русская интеллигенция. И еще позвольте напомнить, что, когда вы начинаете мяться, топтаться и колебаться, все заканчивается для вас весьма плачевно.

— Не позволю, — проворчал король. — Я сам разберусь. Выметайся и дай поработать.

— И не надейтесь. Вы в курсе, какой сегодня день?

— Первый день Сиреневой луны, — все так же недовольно проворчал король, понимая, что так просто от своего упрямого шута он не отделается.

— Именно. То есть, вы уже пять недель обихаживаете свою невесту и до сих пор не удосужились поговорить с ней по душам. Ваши ухаживания поразительно напоминают судебную тяжбу между двумя баронами за клочок спорной земли на границе владений. Они тянутся так же размеренно и неторопливо. Как будто вам и в самом деле некуда спешить и времени у вас вагон. Двор полнится слухами и сплетнями. В открытую над вами смеяться не решаются исключительно потому, что боятся Киру. Вам известно, что она убила на дуэли своего однополчанина, вступаясь за вашу честь?

— Не напоминай, — горестно вздохнул король. — Я себя чувствую последним идиотом…

— Ну, это ваши чувства, вам виднее. Кроме того, ваш кузен чуть не рассорился насмерть со своим другом Лаврисом все из-за того же. Если бы поблизости не случился граф Орри, дошло бы до поединка. А известно ли вам, что ваши отношения стали объектом бесчисленных пари? Причем в самых разных вариациях. Решитесь ли вы объясниться или нет, и если да, то когда, что вам ответит на это Кира, что будет сначала — предложение руки и сердца или предложение перепихнуться, и если верно второе, то будет ли вообще первое, а также в какой форме будет высказан отказ — вежливо или оплеухой…

— И ставки принимаешь ты, — сердито проворчал король.

— Представьте себе, на этот раз нет. Все слишком серьезно, чтобы у меня возникало желание шутить по этому поводу. Ваше величество, давайте что-то решать. Тем более, вы теперь точно знаете, что думает по этому поводу Кира.

— Разумеется! Теперь я совершенно точно знаю, что Кира сама не знает, что ответить! А также, что ей страшно ложиться со мной в постель, вдруг я какой негодящий… Удружила Эльвира, нечего сказать.

— Сами виноваты, — развел руками Жак. — Не надо было девушку обижать. Да и извиниться надо было раньше, пока она не успела ничего про вас рассказать. Но, в общем, дело не в этом. Благодарить надо не Эльвиру, а негодящих любовников баронессы Арманди. Надо же, все пять оказались…

— Жак, перестань, — угрюмо перебил его король. — А то ты сейчас еще посоветуешь что-нибудь веселенькое… Вроде того, что сказала Эльвира.

— Эльвира это сказала исходя исключительно из интересов подруги. Вам бы я этого не советовал. Слишком рискованно. Уж лучше действительно поговорить по душам, объяснить ситуацию… и пообещать духовный брак, как выразился наш друг Карлсон, в случае, если у вас ничего не получится.

— Гениально, — ядовито отозвался король. — А как я, по-твоему, должен начать этот самый разговор? «Знаете, баронесса, на днях мой шут подслушал вашу беседу с подругой…»? Ведь считается, что я ничего об этом не знаю.

— Да вы просто заговорите, может, она сама вам скажет. Хоть что-нибудь делайте, только перестаньте мяться! Неужели вы думаете, что такая женщина, как Кира Арманди, выйдет замуж за труса?

— За труса? То есть, я — трус? Ты назвал меня трусом? — Король выпрямился в кресле и в упор уставился на нахального шута тем самым холодным жестким взглядом, который в свое время поверг в растерянность бесстрашного Кантора. — Да знаешь, кто ты сам после этого? Вон с глаз моих!

Жак испуганно съежился, однако с места не двинулся.

— Не смотрите на меня так, — пробормотал он. — А как вас еще назвать, если вы именно так себя и ведете. Как только речь заходит о бабах, все ваше хваленое мужество куда-то девается, и… ну не смотрите на меня так! Все, я больше не буду.

Шеллар опустил глаза, потянулся за трубкой и вдруг приостановился в задумчивости.

— Жак, — сказал он, по привычке облокачиваясь о стол и укладывая подбородок на кулаки. — А почему ты так испугался?

— Ну… — проворчал тот. — Вы же знаете, я всего боюсь. Наверное, зря я вас сам трусом обозвал. Надо было Элмара попросить. У него бы получилось.

— Нет, ну серьезно, — не отставал король, уставясь на своего шута с привычным любопытством. — Почему? Дело в том, что всего час назад Кантор меня спрашивал, не боишься ли ты меня, но так и не открыл мне причину столь странного вопроса. Он почему-то считал, что ты должен меня бояться.

— Да не боюсь я вас, — досадливо передернул бровями Жак. — Просто не люблю, когда вы так смотрите.

— Представь себе, он тоже, — усмехнулся король. — А я-то не мог понять, что же его так резко выбило из равновесия… Вот уж не думал, что мистралийца можно смутить взглядом! Ну что в нем особенного? Помогает немного надавить на подследственного, не более. Да и то влияет только на людей со слабой психикой. На Мафея, к примеру, не действует вообще. Нет, правда, интересно… Значит, Кантор прекрасно понял, как действует на него такой взгляд, и даже сделал вывод, что на тебя он должен производить такое же сильное воздействие… Что бы это могло значить? Жак, скажешь сам или мне разгадать?