Изгнание владыки - Григорий Адамов

— А где к нему часовые механизмы с аккумуляторами? — спросил Кундин.

— Да вот, рядом, — показал Курилин. — Все стоят в готовности.

— Вряд ли они здесь понадобятся, — сказал Лавров.

Курилин неопределенно пожал плечами.

— Ну, мы пойдем дальше в тоннель, — добавил Лавров, протягивая Курилину руку. — Прекрасный порядок у нас на складе. Благодарю вас.

Курилин поклонился, пожал руку начальнику.

Лавров и Кундин вышли из склада. Они прошли по улице, похожей на аллею, между двумя рядами коттеджей, обогнули центральную опорную башню и вошли в нее. В приемной камере они переоделись в мягкие теплоизолирующие скафандры и перешли в скоростной лифт. Стремительно полетела вниз, словно в пропасть, прозрачная кабина. Мелькали лампы. Далеко, на противоположной голубой стене шахты, тянулись огромные трубы, пучки черных шлангов, разноцветные кабели. Приближался и нарастал глухой подземный гул. Когда лифт остановился, Кундин вызвал по радио инженера Садухина — начальника работ по метаморфизации грунта или, как его обычно называли, главного метаморфизатора. Садухин, высокий, совсем еще молодой человек, встретил Лаврова и его спутников на дне, возле лифта. Сквозь стекла шлема видны были его круглые, розовые щеки и сияющие глаза; он не скрывал радости от встречи с Лавровым.

А Лавров вспомнил, каким суровым огнем загорелись эти веселые глаза, когда два месяца назад Садухин на заседании у министра обвинял Березина в бестолковой работе флота, в бесплановом снабжении шахты! Ох, как поеживался тогда Николай…

Николай, Николай… Почему столько тревожных чувств вызывает это имя?

Кругом стоял непрерывный оглушительный грохот и гул. Он шел из гигантского жерла тоннеля, который открывался в противоположной стене шахты.

Даже в незаконченном виде горизонтальный тоннель был поразителен. По диаметру он был равен шахте, и самые высокие здания свободно поместились бы под его сводом. Десятки огромных фонарей и прожекторов заливали его своим желтоватым «солнечным» светом. У входа тоннель был уже почти готов и свободен от всяких строительных приспособлений. Его стены были покрыты голубой эмалью для уменьшения трения воды при ее прохождении через тоннель. Но уже в ста метрах от входа новому человеку было бы трудно ориентироваться. Казалось, что здесь царствует хаос.

Из глубины тоннеля, там, где работали гидромониторные установки, непрерывно, днем и ночью, несся глухой всепоглощающий рев. Казалось, земля не переставая вопила от бесконечных терзании, которым безжалостно подвергала ее какая-то чужая, неумолимая сила. Если бы не усилители в радиотелефонных аппаратах скафандров, люди не слышали бы друг друга. Временный стеклянный пол над нижней дугой круглого тоннеля непрерывно дрожал под ногами. Могучие вздохи насосов пульпоотводной трубы, проложенной под полом, равномерно прорывались сквозь этот гул.

Залитые изнутри светом галереи метаморфизации с прозрачными стенами были похожи на гигантские колесные ободья. По сводчатому потолку тоннеля к этим круговым галереям тянулись пучки разноцветных шлангов и кабелей. Они спускались, образуя нечто вроде чудовищной арфы с натянутыми струнами. Внутри галереи они соединялись с основаниями огромных сверл и игл, далеко проникавших в глубь породы. Через эти шланги и сверла проходили в толщу недр электрические аппараты, различные химические вещества, контрольные и измерительные приборы, необходимые для метаморфизации породы и наблюдения за этим процессом.

Там, в глубине, электроплавы, снабженные могучими электродами, под воздействием электрического тока огромного напряжения расплавляли породу и превращали ее в горячую жидкую лаву. Затем на место электроплава в сверло вводился электрохолодильник, а специальные аппараты вгоняли через шланги в расплавленную массу лавы ряд сложных химических веществ. От воздействия этих веществ, под огромным давлением собственного теплового расширения и затем при медленном охлаждении электрохолодильннками, порода получала повое, кристаллическое строение и твердость гранита. Этот «гранитный» цилиндр, результат искусственной метаморфизации породы, предохранял тоннель от давления вышележащих слоев земли, от обвалов и даже от землетрясений, правда, не превышающих четырех—пяти баллов.

Человек многому научился у природы и, научившись, сумел превзойти ее.

Процесс метаморфизации, то есть преобразования одной горной породы в другую, происходит в природе, между прочим, и при извержении расплавленных лавовых потоков из глубин земного шара вверх, в его более холодные слои; это так называемый контактовый метаморфизм. Прорываясь вверх, горячая лава своей высокой температурой, давлением и химическим воздействием способна превращать грубые известняки в благородный мрамор, глины — в фарфоровую яшму, песчаники — в стекловидную массу, мягкий глинистый сланец — в чрезвычайно твердый роговик. Это процесс тянется медленно — веками и тысячелетиями.

К тому времени, о котором идет речь в нашем рассказе, человек нашел способы искусственно воспроизводить процесс метаморфизации пород для своих целей, причем длительность этого процесса была сведена к дням и неделям вместо тысячелетий. Стало возможным придавать любой горной породе до сих пор совершенно необычные для нее свойства. Например, известняку, песчанику или глине — твердость гранита, а граниту — прозрачность горного хрусталя. Гигантских ободьев-галерей было двенадцать, и они отстояли друг от друга на двадцать пять метров. Когда первая от входа в тоннель галерея заканчивала процесс на своем участке, гидромониторы успевали пройти породу дальше и удлинить тоннель. Галерея разбиралась, переносилась вперед, и начиналась метаморфизация нового участка.

Жара в тоннеле стояла невероятная. Он был наполнен прозрачным, как марево, туманом от испаряющейся воды гидромониторов. Конечно, туман был бы более густым и заметным даже наверху, в поселке, если бы не огромные вентиляторы, которые непрерывно всасывали горячий, влажный воздух, прогоняли через охлаждающие установки и возвращали его в тоннель сухим и более или менее прохладным.

— Какую галерею вы хотели бы посетить, Сергей Петрович? — спросил Садухин.

— На какой стадии сейчас работа шестой галереи? — ответил вопросом Лавров, становясь вместе со своими спутниками на центральный тоннельный эскалатор, понесший всех по дну шахты ко входу в тоннель.

Свод тоннеля терялся где-то вверху, в ярком свете фонарей. Дальше шла перспектива галерей, похожих на круглые внутренние ребра гигантской трубы. Люди казались песчинками перед творением рук своих.