Клад стервятника - Александр Зорич

— Но почему настолько важно не пускать никого в станционный Саркофаг? Если не имеет значения, в какой точке способно материализоваться желаемое…

— Там — как бы апофеоз прохождения Зоны. Геймовер. В награду реально даётся новая жизнь. Но проблема в том, Ник, что натурально новая… Которые возвращаются, уже не похожи на прежних. С них… скажем так, срываются все маски. Всё, что раньше было придавлено воспитанием, обстоятельствами, социальными нормами и законами. И человек возвращается, лишённый масок. Всех, понимаешь? И тех, что под внешней прятались, тоже. Я почему-то ни разу не видела, чтобы вылетел оттуда святой с нимбом, весь из себя сияющий. Такие демоны выползают… Они позже и становятся прототипами всех этих реальных и вымышленных историй, связанных с монолитом, ноосферой, осознанием, шатунами, контролёрами, зомби и прочими существами и сущностями, имеющими сверхчеловеческие возможности. Если я чего-то и боюсь ещё в этой жизни, так попасть в Укрытие. Абсолютно уверена, что ангелочка из меня не получится.

— Хотел бы я посмотреть на реального безгрешного человека. Найдётся ли хоть один такой среди нас… вот была бы Сенсация Номер Один!

— Ник, вряд ли для этого хватит даже твоей предполагаемо неимоверной удачливости… Да, кстати, чуть не забыла этой темы коснуться. Зонная удачливость — один из главных критериев распознавания потенциальных ловчих. Те, кому везёт крупно, как бы уже чувствуют настроение Зоны, улавливают ритм движения и вовремя реагируют на изменения в окружающей среде.

— Я слышал… У сталкеров есть поговорка: лучше быть везучим, чем умным. Я вот что ещё хотел спросить, Леа. Куда делись миллионы жизней? Чёрный Край же сплошная братская могила для…

— Ну, наконец-то, журналист! Я уже прямо жду не дождусь, когда же ты помянешь массово убиенных. Они не мёртвые в каком-то смысле. Они… э-э… трансформированы и преобразованы. Вот все они здесь и сконцентрировались, в Чёрном Краю. Ребёночек наш невинный — не такой уж безобидный. Каждое живое имеет право выжить, как у него получается, Ник, но с нашей точки зрения Зона играет в далеко не гуманные игры. Мы тут всё о разуме Черноты, о её труднодостижимом для нашего понимания интеллекте толковали, а другое ключевое слово — живая, как-то на второй план отодвинулось. Но она живая, и тело её… э-э-э… сконструировано, чтобы выжить за счёт других живых, в прямом смысле слова. Она сосёт жизненную энергию. Пока что ей хватает той, которую поглотила в двадцать шестом. Надолго ли? На год, пять, десять, пятьдесят? Вот к тому времени, когда ей понадобится впитать очередные миллионы жизней, лучше бы среди нас появились ловчие, способные не только слышать её, но и отвечать. Может быть, им удастся её как-то отвлечь от остального мира. Как бы огонь на себя вызвать…

— Я уже запутался, Леа. Какая же у ловчих высшая цель? Каким-то образом убить Зону, избавить от неё Землю и человечество или заботливо обхаживать, задабривать, отвлекать разными играми в надежде, что рано или поздно… ну, например, человечеству удастся с этой планеты куда-нибудь эвакуироваться, чтобы спастись?

— Ни то, ни другое, Ник. Воспитать всесторонне развитого полноценного ЧЕЛОВЕКА, с которым можно будет подружиться, чувствами поделиться и договориться, а не воевать бесконечно. Война не совместима с жизнью, а разве не во имя жизни мы тут умираем?! Душа Черноты ещё не изведала бесценности жизни. Для этого она должна наконец-то заметить чью-нибудь ещё, не свою жизнь, окончание которой для неё было бы страшнее, чем даже утрата собственной… То есть познать любовь. Ключевое словосочетание я тебе давно сообщила, но сейчас повторяю: она не может любить. Любовь — это диалог. Чтобы полюбить по-настоящему, человеку всё-таки нужно пообщаться. Воистину родственную душу обрести…

Луч сидел за столиком в полутёмном углу зала и нервно курил. Вторую пачку раскупорил уже. Наглотался дыма до хриплого кашля, но остановиться не мог. Мало того что ученик отправился на первую самостоятельную ловчую охоту, так ещё и Марта добила. Незадолго до ухода Несси именно от неё Луч узнал, что Шутка относительно недавно побывала в «Лихорадке».

Значит, по контрольному туннелю в Старый Бар вошла без проблем. Не шатун, не зомби, не призрак. ЖИВАЯ.

Вернулась в Зону и снова избежала встречи, только поинтересовалась у хозяйки, мол, правда ли, что ходит ещё Луч по Зоне, и ушла почти сразу. Причём не одна приходила. Вот прямо тут, за этим же столиком, пару минут посидела со спутником, выпили они по стакану воды и скоренько умотали…

Свежевырезанные остриём ножа буковки светлели на торце старого деревянного стола. Прекрасно ОНА знала, что присядет он сюда, на этот стул в самом углу.

Две косые чёрточки, соприкоснувшиеся верхними кончиками; стилизованная крыша домика или наконечник стрелы, направленной вверх. Рядом, правее, три вертикальные чёрточки, снизу скреплённые одной горизонтальной; стилизованный трезубец или три пальца, поднятые вверх, как символ двойной победы или победы на двоих. Дальше, правее, — повторение первой литеры; ещё одна стрела, направленная в небо.

«Л Ш Л». Что справа налево читай, что слева направо — результат не меняется. Так они когда-то поиграли в детство, а после узаконили в качестве метки. Такие «наскальные» рисунки Луч собственноручно оставлял не один десяток раз. На стволах деревьев, на ровных участках почвы, на стенах и на обломках стен. В ловчих экспедициях напарнику и напарнице иногда приходилось разделяться… Знаки «+» и «=» для краткости опускались. Двое и без того понимали, что означают эти буквы.

Столько времени прошло! Все подобные метки давным-давно должны бы затереться чёрной реальностью. Луч их по крайней мере уже несколько лет не встречал, бегая вдогонку целям по Зоне…

Был тут с нею и Татарин. За столом этим тоже сидел, воды стакан выпил. Тот самый коллега Луча, от которого он впервые услыхал о воскресении незабвенной. После этого, говорят, Татарина никто не видел. Покинул он Черноту. На четвёртом западном блокпосту, по слухам, подмазал сталкер интервояк и красную линию пересёк.

По другим сведениям, в Предчернье ушёл не один Татарин.

Умный Клоун не просто так, от нечего делать, искал старожила. Хотел он проверить своё предположение. Лысый сталкер всерьёз обеспокоился. Не знал он, почему исход творится, но подметил, что народ утекает не просто опытный, а отборнейший.

Зону покидали старожилы и ветераны, которым до этого статуса — самую малость дожить. Уже больше двадцати человек, по наблюдениям Клоуна. Не исчезали бесследно, а именно уходили, своим ходом, через границу просачивались и не возвращались. Внезапно, молча, никого из приятелей не предупреждая. Сами, без нужды видимой. Очень странный движняк и нечистый. Об этом Клоуну нашёптывал «нюх» сталкерский. Не чуйка ловчего, потенциалом контакта его природа обделила, но совсем уж без способностей не оставила, иначе парень в Зоне не проходил бы десяток лет почти…

Что их всех туда поманило? Проводниками, конечно, могли подрядиться, но старожилы этим промыслом обычно уже не страдают, им попросту не интересно. Да и крыша должна съехать, чтобы постоянно клиентов по Предзонью водить! Это же круглосуточная игра в «русскую рулетку», без привалов и продыху… Не могло же крышу сорвать одновременно у большого количества опытнейших сталкеров?!

«Почему они свалили? Нюх потеряли?!» — вопрошал озадаченный Клоун, когда трое вольных сталкеров совершили ходку от общаги к Новому Бару. Только там они с Лучом наконец-то смогли погутарить наедине, ненадолго «избавившись» от молодого сталкера. Ветеран поделился со старожилом подозрениями и очень хотел получить внятный ответ.

Но ответа у Луча не было.

Луч не знал тогда, почему. Не знает и сейчас. Пока что НЕ. Только догадывается.

Потому что посвященному Лучу известно то, чего не знает Клоун.

Что все ушедшие — не просто сталкеры. Ловчие желаний.

Элита. Старшее поколение охотников, так сказать, хотя по возрасту они очень разнятся. Убийцы мечты, которые далеко не вчера узнали правду и влились в ряды истинных стражей периметра. Способные либо успешно противостоять давлению Зоны, либо договариваться с нею. Способные удерживать её в нынешних рамках. Ну, хотя бы попытаться удержать…

Лучшие из тех, кто всё это время спасал белый свет от тотального почернения.

От какого-нибудь заветного желания человека, потенциально способного упразднить человечество.

Говоря строго, все перечисленные Клоуном сталкеры не из поколения старших, не арьергард самой первой волны ловчих. Не из тех, чьи фотоснимки в галерее славы, сымпровизированной на стене «Лихорадки», уже выцвели давно. Эти — продолжатели, наследники, даже не сыновья-дочери и не внуки-внучки. Скорее правнуки, учитывая, что в зонной реальности, как на фронте, год за три считается, если не за пять.