Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909 - Марк Твен

Пауза.

– Мама, это бог обрушил крышу на человека, который выносил из дому больную старушку, когда был пожар?

– Ну да, крошка. Постой! Не спрашивай – зачем, я, не знаю. Я знаю одно: он сделал это либо чтобы наставить кого–нибудь на путь истинный, либо покарать, либо чтобы показать свое могущество.

– А вот когда пьяный ударил вилами ребеночка у миссис Уэлч...

– Это совсем не твое дело! Впрочем, бог, наверно, хотел послать испытание этому ребенку, наставить его на путь истинный.

– Мама, мистер Берджес говорил, что миллионы миллионов маленьких существ нападают на нас и заставляют нас болеть холерой, тифом и еще тысячью болезней. Мама, это бог посылает их?

– Конечно, крошка, конечно. Как же иначе?

– Зачем он посылает их?

– Чтобы наставить нас на путь истинный. Я тебе говорила уже тысячу раз.

– Но это ужасно жестоко, мама! Это глупо! Если бы мне...

– Замолчи, сейчас же замолчи! Ты хочешь, чтобы нас поразило громом?

– Мама, на прошлой неделе колокольню поразило громом, и церковь сгорела. Что, бог хотел наставить церковь на путь истинный?

– (Устало.) Не знаю, может быть.

– Молния убила тогда свинью, которая ни в чем не была повинна. Бог хотел наставить эту свинью на путь истинный, мама?

– Дорогая моя, тебе, наверно, пора погулять. Пойди побегай немного.

– Только подумай, мама! Мистер Холлистер сказал, что у каждой птицы, у каждой рыбы, у каждой лягушки или ящерицы, у каждого живого существа есть враг, посланный провидением, чтобы кусать их, преследовать, мучить, убивать, пить их кровь, наставлять на путь истинный, чтобы они стали праведными и богомольными. Это правда, мама? Я потому спрашиваю, что мистер Холлистер смеялся, когда говорил об этом.

– Этот Холлистер безобразник, и я запрещаю тебе слушать, что он говорит.

– Почему же, мама, он так интересно рассказывает, и, по–моему, он старается быть праведным. Он сказал, что осы ловят пауков и замуровывают их в свои подземные норки, – живых пауков, мама! – и там под землей они мучаются много–много дней, а голодные маленькие осы откусывают им ноги и грызут им животики, чтобы пауки научились быть праведными и богомольными, чтобы они возносили богу хвалу за его неизреченную доброту. По–моему, мистер Холлистер добрый человек, просто молодец. Когда я спросила его, стал ли бы он так обращаться с пауками, он сказал, что пусть его черт подерет, если он так поступит, а потом сказал... Мамочка, тебе дурно? Побегу позову кого–нибудь на помощь. Разве можно сидеть в городе в такую жару?

БАСНЯ

Один художник, написавший небольшую, но очень красивую картину, решил так повесить ее, чтобы она отражалась в зеркале.

– Когда видишь ее в зеркале, – сказал он, – это углубляет перспективу и смягчает колорит. По–моему, картина становится намного приятнее.

Обо всем этом рассказал зверям – обитателям леса – домашний кот, который всегда приводил их в восхищение своей образованностью и утонченностью, своей удивительной благовоспитанностью и высокой культурой.

Он мог поведать о таких вещах, о которых и представления не имели остальные звери. Да и после его рассказов они часто не могли поверить всему до конца.

Услышав от кота такую новость, обитатели леса пришли в страшное волнение. Они засыпали его вопросами, требуя, чтобы кот рассказал им все подробно. Особенно их интересовало, что такое картина.

– Видите ли, – сказал кот, – картина это такая плоская штука. Ну до того плоская, что от нее можно прийти в восторг. И к тому же она очень красива!

Тут уж любопытство у зверей разгорелось до предела, и они заявили, что готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы увидеть то, что кот называл картиной.

– Что же, однако, делает ее такой красивой? – спросил медведь.

– Ее удивительная красота, – ответил кот.

Это привело их в еще больший восторг и в то же время заронило в них известное сомнение. Любопытство зверей не знает границ.

– А что такое зеркало? – поинтересовалась корова.

– Да просто дыра в стене, – объяснил кот. – Вы глядите в нее и видите в ней картину. И столько в этой картине изящества, очарования и небесной прозрачности, так вдохновляет она вас своей невообразимой красотой, что у вас начинает кружиться голова. И вы близки к обморочному состоянию.

Неожиданно осел, который до этого времени не произнес ни слова, заставил своих собратьев задуматься.

– Красоты, подобной той, о которой рассказывает кот, никогда не существовало, – изрек он, – да, вероятно, не существует и сейчас. И тот факт, что коту для описания этой красоты пришлось прибегнуть к такому количеству непомерно длинных эпитетов, наводит на подозрения.

Нетрудно было заметить, что речь осла произвела на зверей известное впечатление, и кот удалился, оскорбленный до глубины души. Несколько дней разговоров на эту тему в лесу не было, но любопытство, которое продолжало тлеть, в конце концов, вспыхнуло с новой силой, и звери стали упрекать осла в том, что он своими бездоказательными подозрениями омрачил их радость. Но осла пронять было трудно. С полным спокойствием он заявил, что есть лишь один способ решить, кто прав, он или кот. Он, осел, пойдет в дом художника, заглянет в эту дыру и, вернувшись, расскажет, что он там видел. Тут все звери вздохнули с облегчением и принялись просить осла немедля отправиться к художнику. Что он и сделал.

Однако, прибыв на место, осел по ошибке стал между зеркалом и картиной и, конечно, никакой картины увидеть не мог. Вернувшись в лес, он решительно сказал:

– Этот кот – лгун! Нет в дыре никого, кроме какого–то осла. Там не было и намека на какую–либо плоскую вещь. Осел, которого я видел, правда, довольно мил, но в конце концов это всего лишь осел и ничего более.

– Хорошо ли ты все разглядел? – спросил слон. – Достаточно ли близко ты подошел?

– О, Хатхи, повелитель зверей, я разглядел все очень хорошо, а подошел так близко, что столкнулся с ним нос к носу.

– Все это очень странно, – произнес слон. – Насколько нам известно, до сих пор кот всегда говорил правду. Пусть еще кто–нибудь сходит туда. Иди ты, Балу, и посмотри в эту дыру. Когда вернешься, доложишь, что ты там видел.

И медведь пошел. Когда он вернулся, звери услышали:

– Оба они, и кот и осел, говорили неправду: сидит в этой дыре какой–то медведь, и все тут.

Среди зверей поднялся настоящий переполох. Каждый теперь хотел самолично убедиться, кто прав.

Однако слон посылал их по одному.

Сначала – корову. Она не нашла в дыре никого, кроме коровы.

Тигр не нашел никого, кроме тигра.

Лев не нашел никого, кроме льва.

Леопард не нашел никого, кроме леопарда.

А верблюд нашел верблюда и больше никого.

Тогда разгневанный Хатхи заявил, что он отправится сам и выяснит настоящую правду. Вернувшись, он объявил, что отныне считает всех своих подданных лжецами, и долго не мог успокоиться, думая о том, как низко пал кот и как он ограничен.

– Только близорукие дураки, – заявил Хатхи, – могли не заметить, что в дыре не было никого, кроме слона.

Мораль, выведенная котом:

В любом произведении искусства вы можете обнаружить то, что привнесете в него, если станете между ним и зеркалом своего воображения. Увидите вы в нем свои уши или нет, но они там будут, можете не сомневаться.

ПУБЛИЦИСТИКА

ЛЮБОПЫТНАЯ СТРАНИЧКА ИСТОРИИ

Марион–Сити на реке Миссисипи, штат Миссури, — провинциальный городок; время — 1845 год. Лa–Бурбуль–ле–Бен, Франция, — провинциальный городок; время— конец июня 1894 года. Тогда, давно, я находился в том провинциальном городке; сейчас нахожусь в этом. Между указанными датами, как и между названными географическими пунктами, расстояние достаточно велико, и все же у меня сегодня такое чувство, будто меня снова сунули в заштатный американский городишко и заставили еще раз пережить полные волнений дни, которые я там некогда провел.

В прошлую субботу вечером пал от руки итальянского убийцы президент Французской республики. А вчера вечером нашу гостиницу окружила толпа, которая вопила, завывала, горланила «Марсельезу» и швыряла в наши окна камни и палки; ибо у нас в ресторане имеются официанты–итальянцы, и толпа требовала, чтобы их немедленно выкинули на улицу, дабы их можно было надлежащим образом избить, а затем выгнать из города. В гостинице далеко за полночь никто не ложился спать, мы пережили все страхи и ужасы, знакомые по книгам, в которых рассказывается о том, как идет на штурм толпа итальянцев или французская чернь. Было все: нарастающий рев идущей на приступ толпы; град камней и звон разбиваемых стекол; зловещая тишина — после того как толпа отхлынет, чтобы, обсудив, принять новый план атаки, — тишина угрожающая и еще более непереносимая, чем сам штурм и грохот. Хозяин гостиницы и оба городских полицейских стояли неколебимо, и, в конце концов, толпу убедили разойтись и оставить наших итальянцев в покое. А сегодня четверо зачинщиков были приговорены к тяжелому публичному наказанию — и в результате сделались местными героями.