Путь домой. Книга вторая - Олег Верещагин:

— А неплохо мы вас раскатали…

— Сегодня… Олег, слышь, вечером покажи мне тот прыжок…

— Щиколотка болит. Босиком играем, а кто-то так въехал…

— Я второй день точилку найти не могу…

— У меня чего-то мышцы на спине болят…

— А ты попроси Линде, массаж пусть сделает…

— Смотрите, смотрите, Раде у нас чего-то возбудился…

— Это он на тебя, Анри…

— Да пошли вы все…

— Интересно, что на обед?…

Я шёл вместе со всеми, перебрасывался вполне глупыми репликами — и мне было хорошо.

Очень хорошо.

— Вьюн над водой,Вьюн над водой,Вьюн над водой,завивается.Жених у ворот,Жених у ворот,Жених у ворот,дожидается…

Танюшкин голос серебристо вплетался в ночь, чем-то похожий на звёздный свет. Все вокруг притихли, даже дыхание затаили, хотя никто, наверное, не взялся бы объяснить, зачем Танюшка начала петь эту старинную свадебную песню…

— Вынесли ему,Вынесли ему,Вынесли емусундуки,полны добра…Это не моё,Это не моё,Это не моё —это батюшки мово…

я ощущал песню, как оцепенение, в котором нельзя не слушать — и не сводил глаз с искр костра, переливающихся в волосах Танюшки, с пламени, танцующего в её глазах…

— Вывели ему,Вывели ему,Вывели емуворон ада ой коня…Это не моё,Это не моё,Это не моё —это шурина мово…

Танюшка жестом, который, кажется, не осознавала сама, запустила пальцы в волосы на висках, чуть запрокинула голову…

— Вывели ему,Вывели ему,Ой, вывели емусвет Настасьюшку!Это вот — моё,Это вот — моё,Это вот моё —богом сужденное…

Она отпустила волосы, скрестила руки на коленях и, уронив на них голову, ни на кого не смотрела. Я приобнял её и привалил к себе, ощущая, как Таньку трясёт мелкой нервной дрожью. Сергей негромко попросил Игоря:

— Давай, Басс… «То не вечер…»

— Подпойте, — предложил Игорь, тут же начав:

— Ой — то не вечер, то не вечер,Мне малым-мало спалось,МнеМалым-мало спалось,Ой — да во сне привиделось…

И разные голоса дружно подхватили старую казачью песню…

…— А есаул догадлив был —Он сумелсумел сон мой разгадать…«Пропадёт, — он говорил, —Да твоя буйна голова…Эх, пропадёт, — он говорил, —Да твоя буйна голова…»

— Пропадёт твоя буйна голова, — заметил Йенс явно в мой адрес. Я пожал плечами:

— Когда-нибудь — да.

Я сказал это спокойно. Но внутренне меня вдруг сотрясла нервная дрожь, потому что мысленным взором я увидел свои останки — не труп, нет, труп свой я представлял много раз и никогда особо не боялся, как бы реалистично не выглядела в моём воображении эта картина. Я представил себе череп. В чьей-то руке, как череп Йорика в руке Гамлета. Когда я прочитал эту вещь, мне было тринадцать, и я долго мучился теми же мыслями, что и принц — не страхом смерти, а именно недоумением… Кто-то найдёт мой, мой череп, как я сам много раз находил чужие останки. И ему трудно будет представить, что в этом был мозг, и кость скрывалась под плотью и кожей, и это зеленоглазая девчонка называла красивым… а в пустых глазницах жили зоркие глаза… Меня пугала не мысль, о смерти, а именно вот эта картина, нарисованная воображением. Мой череп, лежащий где-нибудь в лесной траве — год, десять лет… Век.

— Ты чего дрожишь, Олег? — спросила Танюшка. Она сама уже успокоилась. Я поцеловал её в висок:

— Ничего. Всё нормально… Утром выходим! — громко, для всех, сказал я.

Три чудовищных столба, упиравшиеся воронками своих верхушек в небеса, покачивались в синхронном, жутковатом танце. Мы сидели на плоской верхушке холма и созерцали торнадо, отмахиваясь от мух, роившихся над нами. Самое интересное, что все были абсолютно спокойны — может быть, потому что от нас ничего не зависело.

Жуткое ощущение.

Чудовищная масса бизонов лилась вокруг холма, давшего нам пристанище, мимо нас, как река. Бизоны спасались от смерчей. В общей бурой лаве тут и там виднелись другие животные, нёсшиеся в ту же сторону, что и бизоны. Мимо нас пробежали, распихивая бизонов и ужасающе трубя, даже несколько гигантских динотериев.

Нам бежать было некуда — хорошо ещё, что мы успели спастись на этот холм от внезапно разразившегося странного половодья. Конца ему не предвиделось. Олег Крыгин, устроившись со скрещенными ногами на склоне, быстро делал зарисовки в блокноте. Горячий ветер, даже не дующий, а хлещущий в сторону торнадо, шевелил его волосы и страницы блокнота.

— Они движутся сюда, — сказала Ленка Чередниченко. И взялась за локоть Сергея.

Я присмотрелся. Да, похоже, что это было правдой — смерчи, красиво и вальяжно выгибаясь «в поясе», неспешно, но уверенно шли в нашу сторону. Я оглянулся на своих. Все были по-прежнему невозмутимы, лишь Йенс, достав зачем-то свой меч, улыбался и щурил глаза на смерчи, как на врагов, которых надо одолеть. Ян негромко и без патетики молился.

— Торопится время, бежит, как песок… — мурлыкал Игорь. — А красиво, скажи, Олег?

— Красиво, — искренне согласился я, подходя к Юджину, который покусывал травинку. Тихо спросил: — Жутко?

— Угу, — кивнул он и улыбнулся. Я ободряюще ткнул его в плечо: американец неплохо «вырос». — А главное — сделать ничего нельзя. Затянет сейчас… Я такое в кинохрониках видел.

Танюшка, подойдя ко мне, взяла меня за руку — молча. Я посмотрел на неё и так же молча стиснул её пальцы, больше не собираясь их отпускать.

— Доколе над нами горит синева -

Лишь Жизнь, а не Гибель пребудет права… — напевал Игорь.

Обезумевшая толпа животных всё ещё текла мимо нас, но мы видели, как смерчи, словно пылесосы — мусор, втягивают внутрь десятки живых существ. Те моментально исчезали в чёрной круговерти, словно весили не больше пушинок. Ровный, монотонный гул нарастал, полностью заглушив рёв и вой животных. Сергей что-то кричал мне, разевая рот, и я услышал:

— …красотища-то!

Если честно, с ним было трудно не согласиться. Но и стоять на ногах тоже было трудновато.

— Они расходятся!!! — проорал мне в самое ухо Андрей. — Смотри, расходятся!!!

В самом деле, два смерча явно должны были пройти по сторонам нашего холма — метрах в ста примерно тот и другой.