Странник, пришедший издалека - Михаил Ахманов

Он улыбнулся девушке и сказал:

– Звезды далеки, как солнце, потому и выглядят неподвижными. Но мы летим, красавица! Летим из мира в мир!

– Туда, где рождаются ару-интаны?

– Я думаю, так.

– Чтобы найти талисман, который их убивает? Могучий талисман, подобный саламандре, испускающей огонь? Такой, что сожжет демонов, как сожжет рощу падда на Проклятом Берегу?

Ри Варрат кивнул, еще не понимая, чего она добивается.

– И мой светловолосый уничтожит демонов магией талисмана? А вы с Панилычем поможете ему?

– А ты?

Девушка колебалась, и тень исходившей от нее тревоги окутала Ри Варрата темным плащом. Наконец Сийя молвила:

– Я… я не знаю, Джаммала… Тот, в красном, говорил плохие слова о моем избраннике, но он был не демоном, а человеком… – Она резко тряхнула головой. – Распадись и соединись! Я не так сказала! Не совсем человеком и не совсем демоном… И он сотворил священный знак! Выходит, есть разные демоны? И есть такие, что, обладая человеческой душой, почитают Небесный Вихрь и Безмолвных Богов?

– Отчего ж нет? – произнес звездный странник, удивляясь тому, что слова Сийи были созвучны с его мыслями. – Отчего ж нет? Ты, должно быть, уже поняла, что демоны воруют души людские не с радости, а с горя. И как же мы с ними поступим?

– Я ведь сказала, что не знаю! – сердито откликнулась девушка. – И я прошу у тебя совета, Джаммала! Он улыбнулся и опустил веки.

– Рирда ап'Хенан, Сестра Меча, глядя на пылающую рощу – там, на Проклятом Берегу, – говорила о демонах так: пусть станут они прахом и пылью, и пусть ветер унесет ту пыль вверх, к серебристой луне Зилур! И пусть Безмолвные соберут ее в сосуды до последней крупинки и бросят в темную бездну! И пусть запечатают ту бездну страшным заклятием, нерушимым и вечным, как горы Мауль! – Глаза звездного странника приоткрылись. – Вах, девушка! Такого ли совета ты ждешь от меня?

Сийя, сжав губы, молчала, зато ответил пробудившийся Сарагоса:

– Эта Сестра Меча – мудрая женщина, князь! Хорошо сказано! Именно так мы и поступим: обратим дьяволов в прах, прах запечатаем в горшки и забросим куда подальше… – Он заворочался в своем коконе, откинул край и начал хлопать себя по карманам – видно, искал трубку. До Ри Варрата донеслось его бормотание: – Обратим в прах… и забросим… куда подальше… Добраться б только до этой чертовой кухни… до этого проклятого Творца…

Джамаль, сын Георгия Саакадзе, слушал его и усмехался. Разные мысли кружились сейчас у него в голове, но определяющей и главной была одна: «Чтобы ты ни решил, Нилыч, последнее слово останется за мной».

Глава 15

СКИФ

Скиф проснулся. Прямо перед ним, заставляя жмурить глаза, горело алое солнце, казавшееся чуть больше, чем на поверхности сферы; вокруг него, в отдалении, пылали звезды, а внизу круглился огромный шар, желтый, оранжевый и бурый, покрытый полосами и пятнами, испещренный черными провалами теней, которые отбрасывали горы. Над ним не было ни туч, ни облаков, атмосфера казалась прозрачной и чистой, так что можно было разглядеть кое-какие подробности ландшафта; но зеленых и голубых оттенков на лике планеты Скиф не узрел. Вероятно, здесь отсутствовали моря и океаны, да и леса тоже – во всяком случае, зеленые леса, такие, как на Земле и в Амм Хаммате.

Он огляделся. Джамаль, компаньон, что-то вполголоса толковал Сарагосе; тот хмурился, но слушал внимательно, оттопырив нижнюю губу и поглаживая небритые щеки. Сийя, ласточка, лежала неподвижно в самом центре сферической кабины, закутанная до плеч в упругое полотнище; веки ее были прикрыты, но она не спала, размышляла или предавалась мечтам – о будущем или о прошлом. «Скорей о будущем», – подумал Скиф, замечая в лице ее некую тревогу; прошлое его возлюбленной было ясным и не могло вызвать беспокойства.

Потом он заметил, что бесплотное сияние контрольной панели изменилось. Теперь она светила ярче, но знаки и разноцветные линии исчезли, будто смытые мокрой тряпкой, и сейчас пилотский пульт напоминал большую, полуметрового диаметра, линзу, почти прозрачную и розоватую, словно кристалл горного хрусталя. Зрелище это было весьма впечатляющим, и Скиф с минуту любовался огромным самоцветом, висевшим перед ним на расстоянии протянутой руки. Вскоре он обнаружил, что если склонить голову к плечу, то линза окажется как раз между ним и солнцем, и яркие лучи, окрашивая ее в алые тона, заставят голограмму искриться и сверкать – так, словно она и в самом деле была огромным драгоценным камнем, но выточенным уже не из почти бесцветного кварца, а из благородного рубина. Некоторое время Скиф развлекался этой игрой, щуря глаза и наблюдая за радужными кольцами, окружавшими пульт, но Джамаль заметил его манипуляции и, повернув голову к компаньону, пожелал доброго утра.

– А может быть, дня, вечера или ночи, – ответил Скиф. – Зависит от того, где мы приземлимся. И от того, будет ли приземление удачным.

– Подождем, посмотрим, дорогой, – согласился Джамаль. – Но пока мы не опустились, пока мы тут, наверху, у нас утро. – Он пощипал бородку и добавил: – А спустимся мы, полагаю, без неприятностей. Этот шарик не затем строили, чтоб он делал из пассажиров шашлык под красным соусом.

– Меня не этот шарик беспокоит, а тот, – вмешался Сарагоса, поглядывая на круглившийся внизу желто-бурый мир. – Большой шарик, – неодобрительно проворчал он, – большой… Где сядем, черт знает… Тот, в красном, ничего не говорил?

– Нет. Сказал, что доберемся до Сархата, вот мы и добрались.

– Добраться-то добрались, а где эту проклятую кухню искать? Планета велика… не меньше Земли будет… И везде – суша! Тут сотню Творцов можно припрятать, с полным штатом чертей и архангелов!

И верно, подумал Скиф; придется попотеть, чтоб найти этого Творца. С другой стороны, лесов и океанов нет, и коль шарик не откажется летать, розыски будут быстрыми… Если, само собой, удастся разобраться с управлением… Он бросил взгляд на бесплотную линзу, но та ответила ему лишь загадочным розовым мерцанием.

– Не думаю, чтобы тут что-то прятали, – произнес Джамаль. – Зачем, дорогой? Не вижу смысла. Скорее кухня твоя стоит в каком-нибудь заметном месте да еще дым из трубы пускает.

– Не моя это кухня, не я ее строил, но, даст Бог, пущу на ветер своими руками! – рявкнул Пал Нилыч и, внезапно успокоившись, сказал: – А какие такие места ты считаешь заметными? Полюса? Точно, полюса! – Он потер руки, явно довольный своей сообразительностью. – Полюса мы осмотрим прежде всего!

– Если удастся поднять шар, после приземления, – заметил Скиф.

– А почему не удастся? Тот, в красном, говорил, что механика у них почти вечная… и еще добавил, что князь-де наш много знает. – Сарагоса насмешливо прищурился. – Ну а кто много знает, тому и карты в руки. Верно, союзничек? Или ты у нас не мудрец?

– Во многой мудрости многие печали, – проронил звездный странник, и глаза его в самом деле сделались грустными. – Но я попробую разобраться с нашим шариком. Если ты желаешь, Нилыч.

– Не в моих желаниях дело. Что нам еще остается? Топать пешком от полюса до полюса?

Они замолчали.

Видимо, шар мчался уже в верхних слоях атмосферы, но путники не слышали ни грохота, ни рева рассекаемого воздуха и не ощущали жары; прозрачный корпус служил надежной защитой. Они падали вниз в своем крохотном пузыре, словно четыре горошины, заключенные в сферический стручок; казалось, их несет ветер или воздушная река, бережно принявшая аппарат в свое незримое течение. Или мчит сам Небесный Вихрь, прилетевший сюда то ли на помощь, то ли с целью понаблюдать и предостеречь – дабы не сотворили эти плоды с гуманоидного Древа чего-нибудь страшного и непозволительного.

Поверхность планеты была еще километрах в пятидесяти, так что ничего, кроме буро-желтых пятен, полос и теней, разглядеть не удавалось. Но шар опускался, снижая скорость, и спустя четверть часа бурое превратилось в горы, а желтое – в равнину, совершенно плоскую и на первый взгляд лишенную рельефа. Всматриваясь вниз, Скиф не видел ни холмов, ни ложбин и оврагов, ни речных русел; все было выглажено, точно катком, и напоминало степь с травами цвета яичного желтка. Вскоре желтое начало мешаться с ржаво-красным, расположенным то рваными клочьями, то широкими лентами, так что казалось, что на поверхности планеты переплетают бесчисленные пальцы две великанские руки; затем ржавчина окончательно победила желтизну, оттеснила ее за горизонт.

Уголком глаза Скиф заметил, как что-то вспыхнуло – не под ногами, где разворачивался пустынный и мрачный ландшафт, но в кабине, почти рядом. Он повернул голову, услышав одновременно возглас Сарагосы: над розоватой линзой, перед самым его лицом, вращался шар, окрашенный в тусклые цвета – точь-в-точь как планета, какой она виделась час назад. Но с одной добавкой: на поверхности шара искрилась яркая точка, подмигивала и резво ползла вправо и вниз – туда, где на земных картах располагалось южное полушарие. Здесь, однако, низ и верх являлись понятиями относительными, так как ось вращения была почти параллельна поверхности линзы. Сархат кружился по своей орбите лежа на боку.