Ветер из Ига - Юлия Андреева

— В глину? — не поверила Осиба.

— В глину, есть у нас особо хорошо застывающая глина, которую не так просто проковырять ногтями. Впрочем, за тобой будут наблюдать слуги, и они не позволят тебе освободиться.

Осибу охватило отчаяние, она дернулась, намереваясь перевеситься настолько, чтобы лошадь разбила ее голову копытом, но ей не позволили этого сделать.

Воин резко рванул пленницу на место, после чего Осибе вдруг показалось, что он передумал и пытается скинуть ее на землю.

Самурай резко дернулся, чуть было не выпустив Осибу из рук, и тут же перехватил ее сильнее.

— Не бойся, мама! Я с тобой! — буркнул он басом и, тут же пришпорив коня, выхватил меч из ножен и снес голову мирно двигающему перед ним всаднику, после чего выбросил еще несколько звездочек в стороны своих бывших друзей и, резко подняв коня на свечку, отчего Осиба чуть было не потеряла сознание, развернул жеребца и со всей прыти погнал его прочь от замка.

Раненые воины рванули было за ним, но скоро отстали. И только безголовый труп преследовал похитителя еще какое-то время.

Добравшись до безопасного места, воин развязал Осибу и, бережно обнимая ее, вновь забрался в седло, на этот раз позволяя ей сесть перед ним.

— Неужели это ты, моя Юкки? — в ужасе и восторге лепетала Осиба, размазывая дорожную грязь по своему прекрасному юному лицу.

— Разумеется, я. — Юкки поправила шлем на голове. — Сейчас свернем к реке и поедем вдоль ее течения, рано или поздно окажемся в какой-нибудь деревне, где можно будет поменять коня, не думаю, что они быстро выйдут на наш след, тем более что они будут искать воина-предателя и молодую женщину, а я ведь могу для разнообразия сделаться стариком или девушкой, ребенком или старухой. Они никогда не найдут нас, мама.

— А что будет с этой милой девочкой? Жаль, что ты не освободила и ее.

Юкки пожала могучими плечами, ей было нечего возразить, да она и не привыкла возражать матери.

Маленькую Тсукайко, как и было сказано, доставили в замок, принадлежавший ордену, сначала девочке дали испить сонного настоя, а затем раздели ее догола и погрузили крошечное пухленькое тельце в мягкую теплую глину, так, чтобы на поверхности оставались ее руки и половина туловища. Пока Тсукайко спала, глина стыла и к моменту пробуждения превратилась в плотную плиту, из которой на мучителей смотрела не отошедшая до конца ото сна крохотная голенькая девочка.

— Тебя будут поить и кормить, — стараясь не смотреть в злые, недетские глаза, пообещал приставленный к маленькой пленнице тюремщик, — ты не будешь испытывать ни в чем нужды, но тебе уже никогда не дано ходить своими ногами. Ты никогда не увидишь солнышко и не заговоришь с людьми. Рядом с тобой будут только твои тюремщики. Такова твоя расплата за свершенные преступления в замке Токугава-но Дзатаки.

Девочка чуть наклонила голову, как делает человек, пытающийся услышать что-то очень тихое.

— Ты что-то слышишь? — насторожился сторож.

— Ветер. — Девочка нетерпеливо повела хрупкими, измазанными глиной плечиками.

— Ветер? У нас тут действительно приличный сквозняк, но то ли еще будет, когда задует восточный ветер. — Тюремщик почесал в затылке. — Впрочем, тебе же лучше умереть от простуды, чем сидеть здесь замурованной годами.

— Мне все равно, какой ветер. — Тсукайко не без жалости к себе вспомнила, каким прекрасным был ее «Лунный Ветер». Впрочем, к чему сожалеть о том, чего уже никогда не будет. И сейчас надо было сосредоточиться и вызвать любой находящийся в пределах магической досягаемости «Ветер», уж не важно, чей, и «Лунным» он будет или «Солнечным».

— Я буду ждать «Ветер», — кивнула Тсукайко, тряхнув густой челкой.

— Жди, — тюремщик пожал плечами, — ветер еще никому не вредил.

Он ошибался.

Глава 55

Приглашение

От сумы, от тюрьмы и от приглашения сегуна не уклониться.

Узнав, что сегун вызывает его в свой замок в Эдо, Ал поначалу подумал, что неплохо было бы сразу принять яд или сигануть в окно со сторожевой башни. Все-таки не зря коварный сын Иэясу Хидэтада засылал к Киму своих вездесущих синоби, которые вырезали целый замок и пытали самого Кима, пока он не отдал Богу душу. Сам Ал не видел трупа, но говорили, что даймё изрубили в куски.

Чего же ожидать от подозрительного и не верящего никому сегуна, который обвинил в измене собственного дядю и теперь, скорее всего, прощупывает его окружение? При мысли об ожидавших его пытках Ала передернуло, но делать было нечего. С сегуном не поспоришь, тем более что тот выслал за Алом чуть ли не полк своих самураев. Конечно, Ал мог поднять собственное войско, но это привело бы лишь к ненужному кровопролитию.

Опять же Хидэтада засылал убийц против Кима-Дзатаки, а не против него, так что вполне возможно, что на самом деле его вызывают по какому-нибудь другому вопросу, и на этот раз все обойдется. Поэтому он переоделся в дорожное платье, велел оруженосцу собрать церемониальную одежду и, опоясавшись мечами, хотел уже приказать собирать небольшой отряд, но принесший приглашение офицер вежливо попросил Ала не беспокоиться, мол, лучшие самураи сегуната уж как-нибудь довезут высокого гостя сегуна до Эдо.

Возражать было невозможно, и Ал, после минутного колебания, был вынужден забрать с собой одного только оруженосца. Что было немалым унижением. Как-никак владетельный даймё, и вдруг без свиты. Такое путешествие могло восприниматься только как арест.

Оружие не отобрали, но биться вдвоем против тьмы врагов… Ал до боли закусил губу и наскоро попрощался с Фудзико и Минору.

Кроме них в замке находилась семья Дзатаки, его младший сын Содзо и Садзуко, которых Ал обещал защищать от возможных покушений. Посему говорить о них при страже Ал не стал, да и сама стража то ли не знала, где прячется опальная семья Дзатаки, то ли им не было до нее никакого дела.

На самом деле у Ала и Минору было заранее оговорено, что если Хидэтада пожелает забрать к себе Садзуко с ребенком, по возможности отправить их в одну из деревень или выдать мать, но спасти Содзо, отдав его до времени на воспитание крестьянам.

Теперь Минору был волен решать судьбу матери и ребенка на свой лад, и Ал знал, что сын не пойдет против совести.

Еще больше следовало беспокоиться о находящемся в личном отряде сегуна приемном сыне Дзатаки Мико, но тут уж на все воля провидения, и если парень был под рукой у Хидэтада, который мог в любой момент сварить его в котле, четвертовать или сжечь заживо, Алу пришлось бы за ним ехать в Эдо, теряя драгоценное время.