Curriculum vitae - Сергей Александрович Васильев

охраны засекреченных объектов и субъектов. Чужие там не ходят. Особенно, когда воинская часть находится вне территории России, на расстоянии тысяч километров от границ Отечества. Сирия, как место вынужденной ссылки для одного из ключевых фигурантов дела, до окончания оперативно-следственных мероприятий — вполне подходящее место для обеспечения сохранности нужного человека. Если бы не постоянная, усиливающаяся тоска по семье, Григорий был бы абсолютно счастлив. Он впервые за долгие 25 лет своей службы щеголял в отечественной форме и под своей собственной фамилией, удивляя молодёжь странным сочетанием знаков различия медицинской службы и обилием боевых наград, не только отечественных. Впрочем, ореол секретности над силами специальных операций, к которым он был приписан, избавлял от любопытных расспросов и от необходимости что-либо объяснять. Это если о себе. А вот о боевиках, методике и особенностях их подготовки в американских лагерях и диверсионных школах он мог рассказывать часами, надеясь, что эта информация поможет при планировании операций и спасёт кому-нибудь жизнь.

Ну и конечно, медицина! Каким бы адреналиновым наркоманом не был Распутин, усталость, накопленная им за долгие годы стресса в горячих точках, давала о себе знать. Организм реагировал на очередные порции гормона страха не подъёмом сил и ощущением эйфории, а головной болью и невралгическими спазмами, настоятельно требуя смены деятельности. Медицинская специальность была той тихой гаванью, которая вполне соответствовала натуре и неуёмной жажде деятельности нашего героя. Последние технические новшества, как хирургическая перчатка — на руку, удачно «надевались» на его гипнотерапевтическую практику, дополняя друг друга и удваивая эффект последних достижений науки.

Общее настроение не портили даже нудные следователи, регулярно посещающие Распутина по месту службы и копающиеся в черепушке Григория с дотошностью гномов из сказки про Белоснежку. Он, в свою очередь, изумлял правоохранителей, наизусть цитируя протоколы прошлых допросов, и добрую половину времени тратил на рассказ о собственной методике развития фотографической и ассоциативной памяти. Судебные слушания, где наш герой присутствовал дистанционно, заняли гораздо меньше времени, фактически — два «эфира». На этом его миссия была окончена.

Потом были шумные поздравления в узком кругу, зачитывание приказа, снова поздравления, новые дембельские погоны с папахой. Во время торжественного ужина он уже ничего не слышал, а тайком листал фотографии на планшете, вглядываясь в молодых маму с папой и умиротворенное личико спящего внука, с удовольствием находя в нем сходство с собственной внешностью… Лёшкины гены прорисовывались на чудной маленькой мордашке не менее ярко.

И вот крылатая машина наконец-то несёт его туда, где он не был долгие тридцать лет…

* * *

Мелена Бамбуровская, единственная наследница огромного состояния, простирающегося далеко за пределы Родины, любимая дочка высокопоставленного родителя, стряхнула тяжелый липкий сон, прислушавшись к возне и сонным всхипываниям за стеной. Папка последнее время совсем слетел с катушек. Приходилось присматривать за ним круглосуточно, чтобы не натворил бед. После скоропостижной отставки генерал ещё хорохорился, ездил на бесконечные деловые встречи, непрерывно отвечая на звонки сразу двух сотовых, просил, требовал, угрожал, писал, давал интервью каким-то прыщавым журналистам с бегающими глазками. Но при появлении по месту последней службы хмурых, вежливых ребят в одинаковых строгих костюмах и от повального бегства партнёров в ближнее и дальнее зарубежье, надломился, словно могучее дерево, оставшееся одиноким посреди срубленных лесных собратьев. Одной из первых «встала на крыло» мачеха Мелены, всего-то на пять лет старше падчерицы. Зажигалка и веселушка, душа компании, приехавшая покорять Москву из солнечной Украины, она стремительно «заменила» старую жену Бамбуровского на сложном и ответственном посту спутницы жизни офицера. Семейное гнездышко новая генеральша особо не жаловала, предпочитая блистать в высшем свете. Лишь только запахло жареным, «маман», как в шутку называла ее Мелена, здраво решила, что синица в руке лучше «хромой утки» в кровати, и по-английски удалилась, унеся в клювике пару килограммов семейных драгоценностей и ключи управления офшорными счетами, открытыми на её имя. После такой выходки «дикарки» генерал расклеился окончательно.

— Ленка! — раздался плаксиво-требовательный голос, характерный для непрекращающейся уже месяц дипсомании, плавно переходящей в абстинентный синдром, — Ленка-сволочь, отдай ключи, гадина, папке плохо, папке надо здоровье поправить!

— Да когда ж ты сдохнешь-то! — в сердцах прошептала наследница, резко переводя тело в положение «сидя» и сжимаясь от колотящейся в висках головной боли.

Проведя мутным взглядом ревизию окружающей действительности, Мелена сфокусировала внимание на журнальном столике, стоящем рядом с диваном, куда она рухнула вчера, не успев раздеться, смахнула небрежным движением на ворсистый ковёр какие-то обёртки, нашла под апельсиновой кожурой визитку и с минуту тупо смотрела на фамилию, пытаясь вспомнить, кто это, и по какому поводу тут находится эта бумажка.

— Ленка! — неслось из-за стены рычание зверя, разбавляемое мерным грохотом кулака по перегородке.

— Да пошёл ты! — процедила она и использовала визитку для оказания самой себе первой помощи — аккуратно собрала в дорожку рассыпанный по всему столу белый порошок и с силой втянула носом.

Щёлк! В мозгу провернулись втулки и шестеренки. Дзинь! Включилась оперативная память. «Есть!» — зафиксировало сознание результат работы мозга. В 10:00 встреча в банке с этим очаровашкой, пообещавшим так хитро переоформить на неё всю семейную недвижимость, доли и акции, что ни один прокурор до активов уже не доберётся, а папашку с чистой совестью можно будет сдать на содержание государства. Оно исправно кормило его последние тридцать лет — вот пусть и дальше кормит, хоть в тюрьме, хоть в доме престарелых. Мелене безразлично. Встанет это, конечно, в копеечку. Очаровашка стыдливо потупился, объясняя всю стрёмность положения, в связи с чем рассчитывал на двойной тариф. Но выбирать не приходилось. В противном случае можно потерять всё и сразу. Время не ждёт! Надо торопиться!

Голова шумела и тело плохо слушалось, поэтому вслед за коксом «в топку» полетел аспирин и приобретенный по страшному блату декседрин. Организм, получивший ощутимый пинок под зад, перешёл на форсаж, настроение улучшилось, появилась тяга к жизни и полная уверенность в успехе предстоящей операции.

Через пятнадцать минут ярко-красный Lamborghini Aventador, ночной кошмар и одновременно кормилец всей столичной госавтоинспекции, с проворотом вырулил из фамильной резиденции Бамбуровских и резво покатил в сторону центра.

* * *

Пробка на въезде в город казалась единым живым организмом. Автомашины склеились в бесконечную железную змею, источающую миазмы сожжённого топлива и горячего машинного масла. Распутин, горестно вздохнув и сотый раз кинув взгляд на часы, тронул водителя за плечо.

— Знаешь что, уважаемый, припаркуйся, где сможешь. Мне тут через парк пешком быстрее получится, чем на твоем железном скакуне.

Полковник шагал по желтым листьям, поглядывал на часы и предвкушал встречу с любимыми людьми. Это ожидание растянулось