Дочь вне миров (ЛП) - Бродбент Карисса

Какое-то время это было облегчением. Но теперь, накануне нашего прибытия, передо мной замаячила моя собственная хрупкость. У меня был один шанс. Всего один. И без Решайе я была никем.

И вот, оставшись одна на палубе, я стояла под молочным лунным светом. Вдалеке я наблюдала, как очертания Трелла становятся все ближе и ближе.

И я сделала то, о чем никогда не думала:

Я попыталась разбудить Решайе.

Когда я прикоснулась к ней, на меня обрушилась стена, от которой я пошатнулась — стена белого и яркого, неумолимого света, вспышка золотистых волос, вгрызание ногтей в плоть. И, прежде всего, ужас, словно я попала в гущу чьего-то кошмара.

Когда я открыла глаза, я стояла на коленях, а Решайе свернулся вокруг моих мыслей, перебирая паутину моего разума, как паук, перепрыгивающий с нити на нить. Остатки его страха переплетались с моим в моих венах. Я заставила себя отступить, шепча тихие утешения дрожащему присутствию в моей голове.

Шшш. С тобой все в порядке. Ты в безопасности.

По позвоночнику прокатился рык.

{Никогда.}

Ты в безопасности.

{Они сделали такие ужасные вещи.}

Я задалась вопросом, кто такие «они». Зерит? Нура? Макс, даже?

Или «они» — это десятки людей, разбросанных по десятилетиям или столетиям, собранные агрессоры миллиона разрозненных мгновений? Возможно, Решайе даже не знал.

Я питала его своим вынужденным спокойствием. Многие люди совершают ужасные поступки. Но мы можем либо питаться своим гневом и делать его топливом, либо позволить ему съесть нас заживо.

Решайе вдыхал воспоминания о моей матери, ее строгом и прекрасном лице, когда она говорила мне эти слова, а затем выпустила их обратно, как дым через ноздри. Я почувствовала его невысказанный вопрос.

Это моя мать. Она сказала мне это много лет назад.

{Ее больше нет.}

Да. Она умерла ужасной смертью, как и вся моя семья.

Я позволила ему увидеть веревки, цепи, широкополые черные шляпы. Я позволила ему увидеть сломанные тела, которые я видела на рынках рабов, людей, слишком старых или слабых, чтобы работать в шахтах, чтобы их продали на металлолом. Я позволила ему увидеть шрамы.

Я чувствовала, как оно подбирает и рассматривает каждое изображение, как любопытный ребенок рассматривает новую игрушку, заинтригованный, но не тронутый.

Отлично. Новый подход.

Завтра мы возвращаемся на мою родину. И я хочу отомстить. Это было понятие, которое, как я знала, оно уловило. Оно убило семью Макса, чтобы наказать его. Оно понимало гнев, даже если не понимало мою любовь. Ты тоже этого хочешь? Ты знаешь, что такое быть в гневе.

Хихиканье.

{Да. Это единственная твердая вещь, которая осталась. Все остальное сгнило}.

Мои воспоминания увядали, как плоть Макса под моими пальцами. Я должна была бороться со своим отвращением.

Тогда помоги мне. Ты мне понадобишься, когда мы придем туда. Только ты. Когда я позову тебя, ты придешь за мной?

И Решайе дрожал, дрожал, извиваясь, погружаясь все дальше и дальше в мои ужасные воспоминания, пока не задело самое острое из всех: лицо Эсмариса, его усмешка, кровь, приливающая к щекам. Оно снова и снова просматривало эти образы, мучительно медленно, словно препарируя их.

{Тебя предал тот, кто, как ты думала, любил тебя.}

Я не могла заставить себя озвучить свое подтверждение, хотя знала, что в ужасном, извращенном смысле это правда. Вместо этого я снова спросила:

Поможешь ли ты мне, когда я позову тебя?

Долгое раздумье.

{Да, — прошептало оно и скользнуло обратно во тьму.

ГЛАВА ПЯТДЕСЯТ ПЯТАЯ

Тисана.

Стратаграммы, которые наметил Зерит, были разбросаны по всему Треллу, чтобы обеспечить ему сеть точек соприкосновения, между которыми он мог быстро и гибко перемещаться. Впрочем, «быстро» — это понятие относительное. Мы перескакивали через такое количество точек, что к пятому прыжку у меня уже кружилась голова.

— Когда ты не знаком с землей, — объяснял Макс между остановками, — Ты можешь начертить стратаграммы, чтобы использовать их в качестве крючков, за которые можно ухватиться между прыжками. Но они не могут быть очень далеко друг от друга, максимум несколько миль. — к этому моменту даже он начал выглядеть бледновато.

Первый прыжок привел нас через портовый город. Второй — через скалистые ущелья. Третий — в пышный, грозный лес.

Но я не думала, что это поразит меня так сильно, так глубоко, когда мы совершили, наверное, почти десятый прыжок, и нас встретили раскинувшиеся луга. Земля, которая когда-то, давным-давно, была Низереном.

Вид этих покрытых травой холмов, золотых от осенней смертности, припорошенных далекими намеками на цвет полевых цветов, вырвал слова из моей головы и дыхание из моих легких. Если я достаточно прищуривалась, то могла увидеть вдалеке свою семью. Маленькие силуэты деревни на горизонте, машущая рукой фигура, зовущая меня домой издалека.

Мой дом, подумала я, слова звучали одиноко и скорбно. Как я могла забыть?

Остальные члены группы разбрелись в разные стороны, стоная от головной боли или готовясь к следующему прыжку. А я просто стояла и смотрела.

Я почувствовала знакомое присутствие Макса, который остановился рядом со мной.

— Добро пожаловать в Трелл, — пробормотала я. — Добро пожаловать в Низерен.

— Это прекрасно.

Гордость и печаль смешались в моей груди.

— Я рада, что ты увидел то, что вижу я, когда вспоминаю свой дом. Прежде чем мы отправимся в путь, ты увидишь все то ужасное, во что он превратился.

— Я тоже, — сказал Макс, и мы постояли еще мгновение, позволяя призракам окутать нас, погружаясь в красоту моего печального потерянного мира.

Всего на мгновение, прежде чем мы повернулись и совершили еще один прыжок, от которого сводило желудок.

***

Еще три прыжка.

К этому времени моя голова кружилась каждый раз, когда мы приземлялись. Что еще хуже, Решайе становилось все более и более взволнованным.

{Ну что?} нетерпеливо спрашивало оно при каждом приземлении.

Пока нет, — отвечала я настолько успокаивающим тоном, насколько могла. Но я уже начала сомневаться, не совершила ли я ошибку, разбудив его накануне вечером. Он слушался меня с трудом… пока что. Но я боялась, что произойдет, если ему надоест мой отказ раньше, чем я буду готова.

Когда мы приземлились в этот раз, мне потребовалось мгновение, чтобы прояснить свое вращающееся зрение, оттолкнуть Решайе, привести в порядок остальную часть головы.

Когда мне это удалось, я моргнула и обнаружила, что мы стоим на длинной грунтовой дороге. Дорога вела к холму, на котором возвышалось здание. Не огромное, но, безусловно, внушительное — построенное из золотистого кирпича, которое, казалось, поднималось прямо из янтарной травы вокруг него, шпили, увенчанные округлыми остриями, которые сходились к закрученному кончику, как глазурь на пирожном. Возможно, когда-то он был красив, но теперь он осыпался и облупился от поверхностного пренебрежения.

Вокруг него кипела жизнь, люди и лошади снуют вокруг его основания. На другой стороне холма я увидела вереницы фигур, пробиравшихся к входу.

У меня защемило в груди, когда я поняла, на что смотрю.

— В прошлый раз, когда я был здесь, это здание было заброшено, — сказал Зерит, нахмурившись.

— Это здание Низренеца, — пробормотала я.

Архитектура была очень похожа на архитектуру треллианских лордов, но небольшие отличия было легко заметить, если знать, куда смотреть: более узкие окна, более яркие оттенки краски, квадратные двери вместо округлых. Одно из наших старых правительственных зданий, оставленное гнить. Теперь здесь держат в клетках и пытают людей, которым оно когда-то служило.

Я снова посмотрела на вереницы людей, идущих по дорожкам, и нахмурила брови. Стены и стены ужаса обрушились на меня, сотрясая мои колени. Я и забыла, насколько сильны эмоции больших групп незащищенных умов. А эти? Они скользили между моих ребер и впивались когтями в мои внутренности.