Istoria_nravov - Эдуард Фукс

Лонги. Изнасилованная нимфа. Итальянская гравюра. 1820

И все-таки брак должен быть браком по любви. Да и в самом деле, предлагая за дочерью 50, 100 или более тысяч марок, как не иметь права требовать взамен глубокого чувства?! И вот заботливый родственник помещает в газетах объявление: «Для родственницы, 20 лет, красивой, интеллигентной еврейки, блондинки, с большими музыкальными способностями, единственной дочери, ищу жениха, который будет ее любить, приданое 50 000 марок. Просят отвечать только господ с первоклассным воспитанием и образованием, значительным доходом, привлекательной наружности, из хорошей семьи, к тому же живущих в столице...»

Разведенная элегантная дама, жившая в первом браке в роскоши, естественно, желает продолжать и впредь такой образ жизни. Она поэтому предлагает себя в качестве предмета роскоши: «Элегантная, красивая дама, статная фигура, в лучшем возрасте, из знатной семьи, разведенная без всякой с ее стороны вины, желает выйти замуж за состоятельного господина, готового вести элегантный образ жизни и быть для ее детей вторым отцом...» Прибавим: желая намекнуть, что у нее есть незаконный ребенок или состоятельный друг, с которым она не желает расставаться и в браке, или что у нее есть сомнительная родня, женщина всегда ищет мужчину «без предрассудков» или со «зрелыми воззрениями на жизнь».

По мере того как в эпоху капитализма брак стал, в особенности в аристократическом классе, откровенной коммерческой сделкой, графский и княжеский титулы все больше превращались в предмет торга, предлагаемый тому, кто за него больше даст. В одном и том же номере «Berliner Tageblatt» были помещены два объявления: «Граф готов удочерить богатую особу. Предложения адресовать...»; и далее: «Князь готов передать имя и титул богатой особе путем удочерения, иначе имя угаснет...»

Логическим последствием такого положения вещей становится тот факт, что женщина в таких случаях интересуется вообще только именем.

Такие торговые сделки перед алтарем или в мэрии называются довольно звучно: «браками ради имени». Если выражаться яснее, то речь идет, в сущности, о более древнем и более отвратительном институте так называемых «укрывателей позора». Дело в следующем. Какой-нибудь граф или князь должен объявить свою готовность дать свое звонкое имя за соответствующий гонорар какой-нибудь богатой кокотке или содержанке богатого любовника, даме полусвета, на которой он, так сказать, женится. Требовать чего-нибудь, кроме денег, этот граф или князь не имеет права. Сейчас же после свадьбы он обязан стушеваться. Его имя должно служить только тому, чтобы доставить данной кокотке более выгодные дела или — что в сущности одно и то же — дать знатному любовнику дамы возможность ввести свою любовницу в изысканнейшее общество.

Это — старый и испытанный институт. Но никогда раньше он так не процветал, никогда не стоял он так на очереди дня, как в наше время.

То же самое по существу представляют собой пресловутые браки наследниц американских миллионеров с европейскими графами, князьями и герцогами, браки, ставшие столь обычным явлением, что в Америке даже уже обсуждался вопрос, как помешать этому переселению американских миллионерш и миллиардерш в объятия европейских аристократов, так как вместе с ними в Европу эмигрируют ведь и огромные состояния. Роль этих представителей старой европейской аристократии по существу ничем не отличается от роли «укрывателей позора», так как все эти без исключения благородные представители своего класса покупаются, и притом никогда ради их личности, а всегда ради их имени, ради княжеской или герцогской фирмы. Сами они в большинстве случаев становятся лишь тягостным придатком.

Прочтите, например, как иллюстрацию к сказанному следующие два объявления, представляющие также типичные примеры: «Воззвание к аристократам. Солидный посредник отправляется в скором времени в Америку, где он имеет хорошие связи в финансовом мире и где он думает найти для нескольких аристократов миллионных невест...»;

«Принца или джентльмена из старой аристократической семьи ищет в целях скорой женитьбы американка, лет 20 с лишним, круглая сирота, совершенно одинокая, с ежегодным доходом в 100 000 мар., видная, привлекательная внешность, любительница спорта и музыки».

Второе объявление производит такое впечатление, точно ищут родовитого жеребца для кобылы благородной породы. Вся разница лишь в том, что жеребец должен отличаться и физическими достоинствами. Последний случай, стало быть, более разумен и морален.

Если американские деньги стремятся таким сводническим путем соединиться с европейской аристократией, то это часто объясняют инстинктивным желанием американцев приобщиться к более высокой и менее грубой культуре, чем та, которая родится в дикой погоне за долларом и которую даже самые строгие светские правила и формы могут замаскировать лишь до известной степени. Это стремление к более утонченным и культурным нравам играет в данном случае, несомненно, известную роль, но не главную и не решающую. Желание американских миллионерш украсить свой денежный мешок с помощью брака большой или маленькой короной — в гораздо большей степени результат грубых инстинктов крупнокапиталистической морали денежного мешка: за деньги можно купить себе всякие ощущения, даже самые дорогостоящие, и потому покупают себе корону, так как она, естественно, стоит дороже всего.

Можно легко впасть в соблазн и усмотреть в цинизме, с которым обнаруживается товарный и денежный характер любви и брака, в особенности в институте брачных объявлений, факты, отрицающие господствующий вообще закон официального морального лицемерия. На самом деле это не так. На самом деле такого противоречия нет. Цинизм брачных объявлений объясняется всецело их анонимностью. Никогда никто не подписал бы своего имени под таким объявлением.

Кокетство служит важнейшим оружием женщины в борьбе за мужчину, оно играет ныне, как и прежде, в репертуаре женщины ту же значительную или, если угодно, преобладающую роль. Все поведение женщины сводится к тому, чтобы очаровать мужчину. В «Крейцеровой сонате» Толстой замечает:

«Женщина счастлива и достигает всего, чего она может желать, когда она обворожит мужчину. И потому главная задача женщины — уметь обвораживать его. Так это было и будет. Так это в девичьей жизни в нашем мире, так продолжается и в замужней. В девичьей жизни это нужно для выбора, в замужней — для властвованья над мужем».

Легче же всего очаровать и подчинить себе мужчину можно при помощи постоянного кокетства. Им женщина привлекает мужчину, им же она привязывает его к себе. Поэтому даже самые серьезные поступки женщины получают известный кокетливый оттенок, если только они не иная форма этого кокетства. Этот факт нисколько не мешает тому, что самые формы женского кокетства стали несравненно скромнее и пристойнее, чем они были, например, в эпоху старого режима. Кокетка уже не массовое явление, и не кокетство женщины прежде всего бросается в глаза. Женщина уже не кокетничает, как прежде, в одинаковой мере с каждым мужчиной, и кокетство ее перестало быть публичным зрелищем для всех. Эта перемена определялась по мере того, как женщина становилась независимее — в экономическом отношении — от мужчины.

Если формы кокетства стали пристойнее, то это не мешает тому, что некоторые из них стали рафинированнее. В доказательство достаточно привести хотя бы духи или неглиже. Духи относятся к области кокетства, так как должны обратить внимание мужчины на женщину и так как они имеют своим — очень обдуманно практикуемым — назначением влиять на психику мужчины. Умная дама — духи, конечно, прежде всего оружие женщин имущих классов — обнаруживает при помощи духов очень ловко и часто очень отчетливо свою индивидуальность, свои склонности и претензии и заставляет вместе с тем мужчину приспособляться к ней в своем поведении. В настоящее время большинство дам предпочитает сложные духи, чтобы самим казаться сложными, трудно определимыми натурами. Не в моде поэтому простые цветочные духи: они легко могут набросить на женщину тень, что и она сама недалека, и потому их употребляют только подростки.

Что и неглиже стало более дифференцированным оружием женского кокетства, видно уже из богатой отделки женского белья. В последнее время замечается, между прочим, стремление соединить пикантное неглиже с салонным костюмом. Это делается таким путем, что домашнее или уличное платье сближается целиком или в некоторых своих частях с неглиже. Весь костюм должен производить впечатление неглиже.

Совершенно новая форма неглиже — возникший вместе с вошедшими в моду курортами и курортной жизнью купальный костюм, несомненная разновидность неглиже. Это до известной степени настоящее, а не только искусственное неглиже, в котором можно к тому же появляться при всех, и потому в этой области придуманы с течением времени самые рафинированные формы. Современный купальный костюм должен казаться как бы второй кожей, и в нем женщине разрешено публично быть неодетой. В фешенебельных курортах жизнь служит вообще в значительной степени только этой цели, а купание для многих женщин лишь предлог.