Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артельщики, прикинув, что при благоприятной погоде они смогут за рабочий день вывести 100 и даже 120 стоек и таким образом заработают с каждой подводы около 5 рублей, с предложением десятника согласились, заработок их устраивал. Впрочем, если бы кто-нибудь отказался, то на его место нашлось бы немало желающих. С побочными заработками в это время в Новонежине и окружающих его сёлах дело обстояло неважно. Кроме работы в лесу, ничего другого здесь не было.
А Дмитриев и, как потом стало известно, сам Шепелев, подсказавший ему данную комбинацию, только за эту зиму на одном участке заработали почти 10 000 рублей. Естественно, что львиную долю взял себе Шепелев.
Но повторяем, пока об этом ещё никто ничего не знал. Дмитриев, кроме этого обсчёта, с каждого артельщика выманил и кое-какую сумму для себя.
Когда договоры были подписаны, все собравшиеся у Нечипуренко отметили их заключение соответствующей выпивкой, продолжавшейся до поздней ночи.
Всего организовалось три артели, с общим количеством 45 лошадей и около 60 человек рубщиков и возчиков. Все они приступили к работе уже на следующий день.
Но вернёмся к нашим друзьям.
Прозанимавшись музыкой целое утро и пообедав у Сердеевых, они отправились в избу-читальню, где должно было состояться комсомольское собрание. Как всегда в те времена, на собрании разбиралось очень много самых, казалось, важных и животрепещущих вопросов, в обсуждении которых все участвовали самым активным образом. Каждый стремился отстоять свою точку зрения и горячо её защищал, даже если против неё никто особенно и не возражал. Собрания проходили оживлённо, и, мы бы сказали, весело, в результате они затягивались до поздней ночи. Так было и в этот раз.
Борису понравилась деловитость и серьёзность секретаря ячейки Хужего. Это был высокий, красивый парень лет 24. Он вернулся из Красной армии, где был принят в комсомол, а затем и в партию. По возвращении его избрали в сельсовет и дали должность заведующего избой-читальней. Сразу же он организовал в Новонежине комсомольскую ячейку и стал её секретарём.
На этом собрании Хужий сообщил, что на последних выборах его избрали секретарём сельсовета, и поэтому теперь на должность заведующей избой-читальней из Шкотова назначили нового человека. Тут же он и представил нового избача, вернее, избачку, комсомолку.
Новая заведующая — молодая женщина, окончившая специальные курсы культработников, организованные Владивостокским укомом РКП(б), полная, со смазливой, но какой-то вульгарной физиономией, как-то не очень понравилась ни Фёдору, ни Борису, о чём они и не замедлили сообщить своим соседкам по собранию — Сачёк и Медведь, чем вызвали со стороны последних соответствующее возмущение.
Клавдия Семёнова — новая избачка, жившая до этого на Первой Речке около Владивостока, окончила высшеначальное училище, проработала около трёх лет учётчицей в мастерской, окончила курсы культработников при укоме РКП(б). По окончании курсов работала в клубе железнодорожников там же, на Первой Речке, руководительницей драмкружка. Уволилась из клуба по каким-то не совсем понятным причинам и была направлена в распоряжение шкотовского культотдела, а оттуда в Новонежино на должность заведующей избой-читальней.
Узнав о предыдущей деятельности Семёновой, на этом же собрании решили организовать драмкружок, в который сейчас же и открыли запись. Записались все комсомольцы.
На этом же собрании назначили Сачёк редактором стенгазеты, Сердеева руководителем музкружка, а Алёшкина пионервожатым. Последнему было поручено организовать пионерский отряд.
Как всегда, приняли новых ребят в комсомол. В числе принятых были сёстры Емельяновы, их брат — секретарь партячейки Емельянов, тоже только что вернувшийся из Красной армии.
После собрания Фёдор и Борис отправились к своим учителкам, где и просидели ещё часа два, весело и непринуждённо болтая.
Воспользовавшись тем, что оба парня неплохо рисовали, Харитина потребовала от них повседневной помощи при оформлении стенгазеты, отказаться они не посмели. В основном эту работу пришлось выполнять одному Борису, Фёдор при каждом удобном случае от неё отлынивал.
Ему больше нравилось забираться в другую комнату и, усевшись на кровати, развлекаться бесчисленными поцелуями с Полиной Медведь.
Газету выпускали каждые две недели: материалов всегда было очень много, особенно заметок, содержащих критические замечания в адрес различных учреждений Новонежина. Вообще, критиковали всех и вся без стеснения. Доставалось и кооперативной лавке, и сельсовету, и избе-читальне, и школе, попадало и отдельным комсомольцам. А когда эти заметки сопровождались довольно обидными карикатурами, то многие чувствовали себя далеко не лучшим образом.
Вывешивалась газета обычно в избе-читальне, а так как в ней, помимо собраний, каждый вечер собиралось много народа, и не только молодёжи, но и взрослых крестьян, то каждый новый номер газеты ожидался и встречался со смехом, со скрытым страхом и обидой.
Между Борисом и Харитиной сложились какие-то странные отношения. В то время, как при каждом удобном случае Фёдор и Полина скрывались за перегородку, и оттуда начинали доноситься взволнованный шёпот, вздохи и поцелуи, Борис и Харитина оставались одни. Нагнувшись над разостланной на столе газетой, они дружно работали, их руки соприкасались и, чувствуя близость молодого женского тела, Борис иногда загорался желанием поцеловать стоявшую рядом девушку. Но это желание было мимолётным, каким-то второстепенным, и если случалось, что их головы, склонённые над столом, оказывались рядом, он, быстро повернувшись, тыкался губами в щеку Харитины, то делал это без особого чувства, а вроде бы как по обязанности. Она, со своей стороны, тоже никаких шагов к более тесному сближению с ним не предпринимала. Но им вместе было хорошо, весело, они с удовольствием готовились к какому-нибудь спектаклю, которых теперь, с появлением драмкружка, стало всё больше ставиться в новонежинской школе, единственном месте в селе, где была довольно большая комната с маленькой сценой.
Между прочим, вскоре эти вечера Борис стал вынужденно пропускать. Его новая комсомольская работа, всё более и более заинтересовывавшая его, отнимала почти всё свободное время.
Через два дня после собрания ячейки, после уроков Борис зашёл в школу в самый старший класс — в пятый и, рассказав ребятам о пионерской организации всё, что ему до этого рассказывала Мила Пашкевич, а также воспользовавшись найденной в библиотеке избы-читальни маленькой брошюркой, описывавшей создание организации юных пионеров, предложил организовать отряд в Новонежине, сообщив, что вожатым отряда назначен он.
Его предложение большинство ребят встретили с восторгом, и тут же записалось в отряд более двадцати человек. Правда, вскоре некоторые из записавшихся заявили ему о своём отказе быть пионерами, сославшись на запрещение родителей. Но после нескольких сборов, которые Борису удалось провести интересно
